Полезай в салазки

Лист бумаги
На колени лег,
Но это
Лишь начало новой сказки.
Я Буратино,
Ты - моя Суок.
Не парься,
Полезай скорей в салазки.

Ты - моя Шапочка,
Я - твой строгий Волк;
Я - Дед, ты - Ряба,
Как сгущаю краски!
Такой вот вышел
Нью-эйдж-этник-фолк...

Не парься,
Полезай скорей в салазки.

Попытка литературного анализа.

"Лист бумаги на колени лег" - здесь автор проявляет явный интерес к философским течениям сенсуализма, в частности к теории tabula rasa Дж. Локка. Речь идет о чистом листе бумаги, что, безусловно, символизирует новое явление человека на свет, отсутствие врожденного или - скорее - встроенного. Метафорически - лирический герой уже в первой строке объявляет себя свободным от всего старого, начисто поканчивает с прежним. Данный тезис находит подтверждение в последующих строках.
"Лишь начало новой сказки" - строка подтверждает тезис, изложенный в самом начале произведения, но обладает и коннотатами, как семантическими, так и стилистическими. Сказка - один из эпических фольклорных жанров. Как известно, фольклор - семантическая основа современной литературы. В работах В.Я. Проппа (в частности монография "Морфологические корни волшебной сказки") мы находим глубокий анализ метафорического языка народного эпоса,   соотнесение, порой неожиданное, тропов с реалиями жизни древних народов. Стилистически строка готовит нас к финальной реме произведения (см. комментарий к последней строке).
"Я Буратино, ты - моя Суок" - известные герои авторских сказок. Автор проводит сопоставление. С одной стороны, Буратино - деревянный человек, стремящийся обрести настоящую человеческую сущность. Более современным в данном случае был бы образ Электроника, но автор уже условился с читателем быть ближе к фольклорным истокам. С другой стороны, Суок - живая девочка, которой для достижения поставленной цели пришлось стать куклой капризного наследника Трех Толсятков. Читатель понимает, что диалог героев стихотворения идет на грани понятий "исконно человеческое" - "встроенное, неисконное для человека". Аллюзийно в памяти чередой проходят тернистые дороги Буратино к человечности и Суок от жизни через "кукольность", искусственность вновь к реальной жизни. Буратино и Суок как бы задают друг другу вопрос: "Каковы условия человечности?". Герои просят друг друга о помощи. И получают ее, приглашая друг друга сесть в салазки. Причем сделать это необходимо быстро, не теряя драгоценного времени.
"Не парься, полезай скорей в салазки". Мы видим на иллюстации маленькие санки, любимую зимнюю забаву детей и взрослых на Руси. Автор проявляет последовательность, ведь другой любимой забавой являлись уже упомянутые сказки. Салазками невозможно управлять. Это своеобразный фаталистический символ полета по той колее, которая уготована человеку судьбой. Ездоки доверяют салазкам и колее и счастливо несутся по белому снегу (вспомним символику чистоты, заложенную в первых строках). Но возможен другой исход: ездоки могут в страхе перед неизведанным опрокинуть салазки, прервать полет. Здесь также важна парность героев - беззаботная, доверчивая, витающая в эмпиреях Шапочка и меркантильный, жесткий, более приспособленный к жизни Волк; рациональный, умудренный жизненным опытом, желающий вырваться из опостылевшего жизненного круга "жили-были" Дед и нерациональная, несущая золотые, несъедобные яйца Ряба. Таким образом актуализирована тема семьи, а также вечно дополняющих друг друга начал Инь-Ян.
Недаром автор замечает, что он "сгущает краски": настолько ассоциативен, ярок мир символов данного стихотворения. И последним аккордом гремит "нью-эйдж-этник-фолк" - копулирование, смешение стилей. Символ хаотичности мира в целом, дробящийся на подсимволы:
- нью-эйдж - новая эра, синхрония нашего существования;
- этник - многообразие мировоззренческих позиций, обусловленное разностью (ни в коем случае не рознью!) этнических корней;
- фолк - народность, ощущение сопричастности лирического героя к диахронии своего народа в частности и всего человечества в целом.
Не париться - дает нам совет автор. Не растекаться мыслию по древу, а находить взаимодополняющую пару и отдаваться на волю жизненной колее, воспринимая окружающий мир с детской чистотой еще не исписанного ложным опытом листа бумаги.