Последняя ночь Пугачёва. В. Хрилёв

                "Последняя ночь Пугачёва".


                Монолог Емельяна.


             Выползает луна
             И крадётся в кустах росомахой,
             И скулящая вьюга
             Царапает дверь и порог.
             Я со степью дружил,
             А ещё - с полотняной рубахой,
             Да простит меня ночь,
             Да простит, если может,
             Сам бог.


             Люди! Люди мои!
             Вы не станете сбродом вонючим,
             Вы проснётесь однажды,
             Вы схватите саблю и нож.
             А дорога зовёт
             И темнеет в дали, как онуча,
             О, дорога, дорога,
             Ты больше меня не тревожь.


             Вразуми меня, степь,
             Коль душа пребывает в заблуде,
             Ты на сердце печаль
             В эту страшную ночь охолонь,
             Чтоб по мне тосковали
             Степные и прочие люди,
             Как тоскует по всаднику
             Чей-то стреноженный конь.


             Скоро ночь отойдёт
             И рассыпется клочьями праха,
             И по свежим сугробам
             Покатится воющий плач.
             Ах, ты, царская милость -
             Проклятая царская плаха,
             Где уже поджидает
             В кумачной рубахе палач.


             Люди, слышите люди,
             Меня, своего атамана,
             Или больше не верите
             Сабле моей и коню?
             Замахнулся топор
             На меня... самого Емельяна,
             Я широким перстом,
             Перепуганных вас, осеню.


             Неужели меня
             Не помянет никто? Позабудет?
             Пробегает по коже
             Пронзительным ржаньем озноб.
             Я ведь ваш! Я ведь ваш!
             Дорогие, несчастные люди,
             Как заря в стременах,
             Как табун, что пустился в галоп.


             По степям оренбургским
             Летят мои вольные мысли,
             Скачут, скачут всё дальше
             В метельную, жуткую ночь...
             О, какие же братья
             На всех перепутьях повисли,
             Только я не могу
             К ним придти в этот час и помочь.


             Ноют раны мои,
             Но покамест душа не почила,
             Люди! Люди мои!
             Не останьтесь в холопской мольбе.
             Сабля, сабля моя,
             Скольких ты по степям проучила,
             Я - мужицкая кость,
             Я не думал совсем о себе.


             Я один... Я один...
             Неужели я с кем не поладил?
             Кто там? Кто там стучит?
             Звон плывёт и стоит в голове.
             Всё мерещится мне,
             Будто тысячи перекладин
             Сквозь метельные всхлипы
             Бредут по сугробной Москве.


             Я уйду далеко,
             Но другие мой след поотыщут,
             Оседлают коней
             И мои загорятся следы.
             Осенённые волею,
             Явятся новые тыщи,
             И заря в стременах
             По степям приумножит ряды.


             Где ты, где ты моё,
             Дорогое, мужицкое войско?
             Ты ко мне не придёшь,
             Ты не вскинешь отточенных пик.
             Гаснет, гаснет свеча,
             Заплывая от жёлтого воска,
             Гаснет, гаснет свеча,
             И в груди моей
             Дыбится крик.


             Что ты делаешь, ночь?
             Что зовёшь на своё пепелище?
             Дай последнюю волю,
             Чтоб ветер до боли глотнуть.
             Не оплакивай, ночь,
             Пусть стремянная слава отыщет...
             Ох, как жжёт,
             Словно углей из печки
             Насыпали в грудь.


             "Не скули же, метель", -
             Это я говорю, пребедовый,
             Разве кончилась удаль,
             И я вдруг своё откричал?
             Помяни меня, колокол,
             Вздыбленной медью пудовой,
             А когда б не споймали,
             Я солнце бы в сёдлах качал.


                1971 г.