Где?

 Он вел войну. Возвращался с неё с окровавленными сосудами в глазах. Он был возбужден и почти не спал, не ел. Делал большой глоток, отгрызал кусок и продолжал грезить об утреннем сражении. Он убеждал нас в необходимости войны, приглашал с вознесениями к её алтарю. Кто- то его слушал и шел. И у них были сумасшедшие окровавленнные глаза и лица. Я не шла...Война побеждала всех, на её алтарь сложили головы почти все, кто шел за ним. Он позвал меня, так как нас осталось всего двое. Он звал идти вперёд, к алому закату. Я пошла...Он до боли со страстным и отчаянным чувством сжимал костяшки моих пальцев, шёл мимо поверженных единомышленников и что- то кричал во славу хозяйки его разума. Я увидела алый закат и мутное марево, увидела тысячи красных шариков, как будто где- то неподалеку были дети, игравшие в них, а сейчас они разбежались и спрятались. Это были глаза, целые и лопнувшие, разделившиеся надвое, где пленка была блюдечком с жидкой багровой массой. Я поняла, что мы пришли. Он остановился, чувствуя, что я не иду больше за ним и и не держу его за руку. Он спросил почему я остановилась, когда мы уже так близко. Я сказала, что мы уже пришли. Он посмотрел под ноги и увидел алтарь, на котором стоял. Я принесла его в жертву войне....Наступила ночь, марево рассеялось, удивительная, звездная ночь! Так ясно звезды не горели уже целую вечность. Они так блестели, как роса, как слезы и смотрели вниз, содрогаясь от ужаса. Больше не было никого, не было войны, она меня не тронула, потому что была не нужна мне...Мне казалось, что я ждала только этих огромных мерцающих звезд, а когда- то я ждала его. Но он ушел на войну, которую придумал сам. Она поглотила всех и его тоже. Я стояла одна посреди пустыни и думала: "А где же любовь?"....Мне нужна была любовь...