***

В темном замке, в каменном подвале,
Где невиден свет, где воздух затуманен.
Где нет еды для крыс, где затхлый запах тины,
Где пауки живут, владельцы паутины.
Среди затворников, с надеждой о спасенье,
Среди разбойников, маньяков, совершивших преступленья.
Слышны молитвы узника, сквозь чей-то мерзкий смех,
Он просит господа, простить свой страшный грех.

К нему обратился сосед по несчастью,
Скажи мне приятель, почему ты ненастен.
Ответь, что ты сделал, что угодил сюда,
Таких молитв как эти я не слышал до тебя.

Он тихо к соседу повернулся лицом:
“Ну что ты узнаешь, как я стал подлецом.
Надеюсь, терпеньем ты запасся надолго,
Рассказ будет длинным, история долгой”

Сейчас ты услышишь историю грустную,
Теперь-то поймешь что мученик чувствует.
История эта доводит до слез,
Ведь все это правда, все было всерьез.

Я с детства решил, что стану монахом,
Меня убеждали, мол, дурень не надо.
Однако запреты я слушать не стал,
Желанье мной двигало, что будет не знал.
И вот как то раз, спустя долгие годы,
Я стал ощущать, настигают невзгоды.
Предчувствия эти являлись сильнее,
И вот как-то ночью случилось виденье.

Как будто мой сын стал слугой сатаны,
Откроет злу дверь в предвкушенье беды.
Я понял такого нельзя допустить,
Остался один путь, сына убить.

На следующий день встав на рассвете,
С надеждой что бог мне на сон мой ответит.
Отбросит сомненья, мол все тут не так,
Отправился в келью, развеять свой страх.

Но страшное чувство меня охватило,
И мысли свои вразумить был не в силах.
Спустился в низ в спальню, где тихо спал сын,
И злобно, в отчаянье, его задушил.

Минуту спустя когда разум вернулся,
Я сына обнял, громким плачем залился.
Зачем?! Для чего?! Я себя проклинал,
Вскрыл вены ножом и на пол упал.

Врачи же меня смогли оживить,
Меня не казнили, оставили гнить.
Я болью плачу за свое преступленье,
Я каждый день сына молю о прощенье.



Мне  жутко лишь тогда, когда в глаза бьет свет,
Я узник замка темного, я заперт здесь навек.
Душа моя болит, горит огнем в затменье,
И этот приговор приносит избавленье.