Поэма Ликантропия

                1

Пилил мороз сосновый бор
Зубастою пилой метели.
Луна блестела, как топор,
И звезды холодно смотрели.
Вдали, за Черною горой,
Метель созвездий прах носила.
Там раздавался волчий вой,
И мрачная витала сила.
А на вершине той горы
Острог глядел суровым взглядом,
В морозной ночи кандалы
Звенели с волчьим воем рядом.
И ночь, казалось, на века
Взяла миры в свои объятья,
И только бабушка-тоска
Плела над душами заклятья.

                2
Острожники жевали хлеб
И часто дули на ладони.
Один из них ушел в побег.
За ним не выслали погони.
В хламиде, на запястьях сталь,
А стужа гложет бор кондовый.
«Собак спускать за беглым жаль.
Сам сдохнет, дурень непутевый!» -
Решила стража и опять
Костер гурьбою обступила.
Кого искать? Зачем искать?
Кругом за сотню верст могила!

                3
Один в лесу острожник Дюк.
За ним в погоне злая вьюга.
А с нею страх, как верный друг,
Да смерть – извечная подруга.
Она кружит над головой
И ждет последнего дыханья…
Вдруг впереди раздался вой,
Вой стаи, полный ожиданья!
Беглец рванул нательный крест,
Прижал к губам и стал молиться.
Но только с этих гиблых мест
Всевышнего не добудиться!
Подняв глаза, все понял Дюк:
Живым не выйти с этой драки.
Его зажали в страшный круг
Большие дикие собаки!
Смерть хохотнула за спиной.
Острожник выронил распятье.
Глазами встретившись с луной,
Дюк прокричал Христу проклятье…

Случилось чудо. Ветер стих.
Собаки молча отступили.
Как будто провожая их,
В ночи тревожной волки взвыли!

                4
Вот, выхватив у ночи миг,
Вершины крон собой калеча,
Мир озарив, как солнца блик,
Звезда упала недалече.
Увидев в этом действе знак,
Не обращаясь больше к Богу,
Сквозь лютый холод, страх и мрак
Беглец продолжил путь-дорогу.
Пред ним поляна. Мрачный скит
К опушке притулился с края.
Там во дворе костер горит,
Тенями странными играя.
Войдя во двор, упал на лед,
Звеня промерзшими цепями…

И обступил его народ
С горящими в ночи глазами!

                5
Очнулся узник без оков.
Луч солнца падал на полати.
Но странный сумрак из углов
Ночных не отпускал объятий.
Проходит время. Вдруг шаги.
Заходит седовласый старец
И говорит: Я - вождь Гюрги.
А как тебя зовут, скиталец?
Хотя, не надо. Знаю я.
Ты – Дюк, бежавший из острога.
Мне все известно про тебя.
Ты этой ночью проклял Бога!
И потому звезда на скит
Тебе означила дорогу.
Теперь ты Богом позабыт!
Не повернуть обратно к Богу!
Весь этот мир устроен так.
Мы все кому-то верно служим.
Не человек я! Волколак!
Ты нам обязан! Ты нам нужен!
А этой ночью, при луне,
Войдешь, как равный в нашу стаю.
Слугою будешь сатане…
Я все сказал! Я так желаю!

Гюрги ушел. Закрылась дверь.
Беглец взглянул в окно на солнце…
Разорванный клыками зверь
С небес глядел в его оконце!

                6
Настала ночь, и ожил скит.
Осины сложены в кострище.
Луна холодная висит,
Огонь обгладывал дрова,
И люди в серых шубах пели
Для них понятные слова
Похожие на стон метели.
Вот полночь глянула с луны!
Гюрги (весь в черном балахоне)
Сказал:
             Мы – дети вечной тьмы!
Мы – дети крови и погони!
И с этой ночи вновь сильней.
Вчера, по дьявольскому знаку,
Дюк Бога проклял и людей!
Ко мне пришел он – к волколаку!
И в эту ночь познает он
Всю прелесть крови и разбоя!
Дюк будет нынче вновь рожден
Под звуки дьявольского воя!

Беглец молчал, смотрел в костер,
А волчья шуба тело грела.
Он на луну взглянул в упор.
И что-то вдруг в груди запело!
Горит костер. Блестит луна.
А в нем рождалась злая сила.
И содрогнулась тишина,
Когда душа по-волчьи взвыла!
Как этот вой ему был мил!
Врастала шуба в кожу тела.
Он снег по-волчьи укусил,
И сердце крови захотело!

Потом цепочкою следов
Ушла на поиск волчья стая.
Туда, где лязганье подков,
Где путник едет, замерзая.

                7
С покрытой снегом бородой
Купчишка едет под хмелечком
С фартовой ярмарки домой.
Дорога пролегает ночкой.

Вдруг конь всхрапнул! Отпрянул вспять!
Купец вскочил, схватил дубину!
Но крупный волк успел порвать
Бок у коня! Другой на спину!
Конь рухнул! Купчик закричал!
Но тут их темноты еловой,
В прыжке клыков стальных оскал
Сомкнул на горле волк матерый!
Звериный рык да лязг зубов,
И кровь струит из рваной плоти!
Десятки диких голосов
Взывают к дьявольской охоте!

Дюк жадно кровь лакал из ран,
Как мужики вино в запое.
И был от теплой крови пьян,
Вновь растворяясь в грозном вое!

8


Прошло три года. Вновь зима.
Скит, как всегда, живет ночами.
Но вдруг пришла беда – чума
И смерть с косою за плечами.
Кто стар, тот слаб. Вдруг слег вожак.
И миг последний свой почуя,
Сказал:
                - Пусть главный волколак
Дюк будет! Слышите?! Хочу я,
Чтоб он повел вас на разбой.
Он сильный, мудрый и упрямый,
Бесстрашный, хитрый, молодой
Вас уведет от «волчьей ямы»!

И умер в эту ночь Гюрги.
А тело на костре священном
Огня сожрали языки,
Чтоб оставалось Зло нетленным!

                9
Вот мчится тройка. Долог путь.
За леса дальнего ресницы,
Под вечер, чая отдохнуть,
Диск солнца медленно садится.

Укрыла поле полумгла.
Мороз ядреный пуще злится,
Ручонки пряча в рукава,
Сидит в санях краса-девица.

Девицу МИлицей зовут.
А путь-дорога ей не в радость.
Её отец, смутьян и плут,
Совсем с ума сошел под старость!
Он, прокутивший все князек,
Чтобы слегка пополнить силу,
Дочурку, юный стебелек,
В невесты отдал Вадимиру.
А Вадимир богат, силен,
Но лют, коварен и задира!
Не замуж, а, скорей, в полон
Идет девица к Вадимиру!

В его владения везет
Красавицу лихая тройка.
Слезинки превратились в лед.
А сколько впереди их? Сколько?!

                10
И вновь поплыл тоскливый вой,
Стелясь над сумраком полночным.
Свет от луны, чуть голубой,
На снег ложится непорочный.

Опять уходит стая вдаль.
Струится серыми тенями.
Сверкает в темноте главарь
Как будто мертвыми глазами.
Вот чутким ухом слышит Дюк:
Звенит бубенчик, бьют копыта.
И молча, замыкая круг,
В погоне мчит лихая свита!
Завыл вожак, аж вздрогнул лес!
А вой его протяжный, дикий,
Все поднимался до небес
И в ужас приводил великий!

«Ах, то беда!» - услышав вой,
Вскричал испуганный возница
И врезал плетью пристяжной!
Промчалась тройка! Снег клубится!
Стучат копыта! Пляшет плеть!
Храпят испуганные кони!
Они стараются успеть
Уйти от роковой погони!
Вдруг встали разом на дыбы,
Как будто в бок их стременами!
Заржали, в страхе чуть жИвы!
Тут волк огромный прыгнул в сани!
Возница ухватил топор!
Клыки сомкнулись на запястье!
Был поединок очень скор –
Рука осталась в хищной пасти!
А стая резала коней,
Плоть разрывая, как тряпицу,
Дюк посмотрел в нутро саней…
И увидал… красу-девицу!
Глаза девицы – васильки,
Так умоляюще смотрели!
Дюк стае показал клыки,
Чтоб тронуть жертву не посмели.
И ни мертва, и ни жива,
Все глубже прячась в одеяло,
Взглянув в звериные глаза,
Она сознанье потеряла.   
               
                11
Очнулась МИлица в скиту
И осмотрелась: стул, стол, полки.
Она не знала, что в бреду
Два месяца кричала: «Волки!»
Проходит час. За ним другой.
И вдруг шаги! Еще мгновенье!
Заходит парень молодой
В рубахе цвета погребенья.
Усталый, безразличный взгляд.
А волос, собранный тесьмою,
От  тусклых отблесков лампад
Играет ранней сединою.
Встал у открытого окна
И взор направил в бесконечность.
Он был похож на колдуна,
Которому подвластна вечность.

Она смотрела и ждала.
Чего ждала – не понимала.
Как ждет дождя в июль трава,
Или как жилы ждут кинжала.

Он обернулся. Поднял взгляд.
Глаза их встретились лучами:
Его, как в полночь снегопад;
Ее, как пух под тополями.
Но с каждым мигом таял снег
В глазах младого незнакомца,
И улыбнулся человек
В лучах, струящихся от солнца.

- Ты встала, милое дитя?
- Да. Благодарствую. Простите.
Я слишком долго проспала!
Наверно, солнышко в зените?!
- и вправду, долог был твой сон.
Два месяца аж с того часа,
Как услыхал я гвалт ворон,
Дерущихся над кучей мяса.

Он подошел. Сел на скамью
И свой рассказ продолжил дале:
- В таком заброшенном краю
Тебя бы долго не сыскали.
Потом металась ты в бреду,
Невнятное крича ночами,
Что даже филин на суку
Бубнил, встревоженный речами.
- Спасибо, добрый человек.
Та ночь, как страшный сон, ужасна!
Я помню белый-белый снег!
Потом все огненно и красно!

Ее опять сковал озноб,
Ресницы мелко задрожали,
А в сердце нарастал комок
Еще не понятой печали.
Он взял ее ладонь в свою,
Погладил тонкое запястье.
И молвил:
                - Я благодарю
Судьбу за сей минуты счастье.

Он пристально смотрел в глаза,
Не разжимая крепких рук.
- Как величать тебя, краса?
Меня в миру зовут все Дюк.
- Меня же Милицею звать, -
Блестя глазами цвета неба,
Она шепнула. Так шептать
Умеют волны в гальку брега.

Дюк нежно выпустил ладонь,
Как отпускают дни закаты.
Накрыл на стол. Развел огонь.
И попрощался:
                - Чем богаты…

                12
И снова Милица одна.
К столу накрытому присела.
Еще кружилась голова,
И слабость ощущало тело.
Взглянула в угол. Нет икон.
Нательный крест поцеловала.
Ему ж отвесила поклон.
Вар налила себе сначала.
Но почему дубовый стол
Не в белой скатерти, а в черной?
Нет образов. Нескоблен пол.
И дух витает похоронный.
Ей стало жутко. Подошла
Она к открытому оконцу,
А там лесная полумгла
Не отдавала  сумрак солнцу!

Подкрался вечер, словно тать.
К ней в горницу вошел хозяин.
- Хочу я, Милица, сказать,
Что дом у нас немного странен.
Здесь часто волки по ночам
Поют для звезд голодным хором,
Но ты не бойся, это там,
За крепким, рубленым забором.

А в полночь снег давай скрипеть,
Как будто прямо за стеною!
- Из преисподней это смерть,
Наверное, пришла за мною!
О, Отче наш! Заступник мой!
Не позабудь свою рабыню!

Вдруг тишина…
И стаи вой
Окутал сонную долину!

                13
Проходит день. За ним другой.
С утра у Милицы хозяин.
А по ночам ужасный вой
Заходит в горницу меж ставен!

Вот, как обычно, поутру,
Когда грачи в рассвет кричали,
Дюк девице принес еду
И увидал ее в печали.

- Мне жутко здесь, спаситель мой!
Нет образов. А как без Бога?
Ты отпусти меня домой
Или куда вела дорога!

Я благодарная тебе.
За хлеб, за соль, за все спасибо!
Но мне здесь так не по себе!
Пусть не грызет тебя обида.

Дюк помрачнел… И вышел вон!
Но возвратился снова вскоре.
 - Твое желание – закон.
Ты не в остроге, а на воле.

Опять он взял ее ладонь.
Он! Страшный, дерзкий и жестокий!
Он! Властелин ночных погонь
Робел пред девой синеокой!

- Мне очень жаль, но раз уж так
Решила ты, то утром рано
Пойдем с тобою на большак.
Там два торговых каравана
Мы повстречаем. И прощай.
Поедешь ты, куда хотела.
Но там, далече, вспоминай
Мой мир, где только поле бело.

                14
И вот весна съедает лед.
Поля черны. А птицы с юга
Заканчивают перелет.
Вокруг звенит весны кольчуга.
Все в ликованье!
                Только скит,
Суровый и постылый,
на мир безрадостно глядит
под светом и теплом Ярилы.
Но каждой ночью, как напасть,
Скит покидает волчья стая
И смертью утоляет страсть,
Чужую кровь из ран вкушая.


И только первый луч зари
Вспугнет полночные кошмары,
На токовищах глухари
Защелкают мотив свой старый.
Как будто испугавшись дня,
Ночь растворяется тенями,
Слетают стаи воронья
На пир, оставленный волками.

От ночи к ночи злее Дюк.
Сильней лютует волчья стая.
Он не поймет, какой недуг
В него вселился, истязая.
За что на мир так злится он?
И почему душе тревожно?
Да потому, что он влюблен!
Влюблен, но счастье безнадежно!

                15
Вот первый раз за много лет
Дюк входит в город православный.
Льет солнце золоченый свет
На купол башни кафедральной.
Гуляют куры у домов.
Лежит свинья по ноздри в луже.
И бабы, хая мужиков,
Идут гурьбой к обедней службе.
Скрипят повозки. В кузне звон.
Народа, как мышей на поле!
Кричат, шумят со всех сторон,
Что Дюк опешил поневоле.
Отвык за долгие года
От человеческого быта.
Ночь. Тишина. И пьет звезда
Из полного воды корыта.
Вот это знал и понимал.
А этот гомон, шум и крики
Кололи слух, как сотни жал,
И дикарю казались дики.

Он шел, как будто в забытьи.
Толкнул кого-то. Тот сердито
Ругнулся, пригрозив плетьми…
По мостовой стучат копыта!
Навстречу Дюку, во весь мах,
Мчит экипаж раззолоченный!
Народ бежит!
Дюк, как впотьмах,
Бредет, весь в думы погруженный.

Мчат рысаки! Красив их бег!
Пыль за каретой круговертью!
Дюк поднял взгляд…И из-под век
На лошадей блеснуло смертью!
И, вскинув гриву, коренной,
Не доскакав лишь полсажени,
Заржал! От страха чуть живой,
Споткнулся, подогнув колени!
И встали кони! И храпят!
Ушами прядают в тревоге.
Почувствовав, что смерти брат
Стоит пред ними на дороге!
- Какого черта, бесов сын,
Торчишь ты здесь гвоздем прибитый!
- Не виноват я, господин, -
Ответствовал на крик сердитый
Седой возница. –
                Кони встали
Пред неизвестным молодцом.
Копытом бьют! Метут хвостами!
Я плетью их! Им нипочем!


Взгляд князя, острая секира,
Сверкнул решительно и зло:
Кто на дороге Вадимира –
Тому, увы, не повезло!

По конскому ударил крупу
Мечом сверкающим плашмя!
Князь яростно метнулся к Дюку,
Как ястреб мчит на сизаря!

Но витязь с мертвыми глазами
Смотрел спокойно сквозь него.
И в этом взгляде, как в кинжале,
Холодной стали острие
Блистало, охлаждая страсти,
Предупреждая: «Нет! Не трожь!»
Была в нем сила страшной власти…
И князя охватила дрожь.
Он оробел. Но все ж гордыня
Металась пламенем в груди.
Князь прохрипел:
                - Ты что, разиня,
Стоишь на княжеском пути?!
Или не знаешь, как проворно
Играет плетка на спине?!
Пред князем голову покорно
Склони и поклонись земле!
 - Я не согну напрасно спину
Ни пред людьми, ни у сохи!
Нет, вольный сокол мертвечину
Не рвет с протянутой руки!
- Ты что, наглец, перечишь князю?!
Дружина, в кандалы его!
И Дюка повалили наземь,
Приставив  к горлу острие.
Да сыромятными ремнями
Связали парня молодцы.
 - Затравим гада кобелями!
Его заждались праотцы!

                16
Закат, обугленный над далью.
Росой заплаканный погост.
С какой-то странною печалью
Свистит о чем-то в роще дрозд.
Среди поляны дуб косматый.
К нему, железами оков,
Прикован узник. Блещут латы
У стражи в свете факелов.
Вот далеко, в нависшем мраке,
Увидел пленник огоньки.
Шли люди. Лаяли собаки.
Все ближе, ближе их шаги!
Вот-вот взлетит к созвездьям ветер.
Вот-вот из чащи выйдет тьма.

Под черный полог прячет вечер
Дорогу, рощу, купола.
Вползают тени на поляну,
В огне кривляясь факелов.
И бросил князь в лицо смутьяну:
- Готов ты к смерти?!
- Да, готов!
- Смотри, жена, какой гордыней
Глаза горят у наглеца!
Князь факел ближе пододвинул
К лицу лихого молодца.
И даже в этом скудном свете
Увидел ревностный супруг
И бледность щек, и как в ответе
Шепнули губы имя:
                - Дюк…
Как рвется ураган сквозь крепи,
Рванулся Дюк, словно в бреду!
Натужно зазвенели цепи,
Врезаясь в толстую кору!
Вонзилось злобное железо,
Срывая кожи лоскуты!
Не ощущая боль пореза,
Дюк прохрипел ей:
                - Это ты?
И мир оглох в одно мгновенье!
Застыли звуки все вокруг!
Как будто бы из сновиденья
Глаза любимой видел Дюк.
Столь неожиданная встреча
Его смятеньем обдала…
И вот, как будто издалече,
Дюк услыхал ее слова:
 - Помилуй, князь, уйми гордыню!
Ведь это же спаситель мой!

Вернулись звуки… Дюк княгиню
Увидел на траве сырой.
У княжьих ног она просила
Пощады другу своему.
И князь сказал:
- Ну что ж, могила
Ему сегодня ни к чему.
Пускай проваливает к бесу!
Я добрый ныне! Пусть идет!
Снимите с узника железо
И проводите до ворот!


                17
Жевал марал в замшелых дебрях
Ночной прохлады сочный клок.
А звезды, взглядом диких вепрей,
На мир струили холодок.

А полночь, как ночная птица,
Вот-вот взлетит с крутых высот,
И в чьем-то взоре отразится
Ее чарующий полет.

Ворота за спиною Дюка
Замкнулись, злобно проскрипев.
Опять голодная разлука
Витала в сумраке дерев.
Луна светила на дорогу,
Цедя свой свет между ветвей…
Вдруг Дюк почувствовал тревогу…
И за спиною ход теней!
Тут полночь чиркнула о кроны
Лихим, невидимым крылом.
Холмы лесные, как драконы,
Еловым вздрогнули хребтом!

А Дюк глаза зажег от неба.
И мир окутал злобный вой!
Зрачки блеснули цветом снега!
Клыки, как месяц молодой!

Метнулись тени с ближней гривки.
Вдыхает воздух волколак.
Шерсть встала дыбом на загривке
При виде княжеских собак!


                18
Как бы застенчиво, светило
Чуть приоткрыло ставни дня.
Ночь на прощанье оросила
Слезой жемчужною поля.
На стреху петухи взлетели.
И каждый песнь заре пропел.
Князь, не вставая из постели,
Послать за Пардом повелел.

- Как, воевода, моя свора?
Не миновал смутьян клыков?
- Как он ушел, пустили скоро псов.
Но не вернулись в срок собаки.
Послал дружинников им вслед…
Они ушли еще во мраке…
Но по сей час назад их нет!
А городских ворот охрана
Слыхала, будто за стеной,
Уже под утро, рано-рано,
Раздался жуткий волчий вой!
Да будто чья-то тень скользила
По валу рядышком от нас!
И мрачная сверкала сила
Из сатанинских страшных глаз!
- А ты не бредишь ли с похмелья?
Али смеешься надо мной?
А может просто от безделья
Уже не ладишь с головой?!
Ты околесицу такую
Несешь, как будто видишь сон!
Плетьми тебя исполосую!
- Поверь, владыка, дьявол он!


                19
С тех пор страшились горожане
Покинуть город в час ночной.
Под утро в сумрачном тумане
Над городом стелился вой.
А путник, если припозднится,
И в сумерках продолжит путь,
То поутру клюет в глазницах
Печальный ворон, сев на грудь,
Из мертвых глаз застывший ужас.
И кажется, предсмертный крик
Меж елей притаился, съежась,
Но прозвучит в полночный миг!


                20
Идет неделя за неделей.
Вот лето начало линять.
Как будто с огненной кудели
Роняет солнце в осень прядь.
И улетают дни за днями.
Листву зажгли березняки.
А на опушках бьют рогами
Друг друга дикие быки.
Вот ветерок, пастух умелый,
Сгоняет тучи, как коров.
Круг солнца, словно щит замшелый,
Мерцает в дымке облаков.
Но слились тучи воедино,
Поднялся вихрь, сбивая с ног.
И молнию, как рог, в осину
Вонзил с небес единорог!
Ревут неведомые звери,
Спускаясь вихрями к земле!
И в заколдованные двери
Стучат дождинками зиме.

И долго так природа выла,
Рычала горлом злобных бурь.
И сожрала слепая сила
С лесов осеннюю глазурь.
Тайга обобранной простушкой
Глазела в лужи-зеркала.
Холодный иней на опушки
Стелила ранняя заря.
Мир опустевший прятал тени
Под сырость серых облаков,
Как прячут в зарослях олени
Телят от глаз лихих врагов.


                21
И вот, когда хрустящий иней
В сон завлекал утрами мир,
Пределы княжества покинул
Злой и коварный Вадимир.
Его призвала в путь-дорогу
Далече блудница-судьба.
Прилежно помолившись богу,
Он крикнул Парда:
                - Подь сюда!
Ты остаешься, воевода,
Хранить от беса сей чертог!
Убей клыкастого урода!
Ты сможешь это! С нами бог!

И звонко цокают копыта,
Будя простуженный рассвет.
Князь впереди. За князем свита.
И первый снег летит им вслед.


                22
Небрежно белой простынею
Накрыла блеклый мир зима.
Поля искрятся новизною.
Но кое-где еще видна
Неприбранная снегом осень.
Под юбки елок тень ее
Укрылась. И в иголках сосен,
Как раскаленное литье,
Горит потерянный осиной
И заблудившийся в пути
Лист алый, светится рубином
Сентябрьской утренней зари.

Верхом на рысаке буланом
Пард объезжал заснувший сад.
Был вечер. В облаке сметанном
Бродил, как тесто, снегопад.
И вот испортилась погода.
Слепит глаза летящий снег.
Но тут увидел воевода
Незаметенный волчий след:
- Он! Господи, придай мне силу!
Кружит вкруг княжеских хором!
Я кол вобью в его могилу!
Да разразит смутьяна гром!
И резко дав коняге плетью,
Пард поспешил собрать стрелков,
Чтобы успеть расставить сети
Вокруг отысканных следов.


                23
Когда взглянула ночь из спальни,
Снег отыскрился и погас.
Как будто взятый с наковальни,
Блестел железом лунный глаз

А Дюк, затравленный тоскою,
В обличье волка звездам выл.
Потом заснеженной тропою
Вкруг града не спеша, бродил.
Сад, заколдованный зимою,
К высоким стенам притулясь,
Его манил. И снова страсть
Гнала! Гнала поближе к милой!
И снег взметая, словно прах,
Помчался волк, влекомый силой
Любви! Мелькает в деревах
Ночного сада, как виденье,
Тень зверя! Ухнула сова…
Вдруг злобное раздалось пенье!
То нервно взвыла тетива!
А за спиной:
…………………….. - Ату! Ату!
Вот он, вражина! Бей, ребятки!
Зубами вырвал волк стрелу!
Метнулся в сторону! Напрасно!
Кругом стрелков разящий строй!
Он окружен! Назад опасно!
Быстрее к лазу под стеной!
Проникнув через лаз за стену
К палатам князя, в первый раз,
Дюк облизал на ране пену,
Чтоб кровь на снег не пролилась.
И, обернувшись человеком,
Побрел к ближайшему окну.
Оно светилось ярким светом,
Дразня холодную луну.
Дюк постучал. В глазах темнело.
К сознанью подступала мгла,
И силы оставляли тело.
Он прошептал:
…………………..- Спаси меня!

Увидев Дюка в лунном свете,
Княгиня, охнув, поняла,
О чем просили губы эти.
Вдруг будят ночь колокола!
Но Дюк зовет ее! Скорее!
И Милица бежит во двор!
 - Спаси меня, - шепнул, слабея,
Дюк, опираясь на забор.
Набат вещал на мир тревогу!
И, осенив себя крестом,
Княгиня, подойдя к порогу,
Дверь отворила в княжий дом.
И черной тенью гость из ночи
Вошел, как лезвие в ножны.
А ветер голову волочит
Рассветом свергнутой луны!

                24

Брел Пард после охоты,
Пот вытирая о рукав.
Стрелки добавили работы,
След зверя всуе затоптав.
Но воевода цепким взглядом
На взбитом скомканном снегу
Увидел, глее кровавым градом
Волк красную писал строку.
Прошив сугроб, немного дале,
Как будто в полотне игла,
На белом снежном одеяле
Сверкала острием стрела.
Она в крови и шерсти зверя.
Но в близкую удачу веря,
Пард поиски продолжил вновь.
Покои княжеские зорко
Вкруг воевода оглядел.
Но про подраненного волка
Спросить княгиню не посмел.

Решив, что бес его умнее,
Да ускользнул обратно в лес.
Пард дурно молвил о злодее,
Что, мол, хитер, на то и бес.


                25
В светлице Милице укрыла
От взора любопытных глаз
Того, кого любила,
О ком мечтала каждый час.

Но тайно, как приходит ветер
Коснуться звезд в тиши озер,
Так и ее печален, светел
И робок затаенный взор.

Обласканный ее заботой,
Окреп и выздоровел Дюк.
И руку милой с неохотой
Он выпускал из сильных рук.

Однажды Милица под вечер
Увидела – невесел гость.
Горели в полумраке свечи.
Сверчку за печкой не спалось.
Играло блекло позолотой
В бокалах терпкое вино.
А со двора звала кого-то
Береза веткою в окно.
Предчувствие печальной вести
Уже встречалось на пути.
Дюк голосом звенящей жести
Сказал:
             - Мне надобно уйти.
И этой ночью я покину
Меня от смерти спасший дом.
И навсегда уйду в долину,
Где лишь метель, а летом гром
Со мной вступают в разговоры.
Но прежде чем пройду межу,
Что разделяет нас, как горы,
Две тайны я тебе скажу!
Давно держу в большом секрете,
И знает тайну лишь луна,
Но ни на том, ни этом свете
Моя не сбудется мечта.
В моей душе клокочет, рвется
Заря, подобная огню!
Она огромная, как солнце!
Я, Милица, тебя люблю!
Люблю! Но знаю – все напрасно!
Я лишь накликаю беду!
Не будет счастливо несчастье!
Не повстречает день звезду!

Дрожали огоньками свечи.
Дюк замолчал, встал у огня.
Но тут легли ему на плечи
Ладони милой:
                - Я… тебя…
Люблю! Люблю! И будь, что будет!
Пусть это будет только миг!
Не князь! Пусть Бог меня осудит!
Я – твоя речка, ты – тростник!

И нежно обняла за шею.
Слеза блеснула из-под век.
- Я ни о чем не пожалею!
Люблю, мой звездный человек!
- Не человек! Скажу я боле!
Ты помнишь: волки, ночь, овраг?
Зверь отразился в твоем взоре?!
Я – смерти воин! Волколак!
В окно ударил злобно ветер!
Качнулась на небе звезда.
Из-под луны холодный пепел
Сгоревшего навеки дня
На мир безликий тихо падал.
И на поземке сатана
(Привиделось) промчался садом.

Вновь он, она и тишина.
Камин разбрасывал по стенам
Теней убогих танец злой.

- Огонь целуется с поленом,
А все окончится золой, -
Промолвил Дюк, -
                Я тоже княжил.
Был молодой, влюбленный в мир.
Нов мой удел, как в город вражий,
Коварно вторгся Вадимир!
Меня железом оковали,
Опутав цепью с рук до ног,
И в украшениях из стали
Отправили сидеть в острог.
Там восемь лет то зной, то вьюга
Меня калили, как клинок.
И Вадимирова заслуга,
Что волком стал цепной щенок.
Однажды, в белизне бурана,
Бежал я от острога прочь.
Судьба вела меня упрямо
В скит волколаков через ночь.
И с той поры, поправши Бога,
Познал я в жизни новой толк.
Не князь, не узник из острога.
Днем – человек, а ночью – волк!
Прощай! Меня заждалась стая.
Спасибо, что спасла меня.
Теперь же, обо мне все зная,
Любовь потухнет без огня
В моем зверино-человечьем,
Горячем сердце будет жить
Твой образ, сохраню навечно
Душой, желавшею любить!
Но если чувства твои живы,
То жду тебя в лучах зари
За городом у первой гривы…
Бог или черт, благослови!


                26
Из терема видна долина.
Княгини взор печальный там.
На небе голубая льдина
Плывет по черным облакам.
Так тихо, что услышать можно,
Как снег венчается с землей.
Но вот, печально и тревожно,
Возник из ночи волчий вой!

Отпрянув от окна в испуге,
Легла княгиня на кровать.
О милом вспоминая друге,
Осталась до утра рыдать.

Любовь – владыка и рабыня!
Она и свята и грешна!
То безотказна, то гордыня!
То штиль, то грозная волна!
Любовь – оковы и свобода!
Объятья – смертный приговор!
То весела, а то – невзгода
Ведет на жертвенный костер!
Любовь-богиня многолика!
То на земле, то в небесах…

Снежинки пахнут земляникой,
В любимых прячась волосах.
Сомненья умерли пред страстью!
И Милица одна, без слуг,
На тройке мчит навстречу счастью,
Туда, где ждет любимый друг!
Он с непокрытой головою,
Там под раскидистой сосной…

Так дни уходят чередою
По стежке страсти роковой...


                27
Пард – князю преданная псина –
Ту перемену враз узрел:
«Что каждый день взялась княгиня
Спешить за городской предел?
Как только солнышко к закату,
Она на тройке шасть в поля.
Все это как-то странновато, 
И что к чему – дознаюсь я!»

Вновь утро. Ясная погода.
Дорогу изморось взяла.
По следу тройки воевода
Читает тайны письмена:
«Вот мчались кони, снег взметая.
А ближе к лесу – тише бег.
Здесь встали у лесочка с края…
Здесь к тройке вышел человек!
Но не дошел… Остался дале…
Княгиня вышла из саней.
Под елью долго здесь стояли,
Примяв сугробы до корней…
Княгиня возвратилась к саням…
А вот платок! Заморский шелк!
Она уехала… там глянем…
Вот он бродил… А дальше – волк!»

Прыжками меряя сажени,
Помчал приспешник до коня!
Так в ужасе бегу олени,
Спасаясь в палы от огня!


                28
Пард, мысли злобные листая,
Закрылся в горнице своей.
Пот рукавом от малахая
С нависших утирал бровей.

Глядел угрюмым взглядом на пол,
К иконам вздохи возносил:
- Как, Господи, мне вздернуть на кол
Того злодея? Дай мне сил!

И падал ниц пред образами.
Молился. Падал вновь ничком.
Рвал бороду. Крапил слезами…
Вдруг конский топот за окном!
Шаги и гомон! Дверь открылась.
И Пард, рыдая и крестясь,
Воскликнул:
……………..- Господи, свершилось!
Вернулся батюшка – наш князь!

На шапке князя соболиной
Холодным блеском снег горел.
Взгляд Вадимира соколиный
Остер, как наконечник стрел.
- Что, пес смердящий, воевода,
Лоб расшибаешь, бесов сын?!
Аль приключилася невзгода?!
- Беда случилась, господин!
- Что за беда?! Все без утайки!
Не то – издохнешь на сукУ! –
Князь браги отхлебнул из шайки.
- Все говори, как на духу!


                29
О возвращеньи Вадимира
Узнала Милица от слуг,
Когда с небес головкой сыра
Ложилось солнышко за луг.   
Уже стоит лихая тройка
И ждет княгиню у крыльца.
Хохочет за окошком сойка,
А на княгине нет лица.
Что делать? Бешено кружится
Шальная мысль: бежать, бежать!
Там у крыльца бьет кобылица
Копытом ледяную гладь!
«Быстрей!» - ей сердце бьет тревогу.
Кровь бледность тронула ланит.
И на ходу, взывая к Богу,
Она во двор стремглав бежит!
Раскрылись двери, словно крылья!
Она вспорхнула на крыльцо!
И пошатнулась от бессилья,
Увидев князево лицо!
Рукой схватилась за перила.
Вздохнула. Опустила взгляд.
Но быстро страх свой победила.
С тоской взглянула на закат.
И, гордо вздернув подбородок,
Произнесла:
……………….- С приездом, князь.
Ледышки слов струили холод.
А Вадимир, облокотясь
На столб заснеженной ограды,
Стоял, сжимая рукоять.
- Княгиня, что-то вы не рады.
Меня не жаждете обнять?
Зло хохотнул в усы густые,
Провел рукой по бороде.
- Заждались кони удалые
Промчать княгиню к сатане!
Молчишь! Не молишь о пощаде!
Все значит, верно, видит Бог!
Пора подумать о награде!
Пард, волоки ее в острог!

Князь сам поднялся на крылечко,
Схватил княгиню за рукав…
Но Милица, схватив уздечку
И силы все свои собрав,
Взмахнула ею, словно плеткой!
И сыромятные ремни
От уха и до подбородка
На князево лицо легли!
Она на тройке мчит! Скорее!
Но прозвенела тетива…
И нежную пронзила шею
Ее догнавшая стрела!


                30
Зря ждал у леса на опушке
Княгиню Дюк до схода дня.
Калила острые верхушки
У елок пламенем заря.
День опустил к земле ресницы.   
В чащобе закричал кабан.
А с неба око хищной птицы
Глядело в сумрачный урман.
Ночь, освещенная луною,
Застыла в белизне берез.
Вот вой взлетел наверх  с тоскою
И отразился вновь от звезд.

Пришел рассвет. Петляет зимник
То по полю, то на увал.
Потом идет через осинник,
Где Дюк вестей с волненьем ждал.
В морозном воздухе тревожно
Плескали звон колокола.
Кошелку колеей дорожной
Лошадка резвая несла.
В ней мужичок сидел на сене
И что-то тихо напевал
Да лузгал семечки из жмени.
Лошадка, одолев увал,
Пошла осинником. Вдруг окрик:
- Эй, мужичок, повремени!
Не бойся, я простой охотник.
Остановись! Поговори!
- Что надо? – натянув поводья,
Ответил путнику мужик.
- По ком звонят с утра сегодня? –
Промолвил Дюк и тут же сник.
- По убиенной рабе божьей,
Княгине, бедной сироте. –
И по мужицкой красной роже
Поплыли слезы к бороде. –
Добра была к простому люду.
Но, говорят, попутал бес.
Ее, голубку белогруду,
Черт заманил однажды в лес!
И Вадимир ее за это
Пронзил, как горлицу, стрелой…

А Дюк глазами того света
Смотрел на мир, как неживой!
Мужик осекся:
 ………………- Бог-спаситель!
Не про тебя ль гутарил князь?!
Ой, чур! Помилуй, искуситель!
Умчался, истово крестясь.

31

И ночь настала роковая!
Полночный миг взлетел, как стон!
Глотнула воздух, пролетая,
Звезда из будущих времен!
Низвергла вьюга с неба месяц!
Мороз ударил в панцирь рек!
Сквозь вечность, взглядом злобно целясь,
Стоял не зверь, не человек!
Но вихрь его взметает гриву!
В глаза упало две звезды!
В раскрытую на горле жилу
Заходит вечность с высоты!
Спешит сквозь кожу шерсть клоками,
Сверкая снежной сединой!
И вот, блеснув пурге клыками,
Пасть изрыгнула волчий вой!

Сорвался с елей снег лежалый!
Ворвался дикий звук в поля!
Метнулся ужасом расправы
Из страшной глотки главаря!

И выл вожак, смерть призывая,
На ненавистный дух людей!
Ему за стаей вторит стая,
Сверкая сотнями очей!

И вот на клич к великой драке,
К подножью голого холма,
Огромной стаей волколаки
Сошлись по зову главаря!


                32

Метель живет в утробе ночи,
Бросает лед в колокола,
В трубу заскочит и хохочет,
Лизнув огонь из очага.
Солому с крыш срывает коготь
Ее невидимой руки.
За ней стремятся волки в город!
Дробят каменья о клыки!
Упорно рвутся к близкой цели!
И вскоре в крепи ледяной
Себе выкапывают щели
И входят в город под стеной!

Заснеженные морды жадно
Втянули в груди вкус врага.
И серые скользнули пятна
К  ограде ближнего двора!

Метель по крышам скачет, вьюжа!
Венчаться с ней спешит буран!
А ледяная баба-стужа,
Мороза вскинув ятаган,
Его вонзает в грудь земную,
Все глубже обретая твердь!

А волки, по домам лютуя,
По городу разносят смерть!
Вцепившись, сильными рывками
Срывают ставни у окОн!
Ворвавшись, острыми клыками
Рвут на куски! То плач! То стон!
И рык зверей неумолимый!
Да крови плеск! Да хруст костей!
Все смерти преданы единой
На плахе вспыхнувших страстей!

Играет снегом непогода!
Ужасен бойни скорбный вид!
Нет больше в городе народа,
Лишь мясо теплое парит!



                33

Спокойно спит в своих покоях
Сном безмятежным Вадимир.
Метель в ночи истошно воет,
И черным силам отдан мир!
А над постелью, в изголовье,
Лампадки брызжет нежный свет.
А в городе, залитом кровью,
На мертвых лицах тает снег!
Князь спит. В его чертах страданья
И капли нет.
                Но в тайну сна
Вошло горячее дыханье!
И на его лицо слюна
Упала! Потекла по скулам.
Князь вздрогнул и открыл глаза!
Смерть на него в упор взглянула!
И от нее уйти нельзя!
Огромный волк над Вадимиром
Застыл! Разящий взгляд – кинжал!
И вскликнул князь, когда по жилам
Холодный ужас пробежал!
Но в демоническом оскале
Раскрылась с рыком волчья пасть!
И через миг на одеяле
Кровь половодьем разлилась!


                34
К утру смирилась непогода
И приняла у ночи дань.
Глядело солнце с небосвода
На снегом крытую елань.
Мороз гулял, как лис по полю.
Кусался злобно, словно пес.
Отдавшись весь тоске и горю,
Дюк на руках княгиню нес.
В глазах непролитые слезы
Застыли горем ледяным.
Казалось, замерли березы,
Смотря вослед печально им.


                35
День опустился на колени.
Ночная птица в путь летит.
Горит костер, и вьются тени
Вокруг него.
                Да мрачный скит
Глядит холодным взором окон
На мир, всклокоченный вокруг.
Огонь харчует липким соком
Промерзших бревен.
                Входит Дюк
В круг волколаков молчаливый.
Несет княгиню на руках.
Играет ветер шаловливый
В ее распущенных власах.
Дюк смотрит пасмурно и скупо
На то, что окружает тьма.
Во взгляде отразилась мука
И страшных мыслей глубина.
Лишенный Бога! Клятвой связан!
Злом жажду жизни утолив!
Был человеком, волчьим князем!
Но кем же стал он, полюбив?!
Добро и зло нечеловечье
Переливали в жилах кровь!
Так пусть живет вовеки вечно
Непобежденная любовь!

Луна, как вечности исчадье,
Льет света жидкий эликсир.
Дюк прокричал во тьму проклятье:
- Будь проклят этот жалкий мир,
В котором все умрет, все бренно!
И на луну направил взор.

А чтоб была любовь нетленна,
Вошел в пылающий костер!


                36
Мчит по полям ночь-росомаха,
Сверкая сказочной дохой!
И вьюга, лютой смерти сваха,
Метет к созвездьям стаи вой!




1996 г.
 








 

 








 






















 






 


Рецензии
На одном дыхании. Спасибо.

Олень Ккккк   19.02.2015 20:10     Заявить о нарушении
На это произведение написано 6 рецензий, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.