Sylvia Plath II. In memory of LS. Part 3

Рецензия I (Veronika Reemmer and Marianna Ouedraogo)

«Анальное кровотечение» - история крайне опасных прозрений: порой обретение благодати вещь вовсе не из приятных, – чтобы найти любовь, необходимо получить разрывную пулю в нижнюю челюсть, быть выметенным поганой метлой из жизни и распоротым скальпелем неопытного хирурга.
Все неназванные, но явственно присутствующие в тексте протагонисты, включая и двойника Сильвии Плат, поэтессу Лагуну (Наталию Мелешкину), к слову сказать, в тексте фигурирующую уже в качестве покойницы (поскольку «последний текстовый блок Сильвии был закончен Родионовым еще в прошлом, 1994-м году), находятся в пути (к или от?) личной патологии. Именно благодаря «некро-анальному» половому акту, прекращающемуся лишь тогда, когда (у мертвой!) поэтессы открывается кровотечение, равно как и присутствию других «живых мертвецов», до конца остается неясным, является ли все происходящее действительностью или же существует лишь в воображении автора, в течение бессонной ночи, длящейся вот уже несколько лет, безуспешно пытающегося прекратить бессмысленное текстопорождение, однако при этом, вне зависимости от собственного желания, по крупицам, чудом сохранившимся в памяти, восстанавливающего изначальную иррациональность своей любви – сначала к Сильвии, а затем – к Лагуне. Все мини-истории, точнее, намеки на их рождение и развитие, поднимают вопросы сексуального насилия и внутреннего одиночества. Желая близости, героиня борется со своей агорафобией, навязчивыми идеями, и глубоко сидящей боязнью обнаружить свою уязвимость перед окружающими…
И все же поверхностная связанность этих «недо-историй», в конечном счете, менее существенна, чем их более глубокая схожесть формы и структуры: «Анальное кровотечение» объединяет в себе экономию короткой истории с ее калиброванными предположениями, «сковородочно-скороварочный» сюжет и «агорафобный» стиль повествования.
Воскрешение в памяти вечеров в холодной прокуренной квартире Родионова, парЫ растворителя, звуки западно-германского поп-рока и шум дождя за окном превращают рассказ о случайных сексуальных встречах двух поэтов во внушительную поэму в прозе.
Поднимая серьезные, порой спорные, и универсальные вопросы относительно возможности найти Бога в занятиях анальным сексом, автор требует от читателя приложения как эмоциональных, так и интеллектуальных усилий.
Дар Родионова состоит в способности поместить даже самое очевидно-банальное событие в фокус серьезных философских и этических вопросов. И именно в этом тексте, созданном поэтом в кульминационный момент его литературной карьеры, этот дар реализован максимально полно.

Рецезия II (Milena Mazneva and Stano Ruzichka)

As for modern and so-called  "actual" Serbian, Slovenian and Nord-Italian literary critics, only a few of them were able to appreciate the exorbitant depressive texts of TSG. Most of them in appraising the texts didn’t go to the trouble of trying to understand what they had read and took the easy path of comparing one of another work of TSG (Rodionov) with their sacred cows of European post-postmodernism. Of course, it is much simpler to relate the Russian author to some familiar European trend that to figure out the postindustrial aesthetics of bugged garbage head’s constrained howls of love despair.
The English philologist Thomas Thorpe in  his article "TSG – sullen as a result of self-identification" ("Semiotics" 23, pp. 47-49. 1995) about new collected stories of Rodionov wrote, as if justifying his European colleagues, that one could understand the confusion of critics on whose heads suddenly fell such up to now unprecedented and non-typical for Russia literary nightmare marked "EURO-city NEURO-trash". But at that time he pointed out that «something more Russian, more Conceptual, more "Russian Conceptual" and even more “Conceptual-Russian” that it seemed was before us".