Журфак-17-17. Валентин Портас

               
На мне клеймом – Таджикистан
Не отойду вовек от этой
Горчайшей из горчайших ран,
Счастливой песни недопетой.

Ссутулился и позабыл
Как радуются и смеются.
Душа моя пошла в распыл.
Больнее душам достаются

Перипетии, чем телам.
Журфак, что сделался трамплином
В судьбе всем пламенным делам
И венцимеровским былинам,

Прости меня за то, что пью.
Господь не подарил таланта
Перелагать в стихи мою
Великую утрату... Вам то

Едва ль почувствовать, понять,
Как горько вдруг всего лишиться.
По-звездному сверкать-сиять –
И в грязь в единый миг свалиться.

Но, правда, есть кому в стихах
Мои проблемы отзеркалить,
Пересочувствовать мой крах –
Есть Лиля... Бог послал направить

Меня в судьбе и поддержать.
Аманова. Такое чудо --
Любовь... Когда уже и ждать
Ее устал – из ниоткуда

Пришла. Мою судьбу в свою
Вплела... За что мне эта радость?
Я пьянством развалил  семью.
Но из бобыльего уклада

Старательно она меня,
Из одиночества, выводит,
Почище водочки пьяня.
Где силы с чувствами находит

Меня поддерживать. Ведь я –
И по трезвянке не подарок,
А пьяный... Правильно... Ведя
Меня к себе, чтоб я в угарах

Похмельных, что-нибудь с собой
Не сотворил, она спасает
Меня... Но примирить с судьбой
Не сможет... В сердце воскресает

История моя такой
Обрывистой в конце дороги.
Не ожидался горький сбой.
Я сам, друзья и педагоги,

Все верили: вперед и вверх
От МГУ-шного порога,
Что в избранный нас жребий вверг,
Ведет счастливая дорога.

И ведь вела... Об этом я
Поведаю чуть ниже вкратце.
Сейчас – стихи, до всех дошла
Чтоб горечь... Не взыщите, братцы

За то что я не веселю,
А к состраданию взываю.
Стихи – ее, кого люблю
И с кем теперь переживаю

Совместно горькую судьбу.
Стихами и своей любовью
Аманова ведет борьбу
С моею алкогольной новью...

*   *   *

Она наверно свыше мне завещана,
Судьба по жизни вместе нас ведет
Как хорошо, что у меня есть женщина,
Что любит , и надеется и ждет.

Ну, как же я не смог заметить важного,
В ее глазах – любовь и благодать.
Все перед ней бравадничал, куражничал,
Боялся слово нежное сказать.

Она за нас двоих в ночи молилася,
Доверяясь Богу и судьбе своей.
Она со мною, словно мать возилася,
А я не знал, дурак, что нужен ей.

Она терпела все, страдала, мучилась
И  слышно было ночью мне сквозь сон.
Как проглотив тайком слезу горючую
Она со мной дышала  в унисон.

Твердя, что ничего нет в жизни вечного,
Дробя ее терпенье на корню
Я о других рассказывал ей  женщинах,
Подчеркивая значимость свою.

И вечерами, под дожди осенние
Глотая водку , словно воздух, я
Читал в дыму угарном ей Есенина
Она сидела, слушала меня.

И невдомек мне было своенравному,
Что в радостный и неурочный час
Она была всегда опорой главное
И как могла все берегла для нас.

Просить прощенье – это дело зряшное
Из этого не выйдет ничего,
Я знаю, все что  с нею  - настоящее.
И это для меня важней всего.

Быть может, мне она судьбой завещана
И я скажу душой не покривя:
Как хорошо, что у меня есть женщина
Что любит искренне и верует в меня.

Итак, закончен пятый курс.
Куда пойьт, куда податься?
Кто новенькому даст сикурс,
Чтоб стартовать и подниматься.

Эх, «Сельская...» от мужика
Такого сдуру отказалась.
Куда же мне идти? Пока
Душа сомнением терзалась,

Нас вызывали в деканат.
«В распоряжение обкомов!» --
На север только был наряд,
В районки, стало быть... Главкомов

Российских, наших областей
Журфаковцы интересуют,
Но меньше досок и гвоздей...
А тут тебе соблазн рисуют,

Пред коим трудно устоять:
В республиканской должностенка,
Госиничные стол, кровать,
Всег-то через год – хатенка,

Квартира, значит, на семью,
Цивилизованная, в доме
Столичном... Я беру мою
С собою Ольгу, едем... Кроме

Меня доверились судьбе
И укатили в «Понедельник»,
Что в переводе – «Душашбе»,
Другие... Мой дружок-подельник

По стройотрядам, славный Шод –
Таджик надежный Муллоджанов,
Спросил, кто пригласил в поход:
-- Борис Пшеничный...
                -- Без обманов.

Редактор. Обещает – все! –
Поверили тогда Борису –
И завертелось колесо
Судьбы. Задернули кулису

Московскую... Таджикистан!
Шод Муллоджанов – шеф-редактор
Теперь «Московской Правды»... Сан
Значительный! Теперь на трактор,

Как в стройотряде, не пойдет...
А веецимеровская басня,
Примером не его берет,
Надеюсь, не задену вас я:

Шел редактор.
Увидел трактор.
Сел на трактор.
Поехал на нем.
Сидел редактор за рулем
И не считал себя нулем.
А может. Лучше бы редактор
Совсем перо сменил на трактор.
Ое стал бы знатный тракторист.
А ныне – скверный журналист...

Попутно: Димка, Сенин сын,
Изрек четыре первых строчки
В три года... Шедеврально, блин!
Семен же дописал до точки...

Эх, если б пригласили нас
Пусть Пенза, Кострома, Калуга,
Писали б для российских масс,
В живых бы сохранили друга...

Меркулов Витя... Он погиб,
Как мы, от смуты убегая.
Бандитствующий бил сахиб...
А Витю привела благая

Идея творчеством служить,
Как нас, делам Таджикистана...
Любил писать, умел дружить...
Был славным... Памяти – осанна!

Рязань, Тюмень, Владивостиок
Не проявили к нам вниманья.
Пусть вывод мой для них жесток,
Меркулов из-за нежеланья

Нас, не чужих, своих, принять,
Погиб... Три тысячи собратьев
Москву не в силах поменять
На худшее – на них заклятье – в

Москву влюбленным быть, легло --
Тогда в столице обретались,
Хоть как-нибудь, куда ни шло –
Писать и жить в Москве старались,

Но плохо кончили... А мы
Профессию в себе любили,
А не себя в ней... Мы умы
И перья зряшно не тупили,

И в журналистику вошли...
И не вина – развал Союза
И не вина, что не могли
Жить на чужбине... Тяжесть груза

Потерь поныне нас гнетет...
Так отвечаю недоноскам.
-- Когда нас факультет пошлет,
Мы радуемся ием заброскам

И едем, видя в том судьбу...
Итак, год семьдесят четвертый.
Рюкзак с поклажей на горбу
Довольно в странствиях поткртый.

И поезд в Душанбе. Прямой.
Не из Москвы, а из Рязани,
Где Ольга в сфере обувной
Трудилась. Раз судьбу связали,

То едем вместе. И вояж
Нам с нею свадебным казался.
Годков на двадцать с лишним аж,
На две страны он разбросался.

Нас в дрему погрузил вагон.
Задерганных в эксперименте...
Впервые вышел на перрон
Из поезда уже в Ташкенте,

Где поезд полчаса стоял.
Жара... Мозги текли от зноя.
Пред этим поезд ковылял
По Казахстану, где их стоя

Встречали суслики в полях.
Шеренгою на задних лаках
Торчали... Им неведом страх?
Переселенцев привечали.

Жара – неодолимый враг.
Наваливается на тело
И стискивает, как в тисках.
Испуганное,  прочь хотело

Отсюда тело сей же час.
Семен три дня лишь в Ашхабаде
Смог продержаться и:
                -- Атас! –
Бежал в Сибирь спасенья ради.

Нет, о побеге мыслей нет.
Есть воля сдюжить, продержаться.
Здесь начинается сюжет
Судьбы – и будет продолжаться!

-- Смотри, -- я Ольге на поля, --
Вот видишь, сколько здесь картошки?
В ее цветении земля.
В оконныегляжу окошки –

Поля цветущие кругом...
-- Но это не картошка – хлопок... –
Попутчик бросил  взгляд мельком.
-- Картошка тоже ес...
                -- А сопок

Не видно... --
                Тот захохотал:
-- Тянь-Шаня я и не приметил? --
Тянь-Шань громадой грозной встал
Над всей судьбою. Я отметил

Приезд. Тридцатое, июнь
Под понедельник в Понедельник...
Год семьдесят четвертый... Сдунь
Пыль времени, край-конопельник,

На прошлое брось быстрый взгляд.
Нам археологи внушают:
Здесь тридцать сотен лет назад
Селились предки, утешают...

Но расскажу о Душанбе...
Вначале был базар здесь крупный,
Но не случайно. По судьбе.
В долине что была доступной

Для пешего и ишака.
В долину семь путей сходились.
Товар везли излалека.
Кто поумнее, поселились

В долине. И возник кишлак
С названием-наоминаньем
О дне базаров, где ишак
Трудился с подлинным стараньем.

Сары Ассия, Душанбе,
И Шахмансур – вот три селенья,
Куда свозили на арбе
Кизяк к зиме для отопленья.

В соседстве были кишлаки –
И дали городу начало,
Чего уже и старики
Не понят – память подкачала.

Начало века. Здксь сарай
(Дворец) гиссарских беков летний.
А Алимхон Саид – спасай,
Себя – пришел твой час последний --

Бухарский изгнанный эмир
Нашел пристанище в двадцатом –
Трещал, ломался старый мир.
Эмир из Душанбе солдатом

В буденновке был вскоре прочь
Подалее отправлен вовсе.
Из Душанбе не удалось
Форпост исломский сделать...  В ворсе

Ковра истории был год
Еще контрастный двадцать первый:
Энвер Паша, басмач войдет,
Потреплет Совнаркому нервы.

Но взяи большевиками град...
Двадцать четвертый эпохален.
Кишлак стал городом. Виват!
Его прогресс фундаментален.

Четыре длмика кишлак
Имел и сорок две кибитки.
И главным транспортом – ишак,
Ввозил от кизяка до нитки.

И двести восемьдесят три
Тут проживало чебурека...
Как изменилось все смотри
В течение лишь полувека.

Гле бедный тот стоял кишлак,
Столичный миллионный – город,
В год, когда нас прислал журфак.
Он все еще по сути молод,

На есть вокзал, аэропорт,
ТВ и радио, газеты,
Театры, институты, спорт...
Во всем – советского приметы,

Что, однозначно, только плюс.
Град долго был Сталинабадом...
«Я встретил девушку»... Боюсь
Тот фильм и песню с этим градом

Ассоциирует едва ль
Сегодняшнее поколенье.
Хоть песню эту под рояль
Поют и ныне без сомненья.

Гиссарская долина. Здесь
На высрие километровой
Воды Кафирнигана взвесь
С Варзобом... Климат душанбиный

Континентальный и сухой.
Не слишком холодно и жарко.
Зимой осадки и весной.
Контрастно все вокруг и ярко.

И Душанбинка Душанбе
Облагораживает влагой
То озеро, что во алчбе
Из речки водум пьет... Ватагой

Мальчишек берега его
С восторгом в окруженье взяты...
Не надо больше ничего --
Тем озером проблемы сняты...

На километр сей славный град
Поближе к солнцу – солнце жарче,
А августовсий звездопад –
Прекрасен – здесь и звезды ярче.

Цветуший в мае город-сад,
Веселй, зеленью одетый...
По высоте над морем град,
Считают, чемпион планеты...

Сто метров ль его границ –
И горы, сумрачные пики...
В названьях улиц – память лиц.
Поэтов вдохновенны лики  --

У персов, у таджиков их –
Десятки тысяч. Все ценимы.
В названьях улиц жорогих
Поэтов имена хранимы...

Столица производит треть
Промышленных продуктов разных
Республики... Электромедь,
Текстиль, ковры, продукты... Праздник

В двадцать девятом был году:
Сюда добрался первый поезд
Московский... Нынче на ходу –
Три жел. дороги...
                -- Новый полюс

Твоей судьбы, -- шепчу себе,
Здесь навсегда заякоримся.
Стань теплым домом, Душанбе,
Согласен?  Мы договоримся...

Я верю: здесь найду друзей,
Душе здесь не грозит остуда...
Есть исторический музей.
А в нем – огромный древний Будда.

Театры: имени Айни.
Солидно: опера с балетом.
Есть драстеатры, цирк...
                -- Взгляни,
Филармоническим концертом

Чудесным нас встречает град... –
Есть институты...
                -- Ну, да ладно.
Отложим городской парад...
Подышим городом... Отрадно

Туда подняться, где Варзоб,
Покинув горное ущелье,
В град входит, дышит аэроб-
Народ, здесь парк, как посвященье

Стоит Великому Айни.
Кем был он, Садриддин, при жизни?
Был первым. Разжигал огни
Культуры.  Послужил отчизне

Талантом.  Первые создал
Романы по Таджикистану.
Он первым президентом стал
И академии... Платану –

Чинаре славу воспоем.
Аллею Дружбы в этом парке
Создали в пятьдесят восьмом
Писатели... Так без помарки

Творцы из азиатсих стран
И африканских постарались –
За двадцать лет подрос платан,
Окреп, поднялся... Пасторали

Сии не безразличеы нам...
Столичная архитектура –
Веранды, аркт... По углам,
На перекрестках кубатура

Домов побольше – местный стиль,
А все в три этажа иные.
Дома тридцатых – башни, шпиль,
Послевоенные – и ныне

Торжественно несут своей
Эпохи вдохновенный почерк...
Итак, приехпли... Скорей
В редакцию... Сейчас глоточек

Воды со льдом... Стоит жара...
По счастью главный босс Пшеничный
В газете с самого утра...
Ура! Авторитет отличный

У босса. Мигом разрулил
Приезжих первые проблемы.
Он нас в цековской поселил
Гостинице согласно схемы

Обещанной еше в Москве.
Сюрприз: В гостинице сокурсник
С женой...
              -- Серега!
                -- Колька! –
                Две
Тут женщины при сих изустных

Восторгах рядышком стоят.
-- Когда успели пожениться? –
И я и Садошенко в лад
Воскликнули... Мы поселиться

В двухместном поспешили. Есть!
В буфет спостились пообедать.
-- Вновь прибывшим окажем честь.
Вина таджикского отведать

С названьем редким «Душанбе»... –

Цена достойна удивленья:
Полтинник... Славный старт судьбе...
Оставим за сриной сомненья...

Днем позже Виктор прикатил
Меркулов. Вслед за ним Наташа
Алешина... Отличный быд
Московский круг... Задача наша –

Поинтересней стартовать...
Я в Средней Азии впервые.
На что «зеленым» уповать?
Легкоо и быстро молодые

Вошлт в газетный коллектив
И, по призннью ветеранов,
Сил наших молодых прилив
Усилил мощь ее таранов,

Поднял к газете интерес...
А мы полны идей и планов.
Осуществиться – позарез!
Никто не ставит наи капканов.

Мы пишнм очерки, эссе,
Статьи рождаем, фельетоны.
Мы поражаем стилем все:
Остры и ярки, полифонны

Творения у москвичей...
Никто творить нам не мешает.
Мы пишем ярче, горячей...
Нам вдохновения хватает

На стенгазеты, как в Москве,
Капустники и дни рожденья...
А сколько хмеля в голове –
На всех – до умопомраченья.

Мы воссоздали комсомол,
Меня народ избрал комсоргом...
Студенческоий еще помол,
Журфаковский бурлит с восторгом...

Пшеничный... Он поверил а нас.
Они – в него... Он, наш редактор,
На журналистский взвел Парнас...
Он в жизни – судьбоносный фактор.

Лишь за полгоода до того
Он был редактором назначен,
Как нас привлек... Скорей всего
Он был в ту пору озадачен

Созданьем клана своего.
Он был на десять лет нас старше.
Понятно: мы-то все «его»...
А старики, в газетном марше

Его неловкие шаги
Запомнившие, с ними трудно.
Ведь среди них – его враги,
Кто против явно и подспудно.

Он нами свой усилил клан...
Таков был им осуществленный
Значительный и точный план...
Он, результатом вдохновленный,

Поддерживал и помогал
Всемерно молодым коллегам...
Он в «Коммунисте...» ел и спал.
Газета словно бы побегом

Была, отростком от него...
Он беспокойный трудоголик
Жил, отрешиушист от всего.
И лишь переживал до колик

За каждый факт в ней и словцо...
Нельзя увидеть отвлеыенным:
Сосредоточено лицо,
В руках газета... Он ученым

Со временем серьезным стал...
А в наше время он – редактор,
Наш в жизни прочный пьедестал,
Газеты атомный реактор.

Он и шутил-то лишь о ней.
Остановившись в коридоре
На миг приветствовать «детей»,
Нас, то есть, молодежь, в задоре...

-- Входили в тему на ходу.
В редакции давно нас ждали.
Не то уж «старцы» на ходу --
Сказать по чести – засыпали. –

Тек вспоминает Подобед
Эмилия, корреспондентка...
-- Редакция ждала побед.
И молодежь вломилась дерзко...

Вот Миша Лебедев, моряк.
Он был подвижным, жадным, хватким
До новостей. Его журфак
Уральский... Мягким по повалкам

Кузьмин был Коля. Из крестьян.
Из костромской глухой деревни.
В пятнадцать лет судьбы изъян
Стал перекраивать. И гнев не

Потратил втуне на питье,
Подбно многим, слабым духом,
Он выпрямил житье-бытье.
Был техникум и страсть к наукам.

Директор техникума рек:
-- Ты пишешь лучше журналистов! –
Чем дал толчок, а уж разбег –
Журфак... Он в страсти был неистов  -

И он добился своего.
И «Коммунист Таджикистана»
В сельхозотдел берет его.
И он – в работе неустанно.

И Садошенко. Он, Сергей,
По отношению к работе
Был старше. Впрочем, не старей.
Спокойный. Умный. И в полете –

Как ласточка, Меркулов. Он
Артист. Оптимистичен, весел.
Саккомпанирует шансон
И сам споет. Гитарных песен

Знал много. Славно танцевал...
Кузьмин принес победу первым
Редактор в Кумсангир послал...
Кто знал, что Коля лишь шедевры

Умеет только выдавать?
Потом и очерк был «Директор».
Писать, что значит – колдоваить
Умел Кузьмин – пусть знает ректор

Приславшего их МГУ...
Да, классная командировка...
Весь фокус в том, что я не лгу.
Не так устроена головка.

В командировках «Сельской..» был
У осетин и у удмуртов.
Национальные любил
И с вариантами абсурдов

Знаком... Но этот Кумсангир
Ошеломил... Во-первых, хлопок.
А во-вторых... Нет, я не сбир
От инквизиции, но тропок

Неправых в жизни не люблю...
Был август. Все в Таджикистане
В ажиоотаже... Но вралю,
Кто рапортует при обмане,

Что, дескать, лучше всех готов,
Уже все достаются блага...
Все верят, дескать, сто потов
Сошло с людей – и эта влага

Залогом: добрый урожай
Успешно будет к сроку собран...
А я себе твержу:
                -- Вьезжай,
Коляша, глубже... –
                Вижу: солган

Отчет, неадекватен он.
Другой такой же... Третий --  хуже...
Бездельничал весь год район...
-- Ну, как поступим, Коля, друже? –

«Кргр хотите обмануть?» --
Так назывался мой анализ.
Позволивший на все взглянуть
Без врак... Огромный был скандалец.

Летели головы. ЦК
Материал перепроверил –
И всем лгунам давал пинка...
А я тогда в себя поверил...

Ведб хлопок – это жизнь декхан.
Большие деньги, жизнь народа.
Им только жив таджикистан.
Ведь те районы, где природа

Не дружит с хлопком, ничего
Район до уровня не тянет
Иных, что с хлопком... Оттого
Иных рвачей обман поманит.

Но тишь была и гладь, пока
Кузьмин на горе не явился.
И с «волги» вновь до ишака
Иной начальник опустился.

Повсюду экстренно прошли
И совещания по теме.
И даже летчики сочли
Статью полезной их системе  --

И совещанья провели...
Не раз бывал потом в районе.
-- Почто б вам снова фитили
Не вставить боссам – да при звоне,

Чтоб знали, как народу врать? –
Меня  активно вопрошают.
Нет, я не перестал писать.
Но первые статьи внушают

Всегда особенный респект.
Потом они уже привычней.
И мой критический аспект,
Какой бы ни была отличной

Статья, теряет новизну...
А Павлычев, парторг, «кузьминским»
Назвал мой стиль – веду войну.
Я – лидер в деле иполинском

И лидерства не уступал...
Вали всякого калибра
Статьи, но каждый имя знал
И стоимость статей до ливра...

Теперь редактор доверял
Ответственнейшие заданья.
-- Карт-бланш! –
                Я ездил и писал
На горе прочим и терзанье.

Готовился партийные съезд.
И мне редактор поручает
Готовить спич на съезде... Крест
Сей неминуч.
                -- С ним выступает

Наш депутат и делегат
Товарищ Кабутов... Понятно?.. –
Еще бы. Он чабан. Я рад.
На летних пастбищах приятно

Пастись овечкам, а чабан
Конечно с ними вне хозяйства,
Верстах в двустах... Его аркан,
Собаки... Повод для   зазнайства,

Что больше ста всегда ягнят
От сотни зрелых овцематок
Он сохранял, над чем трунят
От зависти, что, мол, ягняток

Берег, как рбственных детей...
Пуст так... Он несомненно мастер
Влюбленный в дело без затей.
К такому я вдвойне пристрастен

И рад с ним встретиться в горах...
На первый взгляд – простое дело.
Но горы ведь не только «Ах!»
Все 97 ты смело

Процентов площади страны
Им отведи. Лишь 3 – долины.
И, стало быть, теперь должны
Помучиться, дорогой длинной

К герою пробираясь... Он
За двести верст увел отару.
Он знает травы – чемпион!
И он с природою на пару

Растит ягнят. И мне его
Не отыскать без тех, кто знает...
Ну, поначалу ничего:
Трудяга «Аннушка» взлетает...

Она меня а любой райцентр
Доставит... Рядышком с хребтами...
Пилоты делают акцент,
Рискуя... Чиркают бортами

О горы... Далеко внизу
В ущелье голубая лента...
И солнце эту бирюзу
В снзнанье важности момента

Блестеть заставит и сиять...
А пики – вот они – все рядом.
И лучше глазки закрывать:
Пугаешься, окину взглядом

Ту высоту и глубину,
Когда проносишьсся впервые...
И самолетик ни одну
Не задевает?  Чуть живые

Летим – и сказочный сюжет
Прокручиваем в головенке:
Задев крылами за одну
Из гор, планируем в сторонке

На тот пологий склон... Дрожим...
Но самолет летит все дальше...
И ясно: все же прилетим.
И с чистыми штанами даже...

Тогда-то и берет восторг.
И наслаждаешься полетом.
Таков он, странный сей Восток...
И я уже знаком с пилотом –

В райцентр Дангара лечу...
У Киплинга найдем в рассказе,
Как мстит бог Дангара... Хочу,
Чтоб мне не мстил в крутом экстазе...

Лечу отнюдь не в первый раз...
Перед полетом созвонились
С райкомом... Этика у нас
Строга – и мы договорились:

Они помогут мне попасть
На пастбище... На горном поле,
Куда «Ан-2» сумел упасть –
Не грохнуться по Божьей воле  --

Меня уже машина ждет.
В совхоз с божественным названьем
Примчались. Дангара дает –
Водитель носит со стараньем:

Чай, сухофрукты, виноград...
Мы чуть в сторонке от конторы
Совхозной под лозой... Стоят
Из труб надежные опоры,

А их обвившая лоза
Сформироваоа здесь беседку...
Здесь на топчане полчаса
Мы наслаждались чаем, сетку

Благословояя из ветвей,
Что зной немного ослабляла.
Ведь Дангара – район степей...
И струйка тонкая журчала,

Стекая в  малый хауз-пруд... 
-- Карасики в пруду! – -- Смотрите! --
На нас глазели  там и тут.

.
Да при солидном габарите!

Платан-чинара накрывал
Листвою воду, прятал хауз...
Вот так здесь  таджик здесь побеждал
Природу,  нелюдимый хаос...

Наш гид Махмад охотно дал
Нам поясненья... Прул глубокий.
-- Мы чистим. Свежей подливал
Воды канал... Рыбак? Поохай!

Гляди! –
             Он мелко разломил
Лепешечку и бросил в воду...
Пруд тотчас шумно забурлил.
-- Вмиг слопали! – И тянут морду

В надежде выпросить еще...
-- Покормку мы берем в рыбхозе
Соседнем...
                -- Здорово! –
                -- Общо

Здесь наслаждаемся в гипнозе

Сверх-удовольствия... --
                Поздней
В «Чили чор чашме» видел это,
Где отдыхал... До лучших дней
Оставим рассужденье... Лето,

Жара, тоска...
                -- Кого мы ждем?
-- Мы ждем директора совхоза...
А вот и он! –
                Пыля «козлом»,
Приехал... С ним, как от наркрза

Веселый парень. Разбитной,
По виду мрй ровесник...
                -- Шоди.
Для русских – Саша... –
                Парню зной
Был нипочем. Лихой в работе

Районки местной фотокор...
А дело шло уже к обеду...
-- За дастархан! –
                Директор скор...
Шурпа, баранина... Беседу

Графичик с водкой подогрел,
Хоть это не по-мусульмански...
Я в этом странное узрел.
В Москве внушали: что гуриански

Таджики могут, спирт – ни-ни!
Аллах-де запрещает это!
И вот урок мне в эти дни:
Не так просто...
                -- За газету! –

От русских тос неотичим.
Инетеркациональна пьянка...
Да мы по русски говорим...
Эх, хорошо б еще тальянка!...


А Шоди был за тамаду.
Во всякой трапезе восточной
Подхватывает на ходу
Один... Он нравы знает, точно

Всех назовет по именам,
К любому подойдет с респектом,
Он знает анекоты... Нам
Приятно, что с подобным спектром

Играючи справлялся он...
Седобородые смеялись.
При этом сам он не смешан...
Кимок... Так емко назывались

В Таджикистане юморки,
Что связаны с какой-то датой



(Продолжение следует)