Пять чашек

За несколько дней до католического Рождества в витрине маленького, почти неприметного чайного магазина я увидела набор из пяти керамических чашек. Небольшие, без ручек, довольно узкие и только чуть расширяющиеся кверху, они  лежали, глубоко утопленные в коробку.
И каждый раз в тот момент, когда я проходила мимо и взгляд скользил по ним,  будто в торопливой сутолоке предпраздничного города, заглушая все остальные звуки, кто-то ударял в огромный гонг. И звук этого гонга, глубокий и чистый, начинал расходиться  концентрическими кругами, захватывая всё большую и большую площадь, пока не оставалось
ни смеха вокруг, ни громких голосов, ни машин, проезжающих мимо. Не оставалось и звука мыслей, беспокойно перепрыгивающих с места на место, не оставалось и самих этих мыслей. На несколько секунд в уме воцарялось, подобное звуку гонга, глубокое и чистое молчание.

На четвёртый или на пятый раз я зашла в тот магазин. Оказалось, что это японские буддийские чашки ручной работы, их пять, потому что по традиции дней в неделе тоже пять. Я спросила, можно ли их взять в руки, и на ощупь они оказались шероховато-неровные.Чашки были разных неброских цветов, и на каждой - какой-то особенный отличительный знак, такой штрих, точнее, мазок тушью.
Купила я их, конечно. Решила, что моя будет тёмно-кремовая с коричневыми тёплыми точечками, остальные тоже каждый для себя какую-то выбрал. Но для кофе с молоком и для чая они маленькие. Мы из них несколько раз глинтвейн пили. Теперь, когда все праздники зимние
закончились, я их в буфет убрала, в той же коробке, в которой и купила. Но каждый раз, когда дверцу открываю и взгляд  на той коробке задерживается,  неизменный кто-то снова ударяет в огромный гонг. И звук глубокого и чистого молчания начинает расходиться широкими
концентрическими кругами, и время на несколько секунд перестаёт существовать.