Сказ о смекалистом Иване

            Сказ о смекалистом Иване

                1часть
 
       Герцогиня  Абенд  штерн

               

Чтоб от дел вы отдохнули, я решил потешить вас.
Про смекалистого парня прочитайте этот сказ.
Все события в этом сказе, ох, давно произошли.
А участники, конечно, в мир иной от нас ушли.
Очень много позабыто - лет немало ведь прошло.
Но с народным пересказом, кое-что до нас дошло.
Жил мужик обыкновенный, не богат, не беден был.
Он имел свое хозяйство, землю преданно любил.
По весне пахал и сеял, летом травы он косил.
И пшеницу, как созреет, убирал и молотил.
Он держал: свиней, корову, уток, кур и двух коней.
Жил с красавицей женою и имел трех сыновей.
А с таким хозяйством, ясно, не приходится скучать.
Сыновей своих к работе стал он с детства приучать.
Были братья работящи, каждый многое умел.
У крестьянина в хозяйстве очень много всяких дел.
Звали старшего Федотом, дело плотницкое знал.
Звали среднего Прокопом, печи ладные он клал.
Звали младшего Иваном, очень он любил коней.
Понимал их бессловесных даже лучше, чем людей.
Он ухаживал за ними: чистил, стриг, поил, кормил.
Знал все конские болезни и от них коней лечил.
Жили братья очень дружно, не ругались никогда.
Все им было в жизни в радость: труд и отдых и еда.
В воскресенье, приодевшись, посещали божий храм.
Но немножечко грешили - на девиц смотрели там.
Где ж еще на них посмотришь, ведь в работе целый день.
Здесь же можно видеть девок из соседних деревень.
Из родной деревни плохо себе кралю выбирать.
Ночью встретишься, а утром вся деревня будет знать.
Как-то раз с соседкой Нюркой Ваня влез на сеновал.
Так ее отец оглоблю об него потом сломал.
Этот случай стал наукой. Чтоб неузнанными быть,
Девок в дальние деревни братья ездили кадрить.
А одну деревню чаще они стали посещать.
И на них свое внимание стали люди обращать.
Весть о пришлых ухажерах по деревне разнеслась
И толпа парнишек местных с ними там разобралась.
Отстегали их кнутами, привязав за коновязь.
А потом ногами били, всех троих втоптали в грязь.
Но потом все ж пожалели и подняли их с земли,
Положили на телегу и до дома довезли.
У ворот рядком сложили, кто-то стукнул в дверь ногой.
И дождавшись крика: Кто там? Все поехали домой.
Сыновей своих избитых затащил мужик в сарай.
Крикнул бабе: "Хватит плакать, из ведра их поливай".
И отмыв от крови с грязью, он на печь их положил,
И на раны с синяками подорожник наложил.
Было братьям очень плохо, на печи пластом лежат,
По нужде сползут к ведерку, снова влезут и кряхтят.
Мать поила их отваром из семи целебных трав.
Пили те, глотая жадно, и ложились стон издав.
А отец за всех трудился, очень сильно уставал
И однажды, не сдержавшись, сыновьям он закричал:
"Говорю я вам серьезно, будь свидетельницей мать,
Не забудете про девок, вам наследства не видать!
Дни за днями проходили, их никто не стал считать.
 Братья начали трудиться  - по хозяйству помогать.
Только видно избиение для них даром не прошло.
Стали братья не такими, что-то в них произошло.
Старший, средний потеряли всякий к девкам интерес.
В Ваню будто бы вселился похотливый, наглый бес.
И любая баба ль, девка только рядом с ним пройдет,
У него колотит сердце, весь бледнеет, дрожь берет.               
И томит одно желанье - затащить ее в постель.
Власть теряет над собою, в голове, как будто хмель.
Нет во сне покоя тоже, снится ночь всю  напролет-
Голых баб толпа большая перед ним идет, идет.
Будто б лучших выбирает и ведет на сеновал,
Так однажды, крикнув: "Стройся!" Он во сне с печи упал.
Мать, конечно, понимала, как не просто сыну жить.
Обратилась она к мужу: "Надо Ваню нам женить,
Он ведь весь желанием пышет, как в осенний гон олень,
Что сидишь, не отвечаешь, человек ты или пень».
Отвечал мужик с обидой: «Ишь, еще чего? Женить!
Это нам ему придется часть хозяйства отделить.
Нет, не будем торопиться, он еще ведь молодой.
Я в его то годы, помню, был парнишка холостой".
Баба гневно закричала: «Что же старый ты - дурак?
Пригрозил лишить наследства и все вышло, видишь как?
Сыновья уже полгода в воздержании живут.
Не дай бог от этой жизни в помешательство впадут".
Закричал мужик: Пусть терпят, волю пусть рукам дают.
Ведь за баб уже их били, в другой раз вообще убьют.
Как решил я, так и будет, ты ко мне не приставай.
Кто хозяин в этом доме? Свое место бабье знай".
Баба выслушала мужа, себе косу заплела,
Брови рыжие насупив, речь такую повела:
"Ах козел ты похотливый, сам то просишь через ночь.
Буду спать теперь отдельно, можешь хоть матрас толочь".
Ваня мучился сначала, в думах много дней провел.
И такой простецкий выход наконец то он нашел.
Всем известною работой стал обуздывать он плоть,
Только похоть обуяет, начинал дрова колоть.
Поначалу было трудно, с непривычки ведь страдал.
До мозолей кровяных он свои руки натирал.
А поленница за домом, с каждым днем, все ввысь росла.
И поленом, самым верхним, уж под крышу подошла.
С детства, будучи смышленым, выход все же он нашел.
И соседям, за спасибо, он  дрова уже колол.
Вскоре больше не осталось в их местах таких дворов,
Где б, на радость их хозяевам, ни колол бы Ваня дров.
С необузданною страстью он мириться не хотел.
И решил идти к колдунье, но в начале оробел.
К ее старенькой избушке он пошел, скрывая страх.
На крыльцо ступил, и сразу появилась дрожь в ногах.
В дверь тихонько постучался и вошел, а сам дрожит.
Видит, в порванном тулупе, бабка страшная сидит.
Нос ее в губу уперся, рот почти, что до ушей
А глаза насквозь пронзают, так на жертву смотрит змей.
Ваня низко поклонился, подношение отдал,
Про свою беду большую все ей честно рассказал.
Бабка, выслушав, сказала: "Как же глуп то ты милок,
У других беда- хрен к полу, у тебя же - в потолок.
Коли просишь, помогу я затушить твой парень пыл.
Будешь ты до баб охочий, как мой мерин до кобыл.
Только сделай одолженье скромной женщине милок:
Покажи мужскую силу ты на мне, ну хоть разок.
Сразу ты разжег желанье, как увидела тебя,
Я давно мужчин не знаю, ты порадуй уж меня.
Ох, любила мужичков я, уже времечко не то.
Отдалась последний раз я лет в девяносто, мне уж сто".
От такого предложенья Ваня голос потерял,
Только губы шевелились,  но потом, все же, сказал:
"Что ты бабка, одурела? Как додуматься смогла?
На себя когда смотрела? Ты же мхом вся обросла.
Пусть тебя тут ублажают Леший или Водяной,
А вот я, прощай бабуля, поспешу к себе домой.
За отказ и оскорбленье, за обиду и позор,
Эта злобная колдунья к Ване в дом наслала мор.
Кони, свиньи и корова испустили ночью дух,
Лишь три курицы остались, и еще один петух.
Да и он стал очень вялым, еле ходит- хочет спать,
Кукарекать уж не может, перестал и кур топтать.
Нет свиней,коровы-плохо,нет лошадок - вот беда.
А без них, в семье крестьянской, ведь не жизнь, а маята-
Не вспахать и не посеять, не убрать, не отвезти.
Всей семьей решили: надо им коня приобрести.
В воскресение собрались все на ярмарку в посад
И покупке предстоящей больше всех был Ваня рад.
Но случайно так совпало, разве кто такого ждал,
На коней в конюшне царской, вот беда, недуг напал.
И никто понять не может что же это за недуг:
Гривы спутаны все сильно, не едят, в глазах испуг.
Подойти к иным аж страшно, не подпустят никого.
Один конь лягнул, взбесившись, воеводу самого.
Делать что? Никто не знает. Даже главный коновал
Разводил руками только и, насупившись, молчал.
Иноземный конский лекарь попытался их лечить:
Стал какой- то дрянью мазать, смрадной жидкостью поить.
Но коням леченье это, видно, в пользу не пошло-
Сильно волосы полезли и обильно пронесло.
Царь в конях души не чаял и за них переживал
И узнав, что все бессильны, в гневе слугам закричал:
"Вы все царство обойдите, не жалея своих ног,
Но найдите человека, чтоб коней спасти он мог".
Для того чтобы скорее в царстве лекаря найти,
Слуги поняли что, надо им на ярмарку идти.
Там народ бывает всякий, может быть и повезет
И какой-нибудь целитель в руки к ним там попадет.
В это время с сыновьями был на ярмарке мужик,
Там коня себе искали и услышали вдруг крик.
Слуги царские кричали, зазывая тех людей,
Кто возьмется за леченье царских, всех, больных коней.
Говорит отец Ивану: «Объявление слыхал?
Полечить коней попробуй, ты ж почти что коновал.
Хорошо тебе заплатят, ведь безбедно будем жить,
И на часть из этих денег сможем мы тебя женить".
И сказал Иван, подумав: « Что ж, согласен, так и быть".
Царским слугам крикнул: «Здесь я! Всех коней берусь лечить".
Привезли его в конюшню. Старший конюх говорит:
"Если ты коней излечишь, царь, ух, щедро наградит.
Ты скорей берись за дело, время нечего терять,
И запомни: головой ведь будешь парень отвечать".
Осмотрел Иван лошадок, в мозгу мысли заскреблись,
От догадки даже вскрикнул: «Да здесь ласки завелись.
Эти маленькие звери озоруют по ночам:
Не дают поспать спокойно, гривы путают коням.
Вот поэтому-то кони много дней уже не спят.
Стали тощими и злыми и лягнуть всех норовят.
Он немного покумекал и ловушку смастерил.
За три ночи самолично этих ласок отловил.
Кони вскоре изменились, их характер кротким стал.
Ваня вычистил им шерстку, гривы гладко расчесал.
Под его присмотром строгим кони стали хорошеть.
Присмирели и отъелись, любо-дорого смотреть.
Царь коней своих, увидев, в изумлении завопил:
"Где тот парень деревенский, что коней мне излечил?"
Ваню за руки схватили, в ноги бросили царю.
Царь сказал: «Голубчик милый, от души благодарю.
Как же ты меня утешил, ах какой ты молодец.
Хватит жить тебе в деревне, заселяйся во дворец".
И поднял Ивана с пола, чмокнув в лоб его, сказал:
"Я беру тебя на службу, будешь главный коновал.
У тебя наверно парень ни одной копейки нет".
И в карман ему насыпал горсть серебряных монет.
В длинном доме, где прислуга вся дворцовая жила,
Дали Ване комнатищу, должность все же не мала.
Эту комнату большую для него освобождал,
Нынче выгнанный со службы, прежний главный коновал.
Был мужик он очень видный, всех дворцовых баб любил.
И частенько, напиваясь, он к себе их приводил.
Но доносов опасаясь, он себя не распускал,
До чертей не напивался, в бабах тоже меру знал.
Без него им стало плохо, охватила всех тоска.
Настроение: Буд-то б в доме, хлеба нету ни куска.
А Иван, такой несчастный, так без женщин он страдал,
Но отца угрозу помнил и себя< в узде держал>.
С головой ушел в работу: всех коней он проверял,
Незаметные болезни, зная дело, выявлял.
Но однажды, все, так вышло: из конюшни Ваня шел,
И уборщицу увидел, та согнувшись, мыла пол.
Та, его не замечая, тряпкой по полу ведет
И своим нехилым задом на него она идет.
Тут Ванюша не здержался, не хватило уже сил,
И сказав: "Прощай наследство". Он за зад ее схватил.
Та, совсем не испугалась, было видно - не впервой.
Только ласково сказала" Пол закончу мыть, постой".
Ждать, Иван уже не может. Ей на ушко говорит:
"У меня, от возбужденья на портках уж шов трещит.
Ты, чего вцепилась в тряпку? Пол скорее мыть бросай.
Позабочусь, за уборку не получишь нагоняй.
Шепчет, та: "Нетерпеливый, хоть минутку подожди,
Есть укромное местечко, ты, скорей за мной иди".
И под лестницей, в кладовке, она с Ваней заперлась
И средь рухляди и хлама в ней ему и отдалась.
Заглянув, сквозь щель, в кладовку, их увидела швея.
От того, что не она там, зашипела, как змея.
И от зависти и злости, та по комнатам пошла.
Всех, кто был, в то время дома, к той кладовке привела.
Закричали бабы хором: " Нету совести у вас!"
В тайне, каждая хотела оказаться там сейчас.
Кто-то крикнул: " Эй! Подруга, аппетит то поубавь.
Мы, ведь тоже <голодаем>, нам силенок в нем оставь".
А Иван, смеясь, ответил: "Хватит всем, чего спешить,
А гарантия - дровишки, те, что мне пришлось рубить".
Он на ветер, слов не бросил - ни одной не отказал.
Бабы радостно шептались: "Ооох! Хороший коновал".
И пошла молва такая: появился, мол, мужик
С преогромной мужской силой, да еще и озорник.
Во дворце взбесились бабы, охватила всех, вдруг страсть.
Каждой хочется быстрее на постель к нему попасть.
И желающих все больше, обнаглели прут толпой.
Перепалки из-за места переходят в мордобой.
Но потом сообразили: чтобы драк им избежать,
Надо, сразу же на месяц, расписание написать.
Долго спорили, ругались, дней им стало не хватать.
Еле-еле написали, пришли Ване показать.
Посмотрев, Иван воскликнул: " Нету совести у вас-
В воскресенье записались, исправляйте же сейчас.
Будних дней вам разве мало, я ведь все же хрестьянИн-
В воскресенье хожу в церковь, я вообще у вас один.
А такую-то ораву, нелегко мне ублажать?
Ну, а вы и выходные, все, решили отобрать.
Всех обслуживал Ванюша: прачек, швей, и поварих.
Скоро уж медовый месяц завершается у них.
Вот в одно из воскресений, он в постели отдыхал;
Всех любовниц вспоминая, он оценки им давал:
"Прачки, слишком плосковаты, как стиральная доска,
Даже незачто и взяться - нет грудей, лишь два соска;
Швеи, слишком худоваты - мяса нет, одни мослы,
Грудь нормальная, но ноги, как две швейные иглы;
Поварихи, то, что надо, с ними силы не сберечь,
И попасты, и сисясты, жаром пышут будто печь".
Так лежал он, рассуждая, потихоньку засыпал,
Во дворце же, в это время, назревал уже скандал.
Слухи о таком разврате всех встревожили мужей,
И достигли в завершении государевых ушей.
Сам себе сказал: "Понятно, то- то стал я замечать,
Что царица в сновиденьях, все кого-то стала звать.
И ворочается, стонет, дышит часто, горячо
И все время повторяет: ну,еще, еще, еще.
Я так думаю, что Ванька снится женушке моей.
Это - просто безобразие. Ах, мерзавец; ах, злодей.
Что во сне, так то - не страшно, вдруг случится наяву.
Разнесут в момент по царству эту страшную молву.
Что, потом, народ мой скажет, срам: с царицей спал мужик.
Мне не выдержать такого, я к позору не привык".
Для того чтобы все это не случилось наяву,
Царь сказал: " Уже сегодня, меры нужные приму".
Отказавшись от обеда, он сидел и мозговал.
Слуг, потом, за воеводой и священником послал.
И когда пришли те, оба, царь затеял разговор.
Им сказал: " Небось, слыхали про разврат? Какой позор!
Я решил к вам обратиться, чтобы вы мне помогли,
И как можно, поскорее это дело пресекли".
А священнику, сказал он: "Помоги, святой отец.
Ты наставь на путь хрестьянский всех заблудших баб- овец".
И священник, поклонившись, тихо, так царю сказал:
"Я же этих баб бесстыжих, чем уж только не пугал.
Для острастки рассказал им: про Гоморру и Садом,
А они смеялись только, будто б плохо с их умом.
Говорил, что после смерти, за распутство и разврат,
Им, уж как бы ни просили, не откроют райских врат.
Убедить я их старался, с ними долго говорил,
Из Писания Святого им примеры приводил.




Царь воскликнул: "Ах мерзавки, им устрою нагоняй.
Ты ж, мой грозный воевода, быстро к делу приступай.
Выгнать Ваньку мы не можем - очень ценный коновал.
Я хочу, чтоб ты, немного, его, просто попугал".
Воевода крикнул: " Понял! Встречусь с этим молодцом,
Пригрожу, что за распутство, его сделаю скопцом".
С политическим расчетом, надо ж связи укреплять,
Царь решил: пора царевну уже замуж выдавать.
О желании об этом он боярам рассказал,
А услышав одобрение, приглашения подписал.
И на всех печать поставив, он гонцов своих позвал,
И вручив им приглашенья, всех, по царствам разослал.
Скоро уж съезжаться стали принцы к ним со всех сторон,
Каждый вез с собой прислугу, был охраной окружен.
Привезли они подарки, среди них был даже слон.
Царь был рад дарам богатым и вниманием польщен.
Принцы все, так не похожи: разный рост и кожи цвет,
Все в диковинных одеждах, на одном - одежды нет.
Только нижнюю часть тела он тряпицей обмотал.
Голова в чалме большущей, а на ней бриллиант сверкал.
На ногах надеты тапки, их мысы, как два крючка.
Весь от холода трясется, даже жалко дурачка.
Царь, смеясь, сказал: "Вот парень, думал, что у нас тепло,
А иначе с голым пузом к нам его б не принесло.
Не дай бог, он заболеет, разразится ведь скандал".
И сказав: согрейся, милый, шубу царскую отдал.
Растревожилась царевна, ей же надо выбирать,
Через месяц, непременно, кто ей люб должна сказать.
Да, попробуй сделать выбор, надо ведь не оплошать.
Как сказала ее нянька: "Здесь, негоже поспешать.
Спешка, милая, не к месту, ведь с избранником то жить.
Вдруг окажется придурком, или будет сволочь бить.
А еще, того страшнее, вдруг мужской в нем силы нет.
И тебе, там, на чужбине, опостылеет весь свет".
Для того чтоб выбрать мужа, и чтоб жизнь с ним ладно шла,
Претендентам, всем, царевна испытанья припасла.
И по очереди, с каждым, удалялась она в сад.
Там укромную беседку, скрыл от взглядов виноград.
Вот проходит  целый месяц, а царевна все молчит.
Царь уж места не находит, бродит злющий и ворчит.
Наконец сказал ей: "Хватит, надо ведь ответ давать,
Нам ораву эту, знаешь, как накладно содержать?"
А царевна отвечает: "Ты, папуля, потерпи,
Чтобы верный сделать выбор, дай еще денечка... три".
Царь кричит: "Нет, поименно буду всех перечислять,
Ты же, мне, сейчас, ответишь, чьей женой согласна стать.
Начинаю по порядку: Принц Саади ибн Баши".
А царевна заявляет: « У него наверно вши".
Царь кричит: "Ведь он же лысый, где увидела ты вшей.
Уж не в тех ли волосенках, что торчат из- за ушей?"
Отвечает ему дочка: "Неприятно мне смотреть,
Ниже пупа он все чешет, может дырку протереть".
Царь кричит: " Да что, ты, знаешь, еще мало, ты, живешь,
Принца значит, беспокоит на лобке такая вошь.
Эта живность выводима, можно дегтем протравить.
Выйдешь замуж?» Дочь, как рявкнет: "Не желаю выходить".
Царь спросил: "А тот красавец, что слона мне подарил,
Неужели, дочка, сердца твоего не покорил?"
Отвечает дочь с усмешкой: " Недостаток в нем один:
Он давно предпочитает, с толстой попкою, мужчин.
Царь, расстроившись, промолвил: "Тестем стать я был готов.
Думал, было бы не плохо, чтобы он завез слонов.
И попробовать хотелось на них землю попахать.
И за каждого слонищу зацепить плугов... по пять.
Мужички перепахали б за весну всю целину.
Ууух! Насеяли б пшеницы, накормили б всю страну".
Говорит, смеясь, принцесса: "На слонах у нас пахать?
А ты, знаешь, сколько будут великаны эти жрать?
А морозы, разве наши,  те слоны перенесут?
Заболеют, это точно, а потом вообще помрут.
Так, что, Папа, успокойся, и мечту свою забудь.
Без слонов, землицу нашу, уж пропашут как- нибудь".
Царь сказал: "Ну, что ж, продолжим: принц Нуемба Амбахам.
Вот, богач, алмазов сколько, бросил он к твоим ногам.
За него ты выйди замуж, буду я счастливый тесть.
Там, у них, в земле алмазов, как у нас дерьма, не счесть.
Их сюда бы привозили, огранку делали бы мы,
Потом бриллианты продавали б для пополнения казны".
Опять противится царевна. Кричит: "Нажива на уме!
Я единственная дочка, ты подумай обо мне.
Скотоложник, принц, ведь этот, да еще и людоед.
Иль тебе меня не жалко? Нахлебаюсь я с ним бед".
Царь кричит: "Кто людоед то? Может быть, молва все врет,
А вот мать, твоя, царица, двадцать лет, меня все жрет.
Ты сказала: Скотоложник. Как же это понимать?
Помню, где-то приходилось это слово мне встречать".
От смущения розовея, и не зная, как сказать,
Начала  царю царевна смысл слова объяснять:
"Скотоложство, папаня, очень дикая напасть,
И к животному, вот мерзость, появляется вдруг страсть.
И живут, как муж с женою, не смотря на то,что грех.
Антилопу дома держит принц тот мерзкий для утех".
Прошептал царь, заикаясь: "Принц наверно одурел.
Вместо бабы с антилопой...? Может быть, он баб всех съел?
А не может ли случится, дел таких он натворит,
С этой страстью ненормальной, вдруг кентавров наплодит?"
Но принцесса объяснила: "Это не  произойдет-
Божья тварь от человека ведь потомства не дает".
Шепчет царь: "Ну,  слава богу, что потомства не дает,
Я подумал: вдруг чудовищ против нас он поведет.
Этот принц нам не подходит, мне такой не нужен зять.
Продолжаю,  поименно, всех тебе перечислять".
Королевич  Вжичик, видный, имя, будто сабли свист.
Люб, тебе, красавиц этот?" Дочь, в ответ: "Он онанист".
Царь, скребя затылок, шепчет: "Не с животным все ж живет,
А вот женится, и сразу то пристрастие пройдет".
Два часа они сидели, царь, кого не назовет,
Дочь твердит одно и то же: за него, мол, не пойдет.
И причины называет, царь, уж, слушать их устал:
Этот толстый, этот тощий, тот застенчив, тот нахал.
Тот, и вовсе, ей не нужен, ведь напористо, так, лез,
А потом вдруг сразу замер - отвалился хрен - протез.
Тот, своей хвалился силой, шенкеля смеясь, он гнул,
Но в постели был бессилен, в грудь уткнулся и уснул.
Царь, все выслушав, сказал ей: "И в кого же ты пошла?
Мать твоя, до самой свадьбы, ведь со мною не спала.
Правда, выяснилась позже, что не я с ней первый был,
До меня, в опочивальню, часто карлик  к ней ходил.
Где же честь твоя девичья? Как же, ты, себя ведешь.
И еще твердишь, паршивка, то, что замуж не пойдешь.
За такое поведение, тебя живо проучу.
Я, тебя, моя голубка, в старой башне заточу.
Там людей, совсем, не будет, среди крыс, ты, будешь жить.
Лишь одна старуха- нянька будет пищу приносить.
Вот, девицам назидание, вот пример и их отцам.
Ишь, паршивка отказала стольким принцам- молодцам".
А царевне хоть и страшно, вида все ж не подает.
Рукавом утерла слезы, на царя, как заорет:
"Ты, отец, тиран и деспот, все за всех привык решать.
Неужели в нашем царстве мужа мне не мог сыскать?
Принцы эти, все больные, мужем, кто способен быть?
Ну, а ты, родную дочку хочешь в башне уморить".
Царь сейчас же вызвал стражу, и царевну увели.
Крикнул в след: "Начальник стражи, в башне сена постели".
Дни проходят, изменений в поведении Ваньки нет.
Царь, весь в гневе, собирает из бояр большой совет.
Все пришли и ждут, что будет. Царь, насупившись, молчал.
А потом, как с трона вскочит, скипетр, бросив, закричал:
В чем же дело, Воевода, я не вижу перемен.
Ванька, также, все пихает безнаказанно свой хрен".
Воевода весь затрясся, забасил: «Ох, не успел.
Государь, да ты же знаешь, много, как военных дел".
Царь кричит: "Делишки знаю - терем строишь, как дворец.
Отвечай мне, без утайки: деньги, где берешь, подлец!
Что молчишь? А я все знаю, можешь и не говорить.
Больше я  терпеть не буду, обуздаю твою прыть.
От подосланных людишек на тебя пришел донос.
Пишут, хану Чурканбею продаешь оружие, пес!
Сколько стрел и сколько луков, сколько копий и мечей,
Из твоих поганых лапищ, получил хан Чурканбей?
Как же ты не понимаешь, вдруг война произойдет.
Он с оружием то, с этим, против нас же и пойдет.
Так, что здесь изменой пахнет, а с изменником, как быть?
Ты законы наши знаешь, будем голову рубить.
Но простить тебя могу я, коль придумаешь ты план,
Чтоб в течение недели схвачен был наглец Иван.
Но развратные деянья в наказанье не идут
Баб ведь он не принуждает, добровольно все дают.
Хорошенько ты подумай и обстряпай дело так,
Чтоб предстал он, как насильник, ты сумеешь - не дурак.
Чтобы, как насильник подлый, схвачен был скорей Иван,
Воеводой был придуман до того простецкий план.
Зная слабости Ивана, повариху он позвал,
И грозя ей наказанием, очень строго приказал:
"Ты должна все, так исполнить, как тебе сейчас скажу.
Если выполнишь все верно, то тебя я награжу.
Ты должна прийти к Ивану, чтобы, дескать, переспать,
Только он к тебе полезет, сразу, ты, начни орать.
Он опешит с перепугу, еще громче, ты, ори,
И пока не спохватился, дверь пошире отвори.
На твой крик сбежится стража, среди стражи, буду я.
И при всех, ты, плача, скажешь, что насиловал тебя.
Ну, так, что уразумела? А теперь все повтори.
Чтоб услышали все сразу, ты, погромче там ори."
Воевода, ночь, у двери, бесполезно простоял,
И дрожа от нетерпения, ухо к двери прислонял.
Все твердил одно и то же: "Ну, скорее, ну же, ну!"
А за дверью баба выла, как собака на луну.
Ничего не получилось, не сработал его план,
И за дверью, с поварихой, тихо, мирно спал Иван.
Воевода, поразмыслив, решил время не терять.
Сам себе сказал: "Не буду, этим бабам доверять.
В бабу сам переоденусь, сам я буду и орать,
Ну, держись, кобель паршивый, уж тебе, не сдобровать!"
Натянул парик кудрявый, сделал сиськи из мочал,
В платье женское оделся, в дверь к Ивану постучал.
Тот привык к ночным приходам. Дверь скорее отворил,
В темноте обман не видя, он его к себе впустил.
Стиснул Ваня свою гостью и собрался раздевать,
Та, вдруг, басом заорала, дверь помчалась открывать.
Крикнул Ваня: "Что сбегаешь? Ведь не я к тебе пришел".
И схватив ее меж ляжек, что-то круглое нашел.
Крикнул Ваня: "Думал баба, вдруг решила, что не даст.
Что ж выходит? Мне попался настоящий педераст!
Что же, ты, не знаешь, дядя? Царский, был давно указ:
Педерастов бить дубиной, выставляя  напоказ".
Воевода шепчет: " Сжалься, и без шума отпусти.
Я ж, голубчик, воевода - надо честь мою спасти".
Про себя же рассуждает: "Что же делать мне теперь?
Ведь попался я, так глупо, как, в капкан, голодный зверь.
Вот сейчас, он кликнет стражу, и на шум все прибегут.
И продрав глаза с спросонья, что они увидят тут?:
В бабьем платье, воеводу, у Ивана, в час ночной.
Объяснения не помогут, срамота, позор какой!
При дворе, потом, что скажут; что же скажет моя рать?
Скажут: старый воевода, стал, всем, зад свой подставлять".
Слезно просит он Ивана никому не говорить,
Обещая, за молчание, его, щедро одарить.
Ваня крикнул: "Что подарок? Ты себе его оставь.
За мое молчанье, завтра, ты, царевну мне доставь".
Воевода шепчет: "Что, ты, ведь царя родная дочь".
А Иван не отступает- мол и царскую не прочь ...
И грозит: "Вот, все узнают, как явился ты ко мне,
Не отмоешься до смерти, будешь, весь, ходить в дерьме."
Но задуманная встреча не смогла произойти -
Сутра, глашатае, всех, звали на площадь главную прийти.
Вскоре, к площади дворцовой, весь народ понабежал.
Там, с высокого помоста, воевода речь держал.
Он кричал: "Мне, от дозора, сообщение пришло.
Пишут в нем: границу, нашу, вражье войско перешло.
Сообщают: это войско, баба грозная ведет,
Самолично приказанья всему войску отдает.
И, ни в чем, не прекословя, мужики за ней идут.
Носит титул герцогини. Абенд штерн - ее зовут".
И задумался немного. Толмача потом спросил:
"Что же имя ее значит? Ты б его нам объяснил.
Языкам чужим обучен. Ну, так что же, знаешь, да?"
И сказал толмач, подумав: " Ооо! Вечерняя звезда".
Говорит Иван народу: "Ишь, Вечерняя звезда.
Чтоб так бабу называли, я не слышал никогда.
Ничего о ней не знаю, не известно мне пока,
Но готов поспорить с каждым - нет у бабы мужика.
Без него она страдает, жаждет в сумраке ночей,
Ведь мужик для зрелой бабы, как игрушка для детей.
Без него хандра их гложет. Приходилось, раньше, знать
Мне таких, не знавших ласки, им, вот, все бы воевать.
Вот, в моей деревне, баба, много лет одна жила.
Стала злая, как волчица - всех соседок извела.
Утром, только дверь откроет, начинает воевать.
На соседок, своих ближних, сразу примется орать.
Материт за то, что свиньи, будто б влезли в огород,
Что петух соседский - сволочь, не тем голосом орет.
А кобель - мерзавец, лает, не дает ей песни петь.
Больше жизнь она , такую, не намерена терпеть.
Потом вспомнит, что однажды не нашла она свой таз.
И кричит: воровки, стервы, доберусь до вас сейчас.
Наорется, потом руки начинает распускать.
Норовит под глаз ударить, за волосья оттаскать.
Без конца бы продолжался этот дикий беспредел,
Но, пастух - Кузьма Горбатый, как-то раз ее согрел.
К ней захаживать он начал, а потом, и зачастил.
Все в деревне удивились: бабу, будто подменил.
Перестала бить соседок, перестала и орать.
К ним, теперь, она заходит доброй ночи пожелать.
Про здоровье, их расспросит, пожелает долгих дней,
И на стол положит пряник- угощение для детей.
В общем стала, просто, прелесть, как с такой приятно жить.
Бабы, многие, в деревне стали с ней теперь дружить".
До конца дослушав Ваню, воевода продолжал:
Взятый в плен, отставший, лучник про нее все рассказал.
Муж, ее - вояка герцог, в битве с кем-то, был убит.
И она, собравши войско, без разбору, всем, и мстит.
Вот, и мы ей подвернулись. Войн, мы с мужем не вели.
Всем, я думаю понятно, что убить мы не могли.
И от горя, герцогиня дала верности обет.
Никаких любовных связей, в ее жизни, больше нет.
И никто, со дня обета, в ее спальню не проник.
Только изредка заходит ее старый духовник".
Говорит Иван: "Ну, вот же, разве я не угадал.
Ни один мужик, выходит, с ней давно уже не спал.
Если б ласковые речи, ей на ушко говорить.
Обнимая, и целуя, на постельку положить.
А потом, в известном месте, хорошо ей пропахать.
Сразу станет милой, кроткой, не захочет воевать".
Смех стоял и оживление, когда Ваня говорил,
Но, вдруг, голос недовольный его грубо пристыдил.
Кто-то крикнул: "Сколько можно тебе глупости болтать?
Уж довольно, непутевый, языком своим трепать.
Вот, иди своим то плугом, в месте том и пропаши.
А убьют - поставим свечку, на помин твоей души".
Через день, врагу навстречу, воевода двинул рать.
По дороге, ополчение, стал он спешно собирать.
Войско двигалось спокойно. Выслан был дозор вперед.
Ну, а войско герцогини перешло уж реку вброд.
Скоро сблизились два войска, и стрела уж долетит.
Даже слышно: голос женский, в войске вражеском звучит.
Встало войско герцогини, воевода крикнул: «Стооой!
Воронье уже слеталось, предвкушая пир большой.
Чтоб следить за ходом битвы, было так еще и в старь,
Разместился на пригорке, со своею свитой царь.
Вдруг, от  войска герцогини, весь закованный в метал,
Отделился конный воин и вперед он поскакал.
Он забрало опускает, не видать под ним лица.
И тряся копьем огромным, вызывает храбреца.
У него в турнирах опыт, в нем не меряно и сил.
Он в военные походы уже смолоду ходил.
Всем давно известны были его ратные дела.
Разрубал врагов в сражениях от плеча и до седла.
В стан к царю, что был на горке, воевода прибежал,
Запыхавшийся, вспотевший, в ноги он к царю упал.
Прохрипел: " На поединок ждет железный истукан.
Я так думаю, что биться должен с ним наглец Иван".
Царь, подумав, согласился. Воевода дал приказ
В поединке биться Ване перед всеми напоказ.
Крикнул: "Дать ему доспехи и оружие и коня.
Передайте: пусть сегодня он порадует меня".
Ваня, весть, услышав эту, головой своей поник.
Слышит, сзади, раздается неприятный, злобный крик:
"Все, Ванюша отгулялся. Зашибут тебя, видать.
Даже, если не до смерти, баб не сможешь объезжать".
Принесли кольчугу Ване. Взяв ее, он стал ворчать:
"Тяжела рубаха, братцы, как в такой мне воевать".
"Старый ратник к ним подходит, и Ивану говорит:
"Надевай без разговоров, она тело защитит.
На, надень еще и это, тоже, Ваня, не пустяк,
Для башки твоей защита- шлем, зовется он "Шишак".
Вот, тебе и щит надежный, смотри в оба, не зевай.
От ударов иноземца, им себя, ты, закрывай.
Меч тебе даю хороший. Знаешь, как владеть мечем?
Чтоб удар был посильнее, делай, ты, замах плечом".
Ваня меч тяжелый взвесил, неумело помахал,
И немного поразмыслив, твердо ратнику сказал:
"Я ж крестьянин, а не воин, и мечем не овладел.
Топором я буду биться, с ним-то дело я имел".
Ратник, Ване, отвечает: "Дам топор, чего ж не дать.
Поединок, так ведется, должен, ты, с копьем начать.
Ты, его зажми подмышкой, в правый бок врагу им меть.
И конечно постарайся за его копьем смотреть.
И еще, совет такой мой: ниже голову пригни,
И когда почти сшибетесь, коня влево отверни".
Привели коня Ивану. Он тихонько подошел,
Стремена, узду проверил и изъянов не нашел.
Потрепав коня за гриву, на него Иван вскочил.
Подошел все тот же ратник. Щит, копье, топор вручил.
Ваня щит к руке приладил, прикрепил к седлу топор.
И копье, вперед направив, поскакал во весь опор.
Рыцарь видит: вызов принят, и навстречу поскакал.
Духом схватки опьяненный, все быстрей, коня он гнал.
Расстояние все меньше, миг волнующий настал.
Сшиблись всадники с разгона, долбанул метал в метал.
Оба копья поломали. Видны вмятины в щитах.
В седлах все же усидели. Кони встали, проскакав.
Самочувствие у Вани - будто б с дерева упал,
Как тогда в далеком детстве, когда гнезда разорял.

Также,вот, дыхание сперло, и не может он вдохнуть.
Руку правую скрутило невозможно разогнуть.
Рыцарь меч занес над Ваней - хочет голову отсечь.
И никто его от смерти не способен уберечь.
Но над ним незримый ангел расправляет два крыла.
Силы к Ване, вдруг, вернулись, и рванул он удила 
Конь отпрянул, повинуясь натяжению удил.
Меч противника тяжелый только воздух разрубил.
Иван заметил, как на землю стекает кровь со лба коня.
И заорал: "Ах, Гад железный, сейчас получишь ты сполна.
Схватил топор, рыча от злости. Побольше воздуха вдохнул.
На стременах привстал, и, охнув, врага по шлему рубанул.
И не успев понять, в чем дело, тот щит подставить не успел.
Ударом мощным, оглушенный, в седле не двигаясь сидел.
Иван от злости разошелся, не остановится никак.
Ему рубить, ой, как привычно, ведь в этом деле он мастак.
От частых Ваниных ударов, шум вокруг стоял такой,
Как при кровельных работах, когда правят лист стальной.
Кто-то крикнул в ополчении: "Есть с кого пример нам брать,
Как напором и отвагой иноземцев побеждать.
Врага, поверженного, тело конь обезумевший понес.
Иван орал, как очумелый: «Что получил...? Поганый пес".
Клином, выстроив все войско, и скомандовав: "Вперед!"
Герцогиня в лютой злобе на врага проклятия шлет.
Вся дрожит от напряжения, крови жаждет, как вампир.
Шепчет: "Всех, здесь уничтожу, закачу кровавый пир".
Впереди и с флангов войска, всех давя перед собой,
Конных рыцарей заслоны, прикрывают пеших строй.
Войско царское расклинив, им дают они проход.
Выходя из-за укрытия, те, мечи пускают в ход.
И сражение разгорелось. Ржанье, крик, мечи звенят.
Иноземцы наступают, царских воинов теснят.
Те сражаются геройски, только силы не равны-
Войско грозной герцогини, дня не знает без войны.
Каждый знает свое место и не надо лишних слов,
Прозвучавшую команду сразу выполнить готов.
Все оружие имеют, недостатка его нет.
Все в подогнанных доспехах, шлем на голову одет.
В царском войске не порядок. Посмотреть, ну все не так.
Большинство то - ополченцы, мал ведь ратников костяк.
Конных воинов немного - воевода сократил,
Когда корысть свою, имея, порядок в рати наводил.
Говорил, что конный воин лишь, убыток для казны.
Мужиков у нас хватает, наберем их для войны
Мужиков, набрал он много. Всем оружия не дал,
Потому, что не хватило. Хану, гад, его продал.
Воевода вызвал Ваню, посмотрев в глаза, сказал:
"Дам тебе, я, ополченцев, ты, все ж главный коновал.
Видел я, как ты сражался, молодец, не ожидал.
Ты урок хороший, Ваня, герцогине преподал.
Но у нас силенок мало. Я не знаю, как и быть.
Ты бы, что- нибудь придумал, чтоб врага нам победить.
К Ване, тут, пришла мыслишка, он ее обмозговал.
Ополченцам, очень внятно, всю ее растолковал.
И отряд из ополченцев по оврагу пробежал.
И у войска герцогини, скоро, он в тылу стоял.
Подбодрить, чтоб, ополченцев, Ваня тихо пошутил:
"А неплохо бы, ребята, к ней самой зайти бы в тыл".
Ждали все его команды. Он, укрывшись, наблюдал.
И найдя момент удобный "Бей их, братцы,- закричал.
В ход пустили то, что было: цепы, вилы, топоры.
Оказались, очень кстати и обычные багры.
Ими рыцарей цепляют, ловко тащат вниз с коней,
И пока с земли не встали, нападают поскорей.
И как только грозный рыцарь, с громким шумом упадет,
Тут же вилами в забрало ополченец ему бьет.
А другой, его уж цепом начинает молотить.
После этой обработки - уже, рыцарю не жить.
Развалили ополченцы иноземцам ровный строй.
В кучу все перемешались - где тут свой, а где чужой?
Не привычно иноземцам - царской рати в самый раз.
Бились долго, ночь настала, с двух сторон звучит приказ.
Воевода с герцогиней приказали отходить.
В темноте, что за сражение - не видать, кого рубить.
Вызвал царь к себе Ивана, говорит: "Ну, что сказать...?
Ты герой, другие тоже, но мы можем проиграть.
Это, даже, уже ясно. Да, и как не проиграть.
Очень сильно поредела моя доблестная рать.
А у той проклятой бабы сила есть - не как у нас.
У меня Ванюша просьба, не подумай, что приказ.
Воевода сообщил мне, что недавно ты сказал:
Баб таких, как герцогиня, вроде, ты уже встречал.
И причина их всей злобы в том, что нету мужика.
Выручай, голубчик милый, время есть еще, пока.
Приласкай ее Ванюша, удовольствие доставь,
И страну от разорения, нас от плена, ты, избавь.
Ведь последняя надежда, должен, Ваня, ты, помочь.
Знаю, спросишь: мол, когда же? Впереди, Ванюша, ночь.
Понимаю, что опасно, что труднее дела нет,
Но смекалистый, ты, парень, и известный сердцеед".
Ваня сразу согласился. Все доспехи скинул прочь.
Говорит: "Что ж, попытаюсь, от врагов укроет ночь.
Крался Ваня будто кошка. Видит: вот, ее шатер,
А у входа ходит стража и горит большой костер.
Он к шатру подкрался сзади, ткань немного приподнял.
И протиснувшись бесшумно, скоро он внутри стоял.
На столе свеча горела, создавая полумрак.
"Закричит"- подумал Ваня". Соблазнить ее мне как?
И страшна небось, ребенка может ночью напугать.
А ведь как бы не хотелось из-за страшной погибать".
Подошел к постели ближе, видит женщина лежит.
"Так, посмотрим, что за чудо"- сам себе он говорит.
Оглядев ее, воскликнул: "Вижу, что немолода,
Но красива, даже очень. Кожа белая нежна".
Одной рукой, волос коснулся, другой погладил нежно грудь.
Потом к ее губам, своими, прикоснулся он чуть-чуть.
Она его, не просыпаясь, руками крепко обвила.
Найдя губами его губы, вдруг целовать их начала.
Иван, забыв про все на свете, стянув портки, залез в кровать.
Стал гладить ей живот и бедра и грудь большую целовать.
Ее рука на теле Вани предмет желаемый нашла.
"Уже пора"- подумал Ваня, и плоть его в нее вошла.
Какое страстное желание в ее он теле ощутил.
Наверно муж ее покойный в сновидении посетил.
Она Ивану свои ногти вонзила в спину, будто рысь.
Он взвыл от боли нестерпимой, и простонал: "Теперь держись".
Она под ним, хрипя, металась, а он движения учащал.
Кровь по спине его струилась, но боли он не замечал.
Она во сне чего-то шепчет. Слова чужие - не понять.
И вздрогнув, вдруг она проснулась, от страха хочет закричать.
Иван к губам приставил палец - понятный знак: изволь молчать.
Она в себя пришла немного и молча, стала рассуждать:
В одной постеле с незнакомцем, но как, же он сюда попал?
Со всех сторон приятный парень, вот только, кажется нахал".
Сказала тихо герцогиня: "А ну скажи, ты, кто такой?"
Иван ее не понимает, молчит как будто бы немой.
Он сам представиться решил ей. Ударив в грудь, сказал: "Иван.
Оттуда я пришел недавно". И указал на царский стан.
А герцогиня рассуждает: "Как хорошо, что он чужой.
Его никто ведь не заметил, пусть поживет пока со мной".
Отдав приказ на отдых войску, она счет дней уж не вела.
В пучину страсти безрассудной с пришельцем опытным ушла.
А в царском стане разговоры, что, мол, противник их устал.
То в схватку рвался диким зверем, и вдруг котом ленивым стал.
В лесу набили много дичи, теперь вот жарят на кострах.
Но знали: царь и воевода- причина в Ваниных делах.
Седьмая ночь уже проходит, вот солнце выкатил рассвет.
В царском стане замечают: неприятеля то нет.
Видят: всадник одинокий, едет тихо, не спешит.
Только странно, почему- то, на коне почти лежит.
Обхватил коню он шею, и прижался к ней щекой.
Смотрят все, понять не могут: кто же это там такой?
Подъезжает. Видят Ваню. Не узнать, ну прям кощей.
Он, с коня упав на землю, простонал: "Налейте щей".
К Ване воины подходят. Спор зашел: от коих тел,
За одну всего неделю, человек, так похудел.
Но примчался воевода. Стал на воинов орать:
"Неужели в моем войске парню щей не могут дать?"
И сказал он ополченцу: "Сбегай быстренько, милок,
Принеси из той деревни щей горячих котелок.
И никто, чтоб из хозяев там тебе не отказал,
Скажешь: сам, мол, воевода, щей доставить приказал.
С котелком поосторожней, путь ровнее выбирай,
И горячими, ты, щами себе ляжки не обдай.
Вот, ребята, наш спаситель"- на Ивана указал.
"Лично царь, его с заданием к иноземцам посылал.
Видно, Ваню герцогиня не хотела отпускать,
Все, небось, любви просила, не давая парню жрать.
Скоро щишки притащили. Ваня, как на них напал.
Все смотрели и молчали, вдруг, один мужик сказал:
"Мне, вот, очень интересно, а у той-то бабы, как?
Тоже все, как и у наших или что-то в ней ни так?
Служит банщиком в посольстве мой знакомый паренек.
Он сказал: у иностранок, эта штука поперек»
Ваня даже поперхнулся и, прокашлявшись, сказал:
"Нет различий, это точно, я их в ней не отыскал".
А мужик не унимался, говорит: "Ну, что сказать?
Наша баба накормила б, а потом легла в кровать.
Ваня ел, внезапный ветер низ рубахи приподнял,
В кровь изодранную спину, окружившим показал.
Вновь мужик пристал с вопросом: "Баба, что ли подралА?
Значит чувственная очень, коли так себя вела.
Ведь тебе же было больно, как же это ты терпел?
Ты бы ей в начале случки, хоть бы варежки надел",
Мужику, тому, сказали: "Ладно, хватит уж болтать.
Видишь? Парень очень слабый ему надо отдыхать".
Отдыхал Иван дней девять, вел спокойное житье.
На десятый, как и прежде все же взялся за свое.
Царь опять переживает. Мало ест, и мало спит.
На Совете он, боярам, очень грозно говорит:
"Вот, что вам скажу, бояре, я к Великому посту,
Баб развратных всех отправлю за сто первую версту
Пусть их там, в лесных чащобах пообхаживает медведь.
Пусть все знают, что разврата не намерен я терпеть".
Но бояре закричали: "Во дворце то, как же жить?
Кто еду готовить будет, убирать, стирать и шить?"
Царь ответил: "Ну и что же? Как- нибудь и проживем.
Деревенских  неразвратных во дворец мы баб возьмем.
Говорят царю бояре: « Смогут те стирать и шить,
А еда? Ведь кроме каши, разве смогут, что сварить?"
Царь подумав, отвечает: "Значит, каши будем жрать:
Из овса, гороха, репы, и водою запивать".
Но бояре заворчали: "Так, ведь вспучится живот".
Царь кричит: "К утру пробздитесь, ест же это, все народ".
Те, подумав, предложили: "Может быть, ты, царь-отец,
Всю прислугу здесь оставишь, Ваньку вышлешь, наконец?
И тогда никто не будет нам прислугу развращать,
И уклад дворцовой жизни не придется нам менять".
Царь кричит: "Нет, трогать Ваню не позволю никому.
Нам свободу обеспечил, мы обязаны ему.
Он от рабства нас избавил, той воинственной звезды.
Она на всех на нас надела б свои железные узды.
Пусть он вас не беспокоит. Я придумал, как с ним быть:
На своей строптивой дочке я решил его женить.
Но не бойтесь, что полцарства я в приданое отдам,
Так бывает только в сказках, в детстве их читали нам.
Подарю я им палаты, в левом, что крыле дворца.
Вы ведь знаете, протечки там бывают без конца".
Царь словам остался верен. Ваню с дочкой поженил.
И таким поступком мудрым пару зайцев подстрелил:
Дочь вернул из заточения, прекратил он и разврат.
И смотря на новобрачных, царь доволен был и рад.
Ваня стал примерным мужем, знаться с бабами не стал.
Свою душечку- царевну, лишь одну и ублажал.
Ну, а скоро, как бывает, подошел и родов срок,
И родился у царевны очень миленький сынок.
Царь доволен был и счастлив. Воеводу он прогнал.
Зять Иван теперь, конечно, воеводой новым стал.