бусы для дикарей

Мы лежали рядом во мгле изнанки мира, и я слушал его дыхание, ничем не отличавшееся от моего. Здесь не было цветов, кроме серого, я не видел его, но знал, что это место смогло уравнять его чёрный и мой белый...
- Жив? - неожиданно слетело с языка...
- Если можно быть живым здесь, то да, похоже на то, - показалось, что собеседник криво ухмыльнулся при этих словах...
Наверху шёл бой, но до нас доносились лишь его отзвуки. Изредка небо (небо ли?) над нами разверзалось, принимая тела, они приземлялись в полуметровый слой пыли неподалёку от нас, потом - вспышка - оболочка рассыпалась и свет, чёрный ли, белый ли, рассеивался в окружающей пустоте, чтобы собраться снова в другом месте, в другое время. Оба, я и он, знали, что идти некуда, поэтому продолжали лежать, размышляя каждый о своём.
- Почему вы ведёте эту войну? - спросил он, - ведь вы же видите, что проигрываете, всё время проигрываете. Даже те, за кого и ради кого вы боретесь - давно отвернулись от вас, они давно на нашей стороне. Они - наши. В них не осталось ничего от вас, от вашей праведности, от ваших принципов, от вашей вселенской любви. Вы проиграли давно, их души мертвы и черны, зачем они вам? Посмотри, ведь им дано гораздо больше вас - они свободны, они могут выбирать, и выбирают. Выбирают лёгкие пути, невыполненные обещания, короткую жизнь сейчас. А вы, вечные, вы даже завидовать не умеете, вы жалеете их и до сих пор верите, что сможете спасти, вытащить, отчистить добела. Как благородно... Но вы не понимаете, что во всю их породу изначально заложен изъян, они не могут оценить того, что вы делаете для них. Они этого просто не поймут и не оценят...
- Они увидят, - помолчав, ответил я, - увидят и поймут. Пусть позже, пусть не сейчас. Ты же знаешь, что эта битва наверху никогда не закончится, у нас есть время. Пока хоть один человек верит, у нас есть время.
- Да что вы вцепились в эту вашу веру, носитесь с ней, как с писаной торбой, как будто она может что-то изменить, - с деланым равнодушием проворчал он и сел, подняв вокруг себя облачко пыли, я не удержался и чихнул... - Люди сейчас верят в себя и в деньги, у них бумажные боги...
- Лукавишь, - заметил я - сам знаешь, что всё, приходящее с вашей стороны - это предмет торга, продаётся и покупается, всё это можно дать и отобрать. Богатство, власть, признание - мишура, бусы для дикарей... блестящие, красивые, гладкие стеклянные бусины, в обмен на которые вам отдают бесценное...
Чёрный расхохотался. Он смеялся долго, с наслаждением, запрокидывая назад голову, красиво вылепленное лицо его казалось по-детски счастливым... Отсмеявшись, он вытер выступившие на глазах слёзы и шумно выдохнул.
- Вот, видишь, за кого вы воюете и на что вас меняют. Хороши, видать, бусы-то.
- Дурак, - сказанное не то, чтобы задело, но неприятно царапнуло. - Не понимаете вы ничего.
- Мы-то как раз понимаем, а вот они нет. Мы же тоже пытались с ними, как с умными, разрабатывали стратегии, ломали головы, а всё оказалось намного проще. Они оказались намного проще - и предсказуемее. Дай им то, что они могут использовать сейчас, дай им то, что они могут пощупать, обнюхать, нацепить на себя - и они с радостью отдадут тебе то, что не имеет для них никакого практического применения сей момент. Когда она ещё будет, ваша вечная жизнь, кто её видел, а наше - вот оно - бери, пользуйся.
- А ведь вы боитесь, вы чего-то очень боитесь - вон, как засуетились. Столько лет затишье было, столько лет перетягивали понемножку, а сейчас...
- А может быть, просто поняли, что если сейчас немножко надавить, то дальше совсем легко пойдёт, - искоса поглядел он на меня и вдруг подмигнул. Странно это было, лежать в пыли, разговаривая с тем, кто априори являлся для тебя злом, и понимать, что зло может быть прямо-таки чертовски обаятельным...
- Да нет... Скорее всего чувствуете, что скоро никому не нужны будут ваши бусы, наиграются и приестся. Поймут наконец, что всё, что у них есть, они с рождения носят в себе - и красоту, и любовь, и величие... и ад, и рай... что в каждом человеке отражается весь мир, вся вселенная. И вот тогда вам станет нечего им предложить. У человека, в котором живёт вера, ничего невозможно отобрать, и соблазнить ничем невозможно - он цельный...
- Романтики вы, - с почти незаметной грустью в голосе протянул чёрный, - Это там, у вас, наверху, можно научиться верить в идеалы, а человек, он на земле живёт, ему до вас ох, как далеко... Вот ты рядом стоишь, он в тебя верит, уйдёшь - и через минуту решит, что примерещилось... И страшный суд - может будет, может, нет, а ему жить хочется - сейчас. Даже мы ему понятнее, ибо грешен он, а вы - святоши, где ж таких сыскать.
Раздался короткий хлопок и мой собеседник слился с окружающими сумерками...
- А мы сыщем, - подумал я, прежде, чем исчезнуть...