Новогодний ажиотаж...

Новогодний ажиотаж.
Покупатели входят в раж,
пополняют материальный багаж
две тысячи восьмого года.
Женщины хотят войти в ту же воду –
очереди на визаж и на макияж
соревнуются с крестным ходом.
Мужчины, не зная брода,
входят в реки непривычных подарков –
сковородок и скороварок,
вычисляют размеры корсетов,
и жалеют, что нынче не лето,
и сказать «боже, как жарко»
можно только внутри иномарки.

Безответные письма деду морозу.
Детские слёзы, как летние грозы –
быстро проходят, и то ли сохнут,
то ли в стекаются в омут.
Не тронут лежит, желанный и грозный,
подарочный мой сертификат
на прогулку куда-то туда, назад,
где шутка, сказанная невпопад
волновала сильнее школьных оценок,
туда, где был так важен наряд
(а наряд-то, по правде, был страшноват),
где каждый проступок отлетал от стенок
обратно в меня. А на киловатт
свечения лампочки можно было
прочесть столько книг, что суммарная сила
давления их на поверхность детства
скорее подталкивала одеться
во взрослый костюм, ещё не постылый.
Тысяча девятьсот девяносто второй
в этом смысле работает словно бюро
находок. И наивный покрой
простой самодельной тогдашней моды
соединяет отрезком, хордой
две точки времени, приводит в строй
простые аккорды, звучащие с той
чёрно-белой поры.
Такие дары
собираю на две тыщи девятый.
Дороги горбаты –
провожатые святы,
не оставят меня посреди игры.