Бездомный домовой 4

Возвернулся в кухню, там Василий спит,
Тоже у бедняги жизнь не без обид.
Кормят Ваську сладко, жаловаться грех,
Но совсем остался бедный без утех.
Раньше был в деревне первый ухажёр,
Мартовскою ночью кошек – полон двор.
Здесь – страдал, мяукал, бабе надоел,
И лишили Ваську всех мущинских дел.
Вовсе обленился – только спит да ест,
Про мышей забыл он, как и про невест.
Рассказал я жёнке про сундук с кином
И про то, какие страсти видел в нём.
"Колдовское блюдце ежели у них,
То она, наверно родом из ведьмих!
Покажи-ка, Дрёма, женское знатьё,
Коль хозяйка – ведьма, нам здесь не житьё!"
Мне моя старуха говорит в ответ:
"Верного манера для проверки нет.
И ещё, Вахруша, мудрость не забудь:
Каждая бабёнка – ведьма хоть чуть-чуть.
Главное, чтоб наша чёрной не была,
С белой мы поладим – экие дела!"
Тут вернулись дети – где их чёрт носил!
Стали уж большими, справиться нет сил!
Спрашиваю строго: "Что за самовол?"
Морок отвечает: "Дом я обошёл.
Осмотрел и сверху и со всех боков -
В нём таких хоромов – сорок сороков.
Да ещё хочу Вам, батюшка, сказать:
Может быть найдётся и для Вас тут зять!"
Тут Филона наша как заверещит,
Даже отвалился у печурки щит:
"Вот язык длиннющий, будто помело!
Чтоб тебе, уроду, с домом не свезло!"
Чу! – Бегут на кухню дедов сын с женой:
Услыхали грохот, да филонин вой.
Я своих оставил  в дымоходе всех,
Сам на коврик к Ваське спрятался под мех.
Смотрят да дивятся – без заслонки печь.
"Надо звать монтёра."  "Не об этом речь!
Тут сначала были слышны голоса,
А потом уж грохот. Прямо – чудеса!"
Старый дед притопал: "Что – шалит шишок?"
"Вы своё, папаша? Дуростей мешок!
Ну – упала дверца, значит сделан брак!"
Дед в ответ: "Увидим, кто из нас дурак."
Почесав в затылке, вскоре разошлись,
Я в трубу забрался по шнурочку ввысь.
Стал в своём семействе справу наводить:
Как сучить нам дальше здешней жизни нить.
"Может нам придётся новый дом искать,
Мнится мне, что ведьма – пострелёнка мать!
Блюдечком владеет колдовским она,
Значит непременно ведьмой быть должна,
Домовому сроду не ужиться с ней,
Ведьмы нас подлее, потому – сильней."
"Погодите, батя!" – Морок тут встрянул, –
"С нами по соседству  домовой Федул,
Он живёт здесь долго, лет уже с пяток,
Всё своё семейство тоже приволок.
Рассказал мне много про своё житье,
В их хоромах тоже блюдечко своё,
И не блюдце это. Как же он назвал?..
В общем, привыкайте. Тут не сеновал."
"Ладно, разузнаем. А скажи, друг-мил,
Что ты там про зятя нынче говорил?
Цыц! Не смей, Филона, снова завопить!
Всё переломаешь. Поумерь-ка прыть!"
И поведал Морок, как они вдвоём
Шастали по дому, обживались в нём.
И его сестрица, не спросив отца,
По уши влюбилась в верхнего жильца.
А влюбляться можно дочкам домовых
В родичей хозяев, хлопцев холостых.
Вот такая жизня – полон рот забот
Всё в "фатере" новой шло наоборот.
Привыкали всё же понемногу к ней,
И уже признали вскорости своей.
Ох, устал я что-то, завтра доскажу,
Почему я нонче по лесу брожу.
Леший по последней в черепки налил,
"Да тебе, Вахруша, белый свет не мил!
Забирайся, братец, к барсуку в нору,
Лучшая хатёнка у него в бору."
Леший примостился меж еловых лап.
В темноте раздался двух нечистых храп.