Несожжённые мосты

                Заметки о творчестве Ивана Чудасова
                Опубликовано на Русских рифмах

К категории авторов, которые пишут, и активно экспериментируют, можно целиком отнести автора «Русских рифм» Ивана Чудасова. В его стихах, если кому-то будет лень их читать (и совершенно напрасно!) нередки проблески истинной поэзии,  перекличка с классиками, эксперимент, часто много иронии и доброго юмора. Самостоятельность мысли. И везде – постоянная готовность посмотреть на себя со стороны. Отстранённость такого рода только и может отличать интеллигентного человека, которому не надо рассказывать об этике. Он о ней знает, хотя не говорит.  Это для него естественное поведение, образ жизни.
Уверен, что сам он таких выводов бы сроду не сделал, и не от недостатка формулировок. Просто он так живёт.
А нехватку творческого кислорода в окружающем пространстве может ощущать только тот, кому его действительно не хватает. У нашего автора дыхание свободно. Итак, вот стихотворение:

*   *   *
На высоту колена стоит толстяк пенёк.
Сегодня для поленьев несладенький денёк.

Топор играет звонко у мастера в руках
И стрункой тонкой-тонкой поёт под облака.

Рубить давно привык он. Но вот, с недавних пор
Уволен горемыка, а вместе с ним – топор.

Теперь живёт в деревне. Больная голова,
В своём саду деревья пустила на дрова.

Но не кричат от боли, замолкли стон и плач.
И сам собой доволен уволенный палач.

Палач работу любит. Но разум не сберёг,
И по привычке рубит поленья поперёк!

Одно-единственное слово смущает: «поёт».  Потому что «поёт» не знает такого управления. Варианты есть, но не смею предложить их данному автору.  Потому что сам он не знаю как с топором, а со словом обращается мастерски. Кстати, не немецкий ли учил в школе автор? Ритмически, по простому совпадению,  это немецкая народная песня «Am Brunnen vor dem Tore, Da steht ein Lindenbaum». Как хорошо, что прошли времена, когда меня могли бы обвинить в космополитизме! Хотя и проживаю в подозрительных «недрах» (см. переписку). Ну, ещё не очень точная рифма «руках – облака»…
Теперь о достоинствах. Внутренняя рифма необходима для такой длиной строфы. Строго говоря, стихотворение могло бы быть представлено вдвое б;льшим числом строчек, но это лишало бы его повествовательности, ускоряя ритм.
Сюжет понятен? Человеческая судьба. Мастерство очевидно? Цельность стихотворения? И вот он, неожиданный конец, поднимающий стихотворение от пересказа к трагедии – две последние строчки. И, в добавление ко всему этому – тонкий и добрый юмор. Что особенного? Ничего: стихи. Простые и какие-то народно-русские  именно благодаря языку. Вот смотрите, как много значит, из какого слоя лексики взято слово: «толстяк пенёк», «несладенький денёк», «горемыка», «больная голова» – просторечие. А вот «разум не сберёг» – это уже голос автора. Если кто-то думает, что Иван, листая словари, отбирал лексику для этого стихотворения, он не прав. Просто он владеет русским языком в достаточной степени. Только поэтому стихотворение получилось.

Следующее стихотворение:

Ночные размышления
 
Я вдвоём с тобой немало дней,
Впрочем, счёт открылся на года.
Но твоё мне имя холодней.
Что же будет с нами? Угадай…
Почему нет вечности среди
Опалённых чувством? Глупо. Ночь.
Я не знаю, я не Насреддин
Хитромудрый, не смогу помочь.
Надоело? Нет. Привычка? Нет.
И к другой не думаю уйти.
Расскажи ты мне про вид комет,
Словно мы, летящих по пути.
На двоих орбита и одна
Скорость. Так бывает? «Дорогой, –
Скажешь, – хватит ныть. Я голодна.
Неужели темы нет другой?»
 

Хорошее стихотворение? Конечно, да! Того же оно качества, что и предыдущее? Наверное, нет! Почему? Разве содержание не актуально? Разве это не рассказ о вечных проблемах притирки характеров? О любви? Безусловно. А попробуйте прочесть его вслух сами или пусть вам прочтут. Понимаете? Если «Толстяк пенёк» не стыдно дать в хрестоматию или даже иной учебник, то это стихотворение невнятно. И причина – не  только легкий сбой значения слов  «счёт открылся» или сравнение «холодней» без указания холодней чего. Догадаться можно, но именно догадаться. Или, скажем, шестая строчка, некорректная грамматика которой заставляет скорее понимать автора, чем жить его стихотворением. Нет «вечности» – понятно, что автор хотел сказать, но не сказал. Однако я уверен, что данный автор не скажет мне: «А ты прочувствуй, я же тебе обозначил мысль, додумай, включи фантазию». Не хочу. Лень фантазировать? Нет,  просто говорю, что в языке есть средства, позволящие автору выразить эту мысль точнее, а автор их не нашёл. Я это чувствую. Как вы чувствуете, что слово «позволящие» неправильно. Это в Word’e своём я проигнорировал подчёркнутое красным замечание. А вы, читатели, владеющие языком Пушкина, Тургенева, Бунина и других, учились тому, что при всём удобстве понимания, и при наличии свободной ячейки в словаре так просто не говорят. Язык сопротивляется. Он что, живой, что ли, язык? Живой, живой. И по-прежнему велик и могуч. И в отличие от возмущённых критиком граждан, Иван Чудасов вряд ли примется опровергать эти мои замечания. Откуда мне это известно? И не спрашивайте, вам-то тоже это известно, милые читатели! Тогда давайте дружно признаемся в главном, ради чего написаны эти заметки: по стихам видно (двенадцать восклицательных знаков). По стихам обыкновенному читателю, среднему, грамотному в обычном смысле слова очевидно, что человек, пишущий такие стихи, как, например,  «Толстяк пенёк» понимает, чт; хорошо в его уже написанных, в творческих муках рождённых стихах, а чт; не очень. И критик ему нужен не для коллекции, а для подтверждения его собственных выводов. Да и вообще, это скорее бытовая зарисовка, на б;льшее не претендующая. Анализ шести последних строчек оставляю доброжелательному вниманию читателя, а мне не терпится пойти дальше, к следующему стихотворению. Да! Чуть не забыл: выраженные в стихотворении мысли и чувства, безусловно, глубоки и достойны описания. Но это у нас с вами, дорогие читатели, должно войти в привычку. Иначе и обсуждать нечего. Как неисчислимое множество иных стихов.



*   *   *
монотонно
Отражались, как в глазах влюблённого:
Ты, красивее обычного,
Разные тона зелёного
Листьев у окна больничного.

Я пришёл нежданно и негаданно,
Ты смутилась, вроде, на мгновение.
Может быть, всё было и не надо, но
Повело, как будто вдохновение –

Навестил, проведал. «До свидания».
Грустное немое отражение,
Торопливость вместе с ожиданием…
Задушил своё воображение.

Отчего же без определённого
Повода кружились непривычные
Разные тона зелёного,
Ты, красивее обычного?..

Анжамбеман, перенос фразы между второй и третьей строфами не кажется мне убедительным не только сам по себе, но и сопровождаемый коротким «До свидания». Мне кажется, что произнесение строки «Навестил. Проведал», её мелодия несколько противоречат точке между предложениями. В остальном это настоящее лирическое стихотворение. И далеко не потому, что мне тоже доводилось быть в аналогичной жизненной ситуации. Этого мало. Это было бы похоже на анекдот, где вместо рассказа последовательно перечисляются порядковые номера – и все смеются. (Именно к такому способу оценок фактически призывает автора один его новый корреспондент, цитируя классиков и сопоставляя с ними ОДНИ ТОЛЬКО ТЕМАТИКУ И СЛОВАРЬ понравившихся ему, корреспонденту, стихов.) Опять к Чудасову. Вслушайтесь в эти «л» и «н» – слышите? «Разные тона зелёного». Да и строки:

«Может быть, всё было и не надо, но
Повело, как будто вдохновение…»,
«Грустное немое отражение,
Торопливость вместе с ожиданием…
Задушил своё воображение» –

Правдиво говорят о том, что приходилось чувствовать каждому. Вот вам, читатели, циркуль, весы, угольник и прочие измерительные инструменты для подсчёта неуловимого – поэзии. Ошибиться невозможно.
И смотрите: нам пришлось додумывать гораздо меньше, чем по описанию, скажем, весны, иным автором, если во всём стихотворении упомянуты, например, раскрывающиеся почки и бурные ручьи, а всё остальное – сумбур, не имеющий отношения к теме. Да и упомянуто в виде штампов. От примеров пока воздерживаюсь, некогда. Но они есть. В том числе у тех авторов, которые хотели, чтобы их стихи прокомментировал их покорный и строптивый слуга.
Итак, в чём разница этих стихов с бездарными виршами? Во всём.
А поскольку способность к письму, стихотворчеству у думающего человека часто не ограничивается только лирикой, нам осталось посмотреть на склонность  нашего сегодняшнего автора к философии и юмору.

*   *   *
Вы слышали, как ночью степь звучит?
В ней гонг стрелы, втыкающейся в щит,
Повозок скрип и  перетоп коней,
Кусающих узду сильней, больней.

Я ощущаю первобытный страх,
Когда в потрескивании костра
Мне чудится, как лавою мечей
История клокочет в тьме ночей.

Днём степь молчит. Плешивенький курган
Немногословен. Бледный ятаган
Над мусульманской степью. Тишина.
Жара и ветра скучная струна.

Лишь ночью месяц череп раскроит,
И голос предков зазвучит в крови.
А может, только мне в пустой ночи
Фантазией больной поют мечи?



Приведу своё на подобную тему:

*   *  *
Меня озноб охватывает странный
И первобытный сковывает страх,
Когда я вижу головы бараньи
На длинных оцинкованных столах.

И вижу я опять, куда ни гляну,
Толпу и тлен, бессонницу и дым,
Там караван, что вышел к океану,
И сто колен, что тянутся за ним.

И вновь у ног ложится день устало,
Но не окрепла ночь еще пока.
Я б там не смог – среди скота и сала,
Огня и пепла, камня и песка…

Приведённые мною здесь собственные стихи, посвящённые, кстати, истории другого народа со сходной, как у всех народов, судьбой, не преследуют никакой другой цели, кроме благодарности автору предыдущих Ивану Чудасову по схеме «Я тебя понял, я тоже ТАК думал». Чем ещё можно выразить признательность автору, как не словами о понимании? Однако в задачу этих заметок не входит обсуждение моих стихов, и я возвращаюсь к нашему герою.
Итак, «Вы слышали, как ночью степь звучит?» Сначала о теме. Не желая получить упрёк в расплывчатости, перегружать заметки, отсылаю желающих к стихотворению И.А.Бунина «Ненастный день Дорога прихотливо…». Степь как место действия исторических схваток вполне достойна воплощения. Удалось ли автору донести до нас главное — атмосферу, дыхание истории? Думаю, да. Хорошо ли стихотворение? Безусловно. Безупречно ли оно? По-моему, нет. Почему?
Я выделил жирным шрифтом те места в стихотворении, которые показались неточными или спорными. Их немного, но они есть. Слово «перетоп» всё-таки, судя по газетным публикациям, означает, что перетопили. Перегрев. Надо было какое-то «топ» с предыдущим прилагательным-определением. Хотя и это спорное слово.
Строчка «Когда в потрескивании костра». Сдвиг ударения из-за ритма. Легко избежать без малейшего ущерба для смысла и чувства. Скажем, «когда в – –; – – сполохе костра» да и десятки возможных вариантов.
«История клокочет в тьме ночей». Столкновение согласных на стыке слов. Проще: «История бурлит (кипит или т.п.) во тьме ночей».
Последняя строфа: «Лишь ночью месяц череп раскроит…» несколько смущает силой чувства, но вполне возможно, автор стремился именно к этому.
Но ведь и просто без моих рассуждений стихотворение всё равно замечательное, правда? И никакому Сальери не удалось бы заглушить его чудесную музыку.

Теперь о юморе автора вынужденной скороговоркой.

Среди воспоминаний
Листая книгу прожитых времён,
Я вспоминаю поступь, нежность взгляда.
Не потому, что был тогда умён,
А потому, что с Ней ума не надо.

Как сумасшедший, я Её любил
И до сих пор люблю (а ведь не скажешь!).
Не потому, что я такой дебил,
А потому, что сердцу не прикажешь.

Два источника текстуально заявлены и очевидны: Игорь Иртеньев «Я женщину одну любил…» и Иннокентий Анненский: «Среди миров, в мерцании светил…». Знакомый или даже не знакомый с обоими человек не будет спорить, что стихотворение превосходное. И появляющийся в последней строчке  вывод показывает нам, что автор не просто порезвился на известные темы, а поделился заветным. Можно сказать, как говорят о переводах, что переводчик в поэзии – соперник, а не копиист.

И, наконец, последний маленький шедевр:


Сильная женщина
Я лысоват и маленького роста.
Мной овладеть всегда довольно просто.
Зашёл к соседке денежек занять.
И тут случилось! Стыдно объяснять…

– Иди сюда!
– Зачем?
– Иди, сказала!
И на руках вдруг вынесла из зала.
Закрылись в спальне, а потом… потом…
Так сладостно в глазах качался дом.

Я позабыл цель своего визита.
Себя неделю чувствовал разбитым.
Но всё равно по разным мелочам
Хожу к соседке. Даже по ночам.

Комментировать нет необходимости. Остались выводы. Раз уж разбирал, следует подытожить. Есть ли у Ивана Чудасова надежда стать «настоящим» большим поэтом? Во-первых, ни малейшей, если после прочтения моей статьи, хвалебной, или любой другой, ругательной, он на слово поверит всему до конца и примет за авторитетный вывод-приговор. Но этого не произойдёт. Трудно сказать, сложился ли он окончательно как поэт. Для этого надо хотя бы прочитать все его стихи, и такой объёмной задачи мы не ставили. А вот как человек – да, более чем. Как автор, написавший несколько превосходных стихотворений – вполне. Как продолжающий этим с интересом заниматься – безусловно. А это гораздо необходимее, чтобы стать поэтом.
 
Борис Рубежов

04.10.2005.