Из Цао Чжи. Фея реки Ло

Автор - ЦАО ЧЖИ (192-232 г н.э.)
Вольный пересказ на основе перевода академика В.М. Алексеева

В тоске покидая пределы столицы,
Я ехал домой, в свой восточный удел.
Коней погонял невесёлый возница,
И сам я мрачнее, чем туча, сидел,
В смятении взирая на гребни и скалы,
Что грозной толпой обступили мой путь,
На кручи, ущелья и перевалы.
Но вот и Цзиньшань. Всем пора отдохнуть.
Телеги разладились, кони устали,
Продержится старый возница едва ли
Ещё пару ли. Пусть подремлет впотьмах.
Я сам позабочусь о наших конях.
Вот их распрягли и пустили свободно,
Чтоб вдоволь в душистых лугах попаслись,
Где стебли чудесные чжи разрослись.
Изогнуты шеи коней благородных.
Неспешно срывают бессмертия траву.
И я для себя выбираю тропу,
Уныло бреду в тополях, что толпою,
Печальною рощей стоят над водою,
Над чистой водою реки Ло-чуань…

Глазами скольжу по теченью реки
Но ум мой растерян, и мысли легки,
Бегут то к низинам, то в самую высь,
Мгновенье – и вовсе они разбрелись.
А мыслей не стало – родился испуг,
Себя неуютно почувствовав вдруг,
Я травы густые у ног оглядел,
Тропу, что по круче взбиралась, скользя, -
Все тихо, нигде не таится змея.
Я поднял глаза, и тогда обомлел:
Возникшая будто из сумрачной мглы,
Красавица молча ждала у скалы.

Я бросился вспять, растревожил возницу,
Его за рукав потащил, говоря:
«Ты видишь красавицу? Ту, что как птица,
Прижалась к утёсу?». Но все было зря.
Возница не видел прекрасного лика,
Но слышал о фее речной, о Ми Фэй.
«И если не солнца закатного блики
На скалах играют, то может быть с ней
Вечерней порой господин повстречался?
Как выглядит дама - стройна, высока,
Одежды прозрачны, походка легка?
Позвольте рабу расспросить вас об этом!»,-
Мне скромный возница учтиво сказал,

«Она будто лебедь, встревоженный светом, -
Ему я подробности все описал. –
Не ходит – летает, парит над землею,
Изящна, как самый прекрасный дракон,
Сверкает туманной осенней красою,
Цветком хризантемы, украсившим трон.
Игрива, лучиста, стройна и вольна,
Как в пышном цветении весною сосна
Отточенность черт, красоту неземную,
Угадывать смутно лишь, верь мне, могу я,
Так месяц, прикрытый лишь тучкою одною,
Мелькнет и исчезнет порою ночною,
Так снег, что в струящемся ветре кружится,
Снежинок скрывает прекрасные лица…
Она ослепительна, светит, как зорька,
Приблизиться к ней невозможно, и только
Могу любоваться,застыв в отдалении.
Она как чудесное неба видение,
Как Яр, что восходит над небом зари,
Бела невозможно… Ты сам посмотри!»

«Ах, если б я мог! - мне промолвил возница,
Сверкнула слеза на дрожащих ресницах, -
Но фея явилась не мне, господин.
Вы дальше ступайте, пожалуй, один».

И вот, ослеплён, оглушён - на беду! -
Заворожённо я к фее иду.
Как ярко, призывно сверкает она,
Как тот ненюфар, что качает волна.
Все пышное в ней к совершенству стремилось,
Все тайное в ней без прикрас идеально,
Высокое, малое – в необычайной
Небесной пропорции  будто сложилось.
Точёные плечи, в них форма застыла,
А стан – будто свёрнутый шёлк привлекает,
Стройна её шея, изящен затылок,
А белое тело как лотос сияет.
Помадой волшебною благоухает,
Свинцовых белил не берет она, верно,
Причёска, как туча, что дождь обещает,
А брови свела, как изящная серна.
Желанные губы цветут, обжигая.
А зубы белы и свежи как алмазы.
Улыбкой своею спокойной сияя,
Ми Фэй моё сердце похитила сразу,
Фея реки Ло.

Её красота не от мира земного,
В ней яшмовый свет, в ней изящества сила,
Любезная в речи, ценящая слово,
Она всех красавиц собою затмила.
Как чудно одета в одежды из света,
Сверкающий флёр, весь в огнях самоцветов.
А на волосах у неё диадема
Из золота с перьями Синей Птицы,
И светлый жемчуг в подвесках лучится, -
Не это ль художникам лучшая тема?
В узорных сандалиях, лёгких, летучих,
Дрожит над волной как туманная дымка
По краю скалы, что тверда и могуча,
Идёт нерешительно, как невидимка.
Распространяя волну благовоний,
Достойных и скромницы гор – орхидеи.
И я от её ароматов невольно
Пьянею, немею и холодею.

Но вдруг разыгралась Ми Фэй шаловливо,
Нагнулась к потоку стремительных вод,
Белейшею ручкой коснулась и вот
Чернеющий стебель, что рос сиротливо,
Она сорвала. О, таинственный чжи,
Мне шалость прелестную вновь покажи!
Тобой покорён. Только сердце тоскует,
Трепещет в предчувствии грустного дня.
Ведь свахи для радости нет у меня,
Склонился к волнам я, что в счастье ликуют,
Что вечно танцуют стремительный танец.
Желая богине своей показать,
Как чувствовать может влюблённый скиталец,
И сколько огня может в сердце пылать,
Брелок драгоценный я ей преподнёс,
Растрогалась фея подарком до слёз.
И свой мне алмазный брелок отвязала,
Владея каноном божественным Ши,
И время, и срок мне в тот миг указала,
Проникнув в темницу влюблённой души,
Фея реки Ло.

Любовь к любви – какое притяжение!
Любовь к любви – одной любовью стань!
Я славил государя окружение,
Теперь же славлю только милой стан.
Но честный дар меня  смущает странно
Как Цзяо-фу я вновь боюсь обмана…
Сомнений полон, как пугливый Ю,
И усмирил навек мечту свою.
Убрал с лица умильную улыбку, -
Все в этом мире призрачно и зыбко,
Воздвиг преграду из суровых правил,
И сам себя в узде держать заставил.

Растрогана божественная фея,
Идёт ко мне, приблизиться не смея,
Сиянье удаляет и опять,
Ко мне идёт, не в силах совладать
С порывом чувств. И мир вокруг смутился,
То вдруг темнел, то вдруг опять светился.
Ми Фэй стояла строго, как журавль,
Как будто в небеса взлететь хотела, –
Под тяжестью любви лететь не смела.
И было непонятно – сон ли, явь?
Ступая по душистому убранству,
По травам, источавшим аромат,
Она была хвалой непостоянству,
Которым мир, как коконом объят.
И от тоски немыслимой запела
Ми Фэй, протяжно, тонко и светло,
И струны сердца песней той задела,
И стало сердцу слишком тяжело.

На этот голос божества слетались,
Седые духи неба и земли,
Своих подруг таинственных влекли,
В чистейших струях Ло-чуань плескались,
Речные находили жемчуга,
Как бабочки небесные порхали,
Волшебных перьев ворох собирали,
Вздыхали о звезде Паогуа,
Которая, увы, любви не знает
И одиноко в небесах страдает.
За вдовами рыдающими Шуня,
Чьё горе неизбывно, как вода,
Шли робко, расставаясь навсегда,
А волны, настигали их, бушуя.
Оплакивали горе Волопаса,
Что одиноко на небе живет,
И ждет того единственного часа,
Когда Ткачиха милая придёт…
Летали трепетные духи в танце,
Вздымая волны шёлковых одежд,
Осыпаны цветами померанца,
Как горечью несбывшихся надежд.

Но вдруг, заворожённые тоскою,
Немели, рукавом прикрывшись длинным,
Стояли долго, долго над рекою.
И было то таинственно и дивно….
То вдруг взлетали с криком дикой утки,
То вдруг порхали, исчезая и таясь,
Сметая вековые предрассудки.
Времён недвижных нарушая связь.
Касаясь волн, пылинки вдруг взбивали,
Искрящиеся над пучиной вод,
То шли вперёд, то будто бы стояли,
А стоя, как бы двигались вперёд.
Их лица излучали свет незримый,
Божественное нечто, свет и страх,
Слова рождались, непроизносимы,
И молчаливо гибли на устах.
Дыхание - не знаю, что свежее,
Дыханье их иль запах орхидеи…
Их лица были сказочно красивы,
И можно было вовсе позабыть,
Что надобно живым и есть, и пить,
Чтоб поддержать никчёмной жизни силы.

В минуты, что чистого таинства полны,
Дух ветра, Пин И, укротил свои ветры,
А дух водяной усмирил свои волны,
Фэн И, бог реки, брызнул влагой на ветви,
Дождем заиграл, а Нюй-Ва нам запела.
А дальше невиданное было дело:
Со дна поднялись удивлённые рыбы,
Узорчатыми шевеля плавниками,
А фениксы песню запели в порыве,
Яшмовыми сверкая боками.
И эфемерный, как водный блик,
Облачный фаэтон возник.
Его, приподняв над текучей волною,
Киты и акулы держали спиною.
В повозку впрягли шесть драконов в узду,
Что в чинном порядке свой строй уровняли,
И медленно, плавно повозку подняли
До самых небес на красивом ходу.
Им птицы морские охраною были,
На долгом заоблачном, светлом пути…
На фоне заката драконы проплыли,
Ми Фэй прошептала как будто «прости»,
И в небе растаяла облачным следом,
Мне важное нечто сказав напоследок,
О правилах жизни в миру многолюдном,
Что делают наше общение не трудным,
О том, что пути человеков и фей,
Не сходятся в горестном сумраке дней.
Укрывшись за флёровым покрывалом,
Об этом, прощаясь, Ми Фэй горевала.
И слезы на землю дождями текли,
И бедное сердце томили и жгли:
«Не знали мы юными светлой печали,
Зачем же теперь мы любовь повстречали?».
И с этого мига в ином направлении
Умчал фаэтон все мои устремления.
Растаяла фея падучей звездой,
Меня одарив лишь серьгой золотой
Со светлою яшмою южных пород,
Сама же повержена в сумраке вод,
Где вечно царит всеобъемлющий мрак,
Вселяющий в душу и холод, и страх..

Так быстро исчезла, стою удручён.
Все думаю, может быть, это лишь сон?
Исчезла богиня, как солнечный свет.
Я в гору полез – но и там её нет.
А дух мой невольно стремился к воде,
И в сердце таилась любовь, как в гнезде.
Любовь поднималась во мне будто птица,
К Ми Фэй заставляя все время стремиться,
Глядеть безнадёжно в туманную даль.
И жгли моё сердце тоска и печаль.
В надежде увидеть прекраснейший облик,
Я в лодку уселся и вверх по реке
Поплыл, предаваясь горючей тоске,
С трудом раздвигая тяжёлые волны.
По речке Ишуй поднимался я вверх,
Горячечной страстью, как штормом объят,
И день без Ми Фэй безнадёжно померк,
И ночь без Ми Фэй словно сумрачный ад…
И так я всю ночь продолжал горевать,
От сырости зяб, от тоски занемог…

А утром велел экипаж запрягать,
Чтоб снова направить свой путь на восток.
На месте возницы уселся я сам,
И вожжи держал, и кнутом погонял
Коней, что везли меня по небесам,
А горе вонзилось мне в грудь как кинжал.
Но мой экипаж все на месте стоял,
В долине реки Ло…


Примечания:
Ли – мера длины, равная 576 м.

Ми Фэй – дочь мифического императора Фу-Си.
По легенде, Ми Фэй утопилась в реке Ло-чуань и стала духом этой реки.

Древняя легенда о Цзяо Фу гласит, что он встретил двух фей на берегу реки, вручивших ему яшмовые подвески в залог будущих встреч. Но потом феи исчезли, как и их подарок.

Ю – мифический зверек, похожий на кабаргу, очень пугливый, который мечется в страхе, не в силах остановиться.

Шунь - Один из мифических императоров Китая.

Волопас и Ткачиха (Шан и Шэнь) – это созвездие Орион и планета Венера, которые почти никогда не видны на небе одновременно.

Нюй-Ва – женщина-змея, легендарный персонаж, сестра мифического императора Фу-Си.