Такая новая история...

Он её подобрал у обычной обочины,
Вдоль дороги лесной, где резвился ручей.
Скажут: было темно – провода обесточены,
Сколько было таких непроглядных ночей!

В свете щупалец – фар отражались все вмятины
От усталых колёс, потерявших следы.
Убегали столбы, с ними тени – рогатины;
Колпаки фонарей, как обломки слюды.
              *
Этот рейс – дальнобой, по привычке рассчитан,
Не студил и не грел, как обычно, всегда.
Разве мог он гадать, этой жизнью зачитан,
Что покоя лишит этот рейс - навсегда.

Загорелся в кустах, будто краешек красный,
По привычке педаль утопил – тормоза!
Остановка в лесу, опыт знает – опасно,
Но кольнуло иглой, этим цветом глаза.

Заплескала водой молодая речушка,
Закричала остро, издалёка, сова.
На измятой траве, не мешок, а девчушка,
И застряли, как ком, запершили слова.

До семнадцати лет дожила, но не боле,
На шершавых щеках есть дорожки от слёз.
Хоть успела, поди, отучиться – то в школе,
Но избавилась точно от призрачных грёз!

На изломах ресниц запеклось, как от свечи.
Есть: от крыльев ноздрей, точно, тоненький пар.
Что ж, оставь на потом богомольные речи,
И неси поскорей на две звёздочки фар.

На заплечный мешок положил и устроил,
Холостяцким платком вытер щёки и нос.
На спокойный мотив свой приёмник настроил,
Потихоньку завёл, потихоньку повёз.

И растаяло вдруг на душе, и ослабло
Напряжение лет, натяжение струн.
Поседевших висков рано кожа одрябла,
Но он всё ещё тот весельчак – говорун.

Задышала весной и рассветом кабина,
Долговязый туман растворился и сник.
Шелестела легко по асфальту резина,
А в груди бил тепло полнокровный родник.

Оглушительный вздох прокричал, словно птица,
Хлобыстнули ресницы, как дождь по стеклу.
Показалось живой - может, всё это снится,
Незнакомый мужик, за баранкой, в углу. 
 
От широкой спины разбегаются плечи,
От седой головы – неопрятная грусть.
Ей платить за проезд неохота и нечем,
Только жаль, что жива! Что жива? Ну и пусть…

Почесала рукой в кровь промокший затылок,
Потянулась, зевнув, распахнула глаза.
Тормозните, отец, дайте кружку, обмылок.
Я умыться хочу. Он нажал тормоза.

Он студёной водой поливал её руки,
И стекала в ничто позапрошлая грязь.
Он смывал её боль, он смывал её муки,
Он смывал те слова, что навесила мразь.

Просветлело лицо, улыбнулось наивно,
На шершавых щеках поселились лучи.
То сегодня – с тобой, что вчера – неизбывно,
Отыскались, малыш, знать, от счастья ключи.

И потом, налегке, вся усыпана булкой,
Она пела под нос и пила молоко.
И мелькали в окне провода, переулки,
Уносилась печаль далеко, далеко.

Одинокий шофёр, одинокая пчёлка,
Если двое теперь, кто из них одинок!
Знаю, будет потом много счастья и толка,
Хоть натрёт до крови лоб терновый венок!
27.05.05