Сказка о кощее-бессмертном и бабе-яге

Было время, в не совсем далёком,
В тридевятом лесе, как всегда,
Баба проживала одиноко,
В просторечьи – женщина-яга.

Так случилось, что от пут скандалов
Со зверьём, людьми, с самой собой
Женщина всерьёз недомогала
И не знала, как найти покой.

Поминутно содрогая стоном
Избу и окрестности вокруг,
Старая травой и самогоном
Изгоняла из себя недуг.

Как-то в пояснице легче стало,
Воцарилась тишина в лесу,
Баба вновь о жизни замечтала,
Ногтем мох рыхля в своём носу.

И кляла застойную эпоху,
Где не так она себя вела,
Отчего на личном фронте плохо
Обстоят пока её дела.

Глянь кругом: там ступа прохудилась,
От того в ногах сквозняк поёт;
Влево курья ножка подкосилась,
И метла совсем уж не метёт.

А ремонт старухе непосилен,
У неё других полно хлопот,
Вот была б ещё мужская сила,
Было б всё в судьбе наоборот.

С мужиком не только дом с камином,
Техники и денег миллион,
Он, подчас, для женской половины
Очень кстати нужный компаньон.

Вдруг придя к такой прекрасной мысли,
Скуку сбыть и всласть насытить страсть,
Жениха найти, чтоб не закиснуть,
Дьяволом каналья поклялась.

 – От венца до скорбных маршей Баха
Кто совместно с ней продолжит путь?
На прогнозы электронной свахи
Ведьма леса вздумала взглянуть.

Тщательно заполнена анкета:
Возраст, пол, привычки, внешний вид,
Семь изъянов, прочие приметы
Не забыла баба-инвалид.

Вот компьютер результат подводит,
ЭВМ – большой специалист:
«Чёрт вам не чета, он не подходит,
Чёрт известен миру как садист.

Змей-Горыныч, он вам был бы кстати,
Да не ровен час, когда он мстит,
Сгоряча склоняя вашу матерь,
Вас и хату запросто спалит.

Водяной сулит разлуку в доме,
Как моряк, на много дней иль лет.
Соловей-разбойник СПИДом болен,
Ветреней нечистой силы нет».

Перебрав всю нечисть из округи,
Вышло, что, по логике вещей,
Верным до некрополя супругом
Может стать бессмертный йог-Кощей.

Сердцем ведьма чувствовала то же,
От волненья выловив всех вшей,
Был давно ей всех чертей дороже
Техникой сосватанный Кощей.

Не слагая похоть в долгий ящик,
Сука к другу свататься спешит,
Суженый же белены нажравшись,
В тереме без памяти лежит.

Окатив парашей из ушата,
Скряга стала рухлядь тормошить,
И когда в себя пришёл хрипатый,
Принялась речами ворожить:

«Милый мой Кощеюшко поверишь»,
– Рявкнула на ухо баба зла:
«На всемирном конкурсе страшнелищ
Первою мисс стервой я была».

«Верно, видел гласностью открытой
Разных ведьм и девок телеса,
Ты страшней чумы и динамита,
Ты прескверна, сволочь, и гнусна.

Я согласен на тебе жениться,
Коли ты родишь мне кощенят,
Говори, когда мне в ЗАГС явиться,
Приведу с собой своих ребят.

Напрягу всю власть свою, все мочи,
Да такое чудо отколю!
К нашей свадьбе непременно, хочешь,
Я твой бюст из ртути отолью».

«Я к подаркам чудесам, инертна,
Ты меня духами не души,
Ты мне, дорогой Кощей-Бессмертный,
Что-нибудь стихами нагреши».

И старик, всю жизнь пера не бравши,
Коноплю растивший, алый мак,
Создал то, что кто его не знавши,
Скажет: – Дьявол, гениально как!

«О, твои, как вишни бородавки
И нога что сахарная  кость,
Ноздри и зелёные козявки,
И резцы изящно вкривь и вкось!

Темнота глубин в твоих глазницах
Освещает мой стеклянный глаз,
Ядом сексуальны ягодицы,
Я люблю такой ужасный таз».

Словом, чепухи с лапшой навесил,
До икоты ведьму доведя,
Дату свадьбы на ребре отметил
Раскалённым кончиком угля.

И пошла готовка, суматоха:
Что подать к столу; гостей подсчёт,
Только не к добру и очень плохо
Если ГУМ закрылся на учёт.

Баба из рогожи сшила платье,
Вечный дед костюм с трудом купил,
Автогеном две сварил кровати,
Ягиных гусей пера лишил.

К браку всё, кажись, почти готово,
Гости к торжеству приглашены.
Час начала – ровно полвторого
Ночи полнолуния Луны.

Первою Кикимора явилась,
Чтоб успеть с подружкой погрустить,
Анаши сушёной накурилась,
Анекдоты начали травить.

Выползли из нор зверьё и гады,
Все спешат к застолью как один,
Новобрачные отребью рады:
Пусть резвятся, их потом съедим.

То не стон среди болотной хляби,
То не рёв целинных тракторов,
То гудит Яги с Кощеем свадьба,
То кипит кощеевская кровь.

Вылез чёрт в исподнем из трясины
Как всегда вонючий и хмельной,
Съел живьём с хрящами осетрину,
Что поставил дядька Водяной.

По ручью Русалка в ад приплыла,
Чтоб Кощею чем-то насолить,
Справочник невесте подарила:
«Как в шкафах любовников таить».

Домовой испёк коврижки с дёгтем,
Скипидарный сбитень заварил,
Для орды известной чувством когтя
Три цистерны пива прикатил.

Леший насолил бадью поганок,
Волчьих ягод в закусь предлагал,
Змей-Горыныч в роли хулигана
Тамадой на свадьбе выступал.

Песни пел, плясал и пил в три глотки,
Бульники горячие глотал,
И под залп канистры царской водки
Званных металлистов пережрал.

Не минул конфуз нечисту силу,
В шуме пира, это так, деталь,
Когда Змей-Горыныча стошнило,
Потекла мартеновская сталь.

Соловей-бандит не растерялся,
Чтобы загасить лесной пожар,
Живо на осине оказался,
Реализовать природный дар.

Так подул, что сотворил разруху,
Ураганом, вестником беды
С царской ложи сдунуло старуху,
Растворился близкий образ в дым.

Что тут было! За потерю милой
Царь-Кощей виновника поймал,
Сволоча лишил мужицкой силы
И ногами силы растоптал.

Покрутился в окаянном месте,
Поаукал, зычно поорал,
«Что с его трухлявою невестой?»
Хоть бы кто Кощею подсказал.

Безутешно горе самурая:
«Нет, нельзя себе беду простить;
Хоть пешком иди к воротам рая,
Чтоб у Бога помощи просить».

Так и сделал. Бога вопрошает,
Извиняясь, что порой грешил:
«Где моя сквалыга пропадает?
Без неё мне темный свет не мил!»

«Знаю, как ты крепко бабу хочешь,
Рэкетир и злостный наркоман,
Если ты наркотики забросишь,
Я скажу, где твой бесценный хлам».

И нечистый с богом согласился,
Шприц с иглой помыл, сложил в яйцо,
Троекратно им перекрестился,
Освятив печальное лицо.

Селезня яйцом нашпиговали,
Запихнули в зайца, дичь – в сундук,
Крепкими цепями обмотали
И повесили багаж на дуб.

Скоро дело делается с боем,
Да не скоро сказочный конец,
Оценив кощеевскую волю,
Бог сказал страдальцу: «Молодец!

Обещал, отвечу, я не жаден:
На граните, где покой царит,
В глубочайшей из подводных впадин
Гроб непробиваемый стоит.

Слушай, неуёмная утроба,
Там на жёстком Марианском дне
И лежит твоя душа-зазноба
В самом вечном на планете сне.

Стой, не всё ещё твой череп знает,
Поумерь, дурак, лихую прыть,
Дух её по космосу летает,
Надо дух и плоть объединить».

Дурень передёрнулся в гримасе:
«Призрак это не метеорит,
Это отрицательная масса,
Неизвестно, где она парит.

Разгляди на фоне звёзд холеру,
Там мороз, да чем её ловить?
Разве что куском горящей серы
Можно душу стервы заманить».

Покумекав, взял её на пушку,
Млечный путь заделав в скотный двор,
Запихнул в магнитную ловушку
И закрыл на лазерный запор.

«Пусть пока токсикоманка стынет
До тех пор, пока не извлеку
Гроб с материальной половиной
И к своим костям не привлеку.

Обещаю девочек Нептуну,
Чёрту – из вольфрама кочергу,
Если через час они просунут
Наверх драгоценную Ягу».

Долго час томительный проходит,
Но артель не подвела царя:
Точно в срок у ног своих находит
Тело милой, всю из янтаря.

И дрожит, волнуется бедняга,
Слёзы сами катятся рекой,
Приклонившись скорбно к саркофагу,
Гладит ненаглядную рукой.

Бормоча магическую ругань,
Сам больной, забывши про еду,
В нос мертвецки заспанной подруги
Выжал из портянки Русский дух.

И с душой открытой нараспашку
Он прильнул к её сырой груди,
И услышал вдруг знакомый кашель:
«Я проснулась, дай мне встать, уйди».

Затряслась тут адская помойка,
Рухнули оковы зверства с плеч,
Это в мир застоя перестройка
Вогнала победоносный меч.

После неожиданных инверсий
С мощным громом слышным за версту
Костотряс с занюханной невестой
Обернулись в юную чету.

P. S. Экс-Кащей с той поры интересный,
Если с женщиной делит постель,
Буйну-голову ложит на перси,
Ибо, грудь-то, она без костей.

1986 г.