Уоллер - Паунд. Размышления о переводе модернистов

Эти заметки были инспирированы переводом стихотворения Э. Паунда
"Envoi" (1919), выполненным Тамарой Евлаш (http://stihi.ru/2009/01/21/881),
за что ей низкий поклон.

Это повод, а причиной послужила общая ситуация с нынешними переводами
англо-американских модернистов, в особенности Элиота и Паунда,
как самых ярких представителей этого течения. Чтобы не растекаться мыслью,
буду говорить здесь только о Паунде.

В советские времена, по причинам вполне очевидным, этот поэт
были у нас известен мало и соответственно почти не переводился.
Знали только, что он фашист и пишет верлибром неудобочитаемые стихи.
Естественной реакцией "нового времени" стал повышенный интерес к
творчеству Паунда, вылившийся в лавину переводов. Состояние дел на
сегодня можно оценить, например, по сборнику "Эзра Паунд.
Стихотворения и избранные Cantos", изданному в 2003 г. петербургским
издательством Владимир Даль под редакцией Яна Пробштейна.
Несомненным плюсом этого издания является его двуязычие, столь же
несомненным минусом - неприемлемое (во всяком случае, для меня)
качество переводов. Точнее говоря, даже не качество, а общая позиция
переводчиков в отношении поэзии Паунда в частности и модернистов в
целом. (Помнится, Андрей Пустогаров в интервью метко назвал этот сборник
"месть антисемиту".)

Ниже я попытаюсь сформулировать ту позицию, которая, на мой взгяд,
является обязательной базой для перевода англоязычной поэзии XX в.

Вместо общих рассуждений о творчестве Паунда я хочу провести анализ
одного конкретного текста, а именно, упомянутого выше стихотворения
"Envoi". Это стихотворение является откликом на стихотворение Эдмунда Уоллера
(Edmund Waller, 1606-1687) "Go, lovely Rose", ставшее в английской поэзии
хрестоматийным. Популярности последнего способствовало и то, что оно было
положено на музыку современником Уоллера, композитором Генри Ловесом (Henry Lawes).
Вот текст этого стихотворения:

    Go, lovely Rose —
Tell her that wastes her time and me,
    That now she knows,
When I resemble her to thee,
How sweet and fair she seems to be.

    Tell her that's young,
And shuns to have her graces spied,
    That hadst thou sprung
In deserts where no men abide,
Thou must have uncommended died.
 
    Small is the worth
Of beauty from the light retired:
    Bid her come forth,
Suffer herself to be desired,
And not blush so to be admired.
 
    Then die — that she
The common fate of all things rare
    May read in thee;
How small a part of time they share
That are so wondrous sweet and fair!

К своему удивлению, я не смог найти ни одного профессионального перевода
этого текста на русский язык (буду рад, если меня поправят). Поэтому
привожу единственный найденный мной в Интернете перевод, сделанный
Федей Толстым (http://music.lib.ru/f/fedya_tol_co/alb1.shtml):

О, розы цвет,
Ты той, что душу извела,
Неси привет.
Напомни, что она мила,
Как роза, пышно расцвела.

Скажи ей ты,
Той, что стесняется людей,
Что красоты
Не оценили б и твоей
Средь диких гор, пустых степей.

Так щедрой быть
Ты попроси ее, цветок,
И приходитъ,
Чтоб любоватъся ею мог,
Чтоб у ее склонился ног.

Потом увянь,
Чтоб сразу вспомнила она,
Что близко грань,
Что быстро кончится весна,
И пробудилась ото сна.

Перевод не слишком точный, но незамысловатую суть стихотворения передает верно.
Автор убеждает героиню принять его любовь и поклонение, ибо красота быстротечна.
Короче говоря, carpe diem.

А теперь текст Паунда:

Go, dumb-born book,
Tell her that sang me once that song of Lawes:
Hadst thou but song
As thou hast subjects known,
Then were there cause in thee that should condone
Even my faults that heavy upon me lie,
And build her glories their longevity.

Tell her that sheds
Such treasure in the air,
Recking naught else but that her graces give
Life to the moment,
I would bid them live
As roses might, in magic amber laid,
Red overwrought with orange and all made
One substance and one color
Braving time.

Tell her that goes
With song upon her lips
But sings not out the song, nor knows
The maker of it, some other mouth,
May be as fair as hers,
Might, in new ages, gain her worshipers,
When our two dusts with Waller's shall be laid,
Siftings on siftings in oblivion,
Till change hath broken down
All things save Beauty alone.

Что можно сказать после первого прочтения этого стихотворения?
Прежде всего, оно содержит предельно ясные отсылки к "Розе"
("песня Ловеса", "прах Уоллера"). Читателю, знакомому с "Розой"
(а англоязычный читатель с ней знаком столь же несомненно,
как мы с романсом "Гори, гори, моя звезда"), ощутить пафос паундовского
стихотворения так же легко, как и смысл стихотворения Уоллера.
Паунд противопоставляет быстротечность смертной красоты трансцендентному
превосходству красоты художественной. И красота розы, и красота женщины
могут стать бессмертными, только если они будут запечатлены средствами
искусства. Именно искусство (в данном случае - поэзия) является тем
"волшебным янтарем", который консервирует красоту для передачи следующим поколениям.
Программное звучание этого утверждения подчеркивается и названием стихотворения -
envoi, т. е. заключительная часть поэмы, подводящая ее итоги.
Вместе с тем, здесь envoi - это прощание с викторианской поэтикой прежнего Паунда.

Я подчеркиваю все это, чтобы опровергнуть мнение о зашифрованности текстов Паунда,
чему он сам активно способствовал своими рассуждениями об идеограммах.
Типичным является мнение Луиса Унтермейера: поэзия Паунда - это
"a masterpiece of obfuscation, a jig saw puzzle with the important pieces missing".
По-моему, сегодняшнему читателю, прошедшему горнило постмодернизма, подобные
утверждения просто забавны. (Речь, разумеется, о тех, кто читает современную серьезную
литературу - остальным Паунд ни к чему.)

Столь же голословны утверждения о туманной мистичности произведений Паунда.
На мой взгляд, нет автора, более далекого от мистики; Паунд, чтобы о нем не говорили,
был стопроцентным американцем по своей деловитости и отношению к труду.
Он - профессионал стиха, полностью владеющим своим ремеслом и гордящийся этим
(не случайно слово "ремесло" так часто встречается в его текстах).
Нужно только суметь разглядеть это мастерство сквозь его "свободный стих".
Верлибры Паунда гораздо сложнее и отточеннее традиционной силлабо-тоники.
Давайте убедимся в этом на примере поэтики анализируемого стихотворения.

Начнем с очевидного приема - и размер, и смысл первой строки каждой строфы
совпадают с уоллеровским. Это еще одна отсылка к "Розе", задающая преемственность
темы. Но на этом следование стихотворению Уоллера заканчивается.

На смену четким гласным переднего ряда Уоллера приходит совершенно иная просодия.
Гласные скатываются к задней части языка, поглощаясь согласными.
Декламация стихотворения превращается в косноязычное бормотание.
Сомневающимся рекомендую произнести вслух строку "Siftings on siftings in oblivion".

Стихотворение Уоллера представляет собой последовательность дискретных музыкальных
фраз, каждая из которых является единством строк и смысла. У Паунда синтаксис
растекается по всей строфе и тяготеет к разговорному, прозаическому стилю.
Исключением является спондей в последней строке, которая просодией напоминает
заключительную строку любимого Паундом стихотворения Донна "The Ecstasy"
("Small change when we're to bodies gone.").

Все сказанное означает, что стихотворение Паунда адресовано скорее зрению, чем слуху.
(Вместе с тем оно удивительно легко запоминается. Этому способствуют, как ни странно,
и рваный ритм, и гипнотически причудливая дикция.) Немота произнесения коррелирует
с немотой паундовской героини (With song upon her lips / But sings not out the song).

Все сказанное, разумеется, не исчерпывает ни содержания этого емкого текста, ни его
поэтического своеобразия. Однако, оно позволяет перейти к проблеме перевода.
Хочу процитировать слова Виктора Топорова, сказанные об Элиоте:
"Поэзия Элиота не слишком поддается переводу: во-первых, как уже
отмечено выше, многие аллюзии не прочитываются или просто-напросто
пропадают; во-вторых, будучи переведены буквально (или, точнее, недостаточно
радикально), иные находки Элиота выглядят по-русски банальностями; наконец,
английская поэзия в целом эмоционально беднее и сдержаннее русской - и там,
где англичанину кажется, будто он орет "во весь голос" (еще одна цитата из
Маяковского), нам кажется, будто он всего лишь вежливо переспрашивает, не
поняв с первого раза заданный ему вопрос." Все это верно и применительно к Паунду.

1. Можно ли выбросить из текста упоминание Уоллера и Ловеса при переводе?
Нет, потому что от него ничего не останется в смысловом плане. Но русскому
читателю эти имена ничего не говорят. Получается, что стихотворение требует
обширного комментария.

2. Как передать уникальную поэтику этого стихотворения, учитывая совершенно
различный строй русской и английской фонетики? Если ритмически это стихотворение
(как и любое другое, написанное по-английски) вполне воспроизводимо на русском
языке, то передача паундовского косноязычия требует поистине филигранной техники.

Означает ли это, что Паунд непереводим? Конечно, нет. Сказанное означает, что
перевод стихов Паунда (Эллиота, С. Крейна, Т. Хьюма, ...) требует от переводчика
серьезной предварительной работы над текстом. Мы должны тщательно изучить переводимый
текст, чтобы ответить себе, как минимум, на следующие вопросы:

- с какой целью он написан (вопрос, бессмысленный применительно к поэзии в целом,
  и обязательный, когда речь идет о модерне и постмодерне);
- каков его литературный background (смысловые и просодические аллюзии, скрытые
  цитаты и пр.);
- какие поэтические средства использовал автор, включая всю гамму поэтических приемов?

Это объективный и обязательный этап, за которым следует этап субъективно-вкусовой.
Что именно из оригинала я могу и хочу сохранить в переводе, а чем могу (или вынужден)
пренебречь? Как найти более или менее эквивалентные авторским приемы?

Я убежден, что без ответа на перечисленные вопросы перевод современной поэзии
невозможен. Иначе, в лучшем случае мы получим подстрочник, в худшем - переводы,
подобные тем, что опубликованы в названном выше сборнике. Уж лучше не переводить
модернистов, чем представлять читателю карикатуры на них.

P.S. Я вполне умышленно не сопровождаю эти размышления своим переводом "Envoi"
в надежде как на обсуждение высказанных здесь мыслей, так и на появление переводов,
ими спровоцированных.