Пьеса Я

Акт 1
Вступление
Черный кабинет. Мужчина в белой рубашке и черных брюках спиной к зрителю задумчиво смотрит в окно. Его внутренний монолог (спокойно):

Я долго ждал, когда настанет время
И я пойму, что это значит «Я».
Я много думал, много размышлял,
Сметая государства и системы.
Так что есть «Я»? – Разумный идеал?
Венец природы?… Мысль, как дух, витает.
Одно имел, другое потерял,
А то, о чем мечтал, туманом тает.
Проходят дни, как люди за окном.

        Глядит в окно с изумлением и говорит с некоторым испугом:

И я иду, как все, себе навстречу.
Лицо мое мне мнится страшным сном.
Узнать себя в себе подчас не легче…
Наверное, я умер невзначай
И не заметил этого момента.
Ложится на кровать и замирает. Мгновенная тьма.

            Сцена 1
Тот же кабинет. Мужчина в белой рубашке и белых брюках лежит на кровати (Билл). Мужчина в черной рубашке и черных брюках (Чарли) входит в кабинет и усаживается во время своего монолога (весело, самодовольно):

Эй, ты, привет, скорей меня встречай
И получай ухмылку комплимента.
    (Приглядывается к лежащему):
Ты умер что ли?
    (ждет некоторое время ответ и не дождавшись, отвечает сам):
Умер. Ну так что ж…
Я подожду, пока ты оживешь.
    (в сторону, с возмущением):
Чего я шел к нему? Когда бы знал я,
Что он сегодня вздумал умереть,
То не пришел бы с самого начала:
Немного чести встретиться с каргой.
     Билл с кровати:
Здесь рифмы нет.
     Чарли (с издевкой):
Поэтишка! Ты ожил!
Ты педантичным стал, мой друг!
     Билл:
О, Боже!
И умереть спокойно мне нельзя.
Кругом враги.
    Чарли:
А может быть, друзья?
Ты что-то заговариваться начал.
Ты не узнал, да я и сам
Тебя не узнаю.
    Билл (с пафосом):
            Моя задача
Довериться разверстым небесам,
Которые меня в свои объятья
Сейчас принять хотели навсегда…
    Чарли:
Послушай, что с тобою за беда
Сегодня приключилась? Что за платье
Ты на себя напялил? – Ангелок…
Лишь крылышек прозрачных не хватает.
Ты был от мертвецов на волосок.
    Билл:
Я был птенцом, отбившимся от стаи,
Но птицей стал, а ты мне помешал
Взлететь к тому, кто звал меня…
    Чарли:
Опомнись!
По-моему, ты сумасшедшим стал,
Забудь о небе.
   Билл:
Я не успокоюсь.
Я долго ждал, когда же я пойму
И ощущу минуту вознесенья,
Когда вдруг память, равная уму,
Мне объяснит природу вдохновенья…
   Чарли:
Завелся. Ожил. Забубнил опять
Про память, про понятие природы.
Да что ты можешь о природе знать,
Затворник в келье и противник моды?
Природа человеческая – зло,
Желание соития и жажда
Телесная: насытишься однажды,
Раз за всю жизнь – и мнишь, что повезло.
А может, только жажду испытаешь,
Но вкуса жизни так и не узнаешь.
   Билл:
Стары, как борода, все эти споры.
Побрился раз, а дальше – на всю жизнь
Приговорен ты к бритве ежедневно
И раздражаешь кожу всякий раз,
Когда щетину наглую сбриваешь.
Зачем мне борода? И без нее
Неплохо я на свете существую.
Не брился никогда я. И к чему
Мне бритва, если гладок подбородок?
    Чарли:
Зато тебе не ощутить того,
Что ощущаю я, когда побреюсь:
Я молод становлюсь, себе приятен,
А также через пытки познаю
Я цену жизни. – Без шипов колючих
Нет розы. Только опиумный мак
Взамен нектара лепестков прохладных.
Но что-то я с тобою заболтался…
Старею иль поэтом становлюсь.
Прощай же. Я сегодня тороплюсь.
      (Чарли собирается уходить)
    Билл:
А я и не хотел, чтоб ты остался.
   Чарли (разворачивается и с воодушевлением):
Ах, так, фигляр, шут, но без короля!
Не хочешь ты? Так я тебя заставлю!
Несносен ты! Скорее с глаз долой
Тебя я уберу, чем сам уйду я.
Пусть опоздаю на свиданье я,
Но своего признания добьюсь я.
    Чарли (устало):
Ты шел бы с Богом, я устал сейчас.
С тобою мы поговорим об этом,
Но в следующий раз.
              (в сторону):
                Иначе он
Меня в покое так и не оставит.
       (обращаясь к Чарли):
Зайдешь, когда от дел освободишься.

      Чарли:
Ну если так, то ухожу. Пока. (Уходит):

      Билл:
Вот надоел. Откуда и взялся?
Сейчас я попытаюсь обнаружить,
Откуда… (задумчиво): Так, увидел я снаружи
Себя. И испугался. В тот же миг
Я замер. То есть думал я, что замер.
На самом деле, время замерло
Во мне, и я с собою разминулся.
А вышел как,   сначала не заметил,
Мечтал, витая где-то в облаках,
И часть себя оставил в дураках. –
Так раздвоился я. Так вот что было!
Тот черный человек – моя душа,
Которую я выпустил на волю.
Как грязен был душою я! Теперь
Я ощущаю чистоту и свежесть
Свободы без него. Как хорошо,
Что, наконец, он от меня ушел!
…Но он вернется… Что же, объясню я
Ему, что он – мое второе «Я»,
Моя тоска, мой грех и мой изъян.
Второй ошибки вновь не повторю я.
Пусть сам в своих пристрастиях живёт,
Ну а меня оставит пусть в покое.

(раздается сильный стук в дверь, как будто в дом ломится толпа)

Случилось что-то? Что ж это такое?
Ну, времена! Ну, нравы! Ну, народ!
             Занавес.

             Акт 2
   Черный кабинет. Мужчина в белом (Билл) лежит на кровати и стонет.
Его внутренний монолог (с пафосом, чуть ли не навзрыд, но из последних сил):
            Билл:
Как плохо мне! Я задыхаюсь, словно
Нет воздуха в груди моей. С тех пор,
Как Он ушел, в пространстве безвоздушном
Томлюсь бездушно, чувствуя укор
Со стороны. – Так сам себя я
В своих поступках глупых упрекаю.
Я без Него – лишь тело без души,
Ни в чем не вижу для себя отдушин.
Я безразличен стал и равнодушен:
Без впадин, перевалов и вершин.
Так вот кто чёрен был на самом деле!...
Я сам… Ну а душа была светла.
Но я считал себя непогрешимым,
В контрасте душу чёрной понимая,
И без неё теперь я стал ничто. –
Ничтожество, подобное подобным.
Душа моя несбыточной мечтой
Оборотилась и исчезла, чтобы
Я, потеряв её, нашёл себя…
Нашёл пустое тело на кровати…
И множил тьму, а чистоту растратил,
Во тьме своей себя же погребя.
        (В кабинете немного светлеет)
Но что это?

(Билл встает с кровати и вглядывается в угол сцены. Там, сквозь туманный свет, проступает женский силуэт в белом)
                Какая красота!
Какая форма сквозь покров одежды
Просвечивает тела белизной!
       (обращается к женской фигуре)
Не исчезай, побудь хоть миг со мной
И не лишай, пожалуйста, надежды
Узнать, кто ты и как тебя зовут.
Мне имя назови своё, чтоб знал я,
Как обращаться к той, кого все ждут.
    (Женская фигура молчит. Билл обращается к публике)
О, как любил я раньше, чтоб молчала
Та женщина, которую люблю.
И как хочу теперь, чтоб говорила.
Я раньше знал заранее слова,
Какими может женщина ответить,
Ну а теперь теряюсь я в догадке…
Есть в женщине какая-то загадка:
Гадать   не разгадать, пока она
Молчит. Но по словам её порою,
Как по бокалу зрелого вина,
Определяем годность на другое.
  (обращается к женской фигуре)
Ответь же мне. Скажи же что-нибудь.
   (обращается к публике)
Молчит, как будто статуя застыла.
Но есть в ней жизнь, дыханье полнит грудь.
И в глубине её таится сила,
Которую мне не понять никак,
Пока она хоть что-нибудь не скажет.
Она – могила звука. Я – тоска,
Безмолвьем приумноженная дважды.
   (обращается к женской фигуре)
О, кто же ты? Богиня? Существо
Земное иль мираж в моей пустыне?
Но ты – царица дум моих отныне,
Жизнь без тебя не стоит ничего.
Позволь припасть к ступням твоим степенным,
Твоей одежды край поцеловать…
   (появившийся в противоположном углу сцены незаметно Чарли не выдержал и заговорил с усмешкой)
      Чарли:
Поцеловать подол, потом задрать
И обнаружить… мраморные стены…
Послушай, друг мой, с кем ты говоришь?
Ты бредишь что ли бредом сумасшедшим?
Я у тебя не видел раньше женщин…
  (во время монолога Чарли женская фигура исчезает)
Иль женщиной теперь зовёшь ты мышь?

       Билл:
Откуда ты взялся? Ведь, дверь закрыта.
Ушёл ты, и толпа ломилась в дом.
Чего им было надобно, не знаю,
Но заперся от них я на замок,
Чтоб в дом проникнуть мой никто не смог.
Откуда ты явился?
   Чарли (беспечно):
                Со свиданья.
Она – такое чудное созданье,
Была со мною так мила во всём,
Что час мне показался райским днем.
А ты с кем вёл безумную беседу?
И слово очень странное сказал:
Кетана – что это такое?
   Билл (сердито):
                Знаешь,
Я этого еще не говорил.
   Чарли:
Не говорил, ну, значит, скоро  скажешь
И объяснишь, откуда взял проказу.

   Билл (нехотя):
Кетана – это маленькая.
   Чарли:
                Та-ак.
По-иностранному заговорил сегодня.
Так и сказал бы прямо про неё:
Малышка.
   Билл:
      Но Кетана также значит
Одежда или надежда. Звук один,
Но разный смысл у них.
   (обращается к исчезнувшей женской фигуре)
                Кетана, где ж ты?
Тебя зовет твой преданный жених.
   Чарли:
Да объяснись ты, наконец, попроще:
Малышка, платье и надежда – всё
Одно и то же? Ты совсем свихнулся.
С каких таких озёрных карасей
Ты звук один в словах этих увидел?
   Билл:
На изначальном языке любви
Звучат они «кетана», но как буквы
Различны у малышки и одежды.
   Чарли:
Но почему одежда вдруг надеждой
В твоей тупой башке оборотилась?
   Билл:
Есть в этом очень затаённый смысл.
Ты знаешь правила, обычные для жизни?
Сам одеваешь ты и на себя,
А на других одежду надеваешь.
Так о-девать и на-девать одно.
Одежда так надеждою явилась.
   (вспоминает об исчезнувшей женской фигуре и говорит с пафосом)
Она придет и возвратит мне жизнь,
Наденет на меня цветное платье
И заключит в надёжные объятья.
   Чарли (сердито):
Я ухожу, а ты иди, проспись.
Ты очумел. И сам я понемногу
С тобою сумасшедшим становлюсь…(успокаиваясь)
Чуть-чуть… слегка… И этого довольно.
Я ухожу. Ты слышишь? Я ушел.
И больше не приду. Ищи другого,
Кто будет эти бредни дальше слушать.
Мне хватит. Сыт по горло я тобой.
Я ухожу. Да скажешь, наконец, ты
Хоть слово на прощание, дурак?
   Билл (словно очнувшись):
Чего тебе угодно от меня?
За что казнишь меня ты постоянно?
Из-за тебя я упустил Кетану.
Ты – мой позор. И не бывает дня,
Когда бы ты об этом не напомнил.
Исчезни с глаз моих, оставь меня
И предоставь судьбе решать задачу,
Кто я такой. Уйди, а то заплачу!
   Чарли (возвращаясь от двери, до которой почти дошел во время монолога Билла, и усаживаясь самодовольно на стул):
Ну, вот уж дудки (показывает Биллу фигу).
                Так я и ушел.
Товарища в печали я не брошу.
Да, я плохой, и очень хорошо,
Что ты из нас двоих такой хороший.
Когда бы я был чуточку другим,
То бредни, сочиненные тобою,
Я б понимал. А так как я есть я,
Изволь считаться с мнением другого.
Как тетерев заладил: уходи…
Уйти могу я каждую минуту
И больше не вернусь, тебя забуду,
Ну а тебя опять задушит грусть.

   Билл:
И пусть задушит. Что ты в душу лезешь?
Тебе-то что до горестей моих?
Тоска в груди томится, будто вихрь.
Ее, как ветер стихший, не измеришь,
Ее, как бурю, не сравнишь ни с чем…

   Чарли:
Опять пошел плести свои нюансы
Сопливые. Ты можешь помолчать?

   Билл:
Я одинок. На мне лежит печать
Отверженности. Нет давно ни шанса,
Чтоб удержаться на круги своя.

   Чарли:
Когда-нибудь ты кончишь эти бредни?
Пойдем-ка выпьем водочки чуть-чуть:
И так, и так,   всегда придешь к тому же,
К чему идешь ты по кругам своим.
Свихнись от водки лучше, чем от мыслей.

   Билл:
Когда я пью, мне кажется, что я
Тону в пучине…

   Чарли (перебивает):
                Дурень, замолчи!
Я собираю в кучу все, ты – рушишь.
И так держусь за край, чтоб не упасть.
Извилист путь, тернист, опасен, скользок,
Идешь, шатаясь, ну а ты, взамен
Того, чтоб руку протянуть, руками
Бросаешь камни. Из-под ног моих
Выхватываешь и бросаешь в рожу.
Ты что, не понимаешь ничего?
    (в сторону)
Так, я, по-моему, уже свихнулся.
Какой такой тернистый путь? Куда?
Но всё-таки я несомненно видел
И эту ленту по-над пропастью,
И как он камни из-под ног хватает…
Куда это мой разум занесло?
Пора пойти домой и там подумать.
Как хорошо, что лапушка ушла…
И где ее теперь искать, не знаю.
Болтается с каким-нибудь дерьмом…
О, Господи! Устал я всем быть лишним.
Вот и сейчас, попробуй отыщи.
Найдешь в объятиях, и будет в морду
За то, что попытался помешать
Сношениям ее международным.
Все – иностранцы. Нужен ей конфликт.
Ну ладно – земляки: по ряхе вмажешь
И объяснишь права свои. Потом –
По рюмочке… и все, как тараканы,
Поразбегутся по своим углам.
Так нет, ей иностранцев подавай.
Наверно, хочет переспать со всеми
Мужчинами, что есть на белом свете.
Ну, баба: то огонь, а то как лёд, -
Не подойти на двадцать сантиметров.
                (уходит)
                Занавес.

Акт 3
Белый кабинет. Мужчина в черном (Чарли) лежит на кровати, спит.
В глубине сцены чёрный женский силуэт. Её внутренний монолог, обращенный к спящему Чарли:

Челси (чёрный женский силуэт):
Из тьмы времен, из глубины веков
Родился ты, мой сын, чтоб стать мне мужем.
Я мать твоя, я – тьма, в которой ты
Блуждаешь долгих два тысячелетья.
Когда твой разум спит, то тайна сна
Твоею памятью тебя тревожит.
Я родила тебя, чтоб ты к отцу
В самом себе стремился, чтоб взрослел ты
И в женщине какой-нибудь нашел
Не утешенье, но усладу пола
И не забвенье, словно от вина,
Не пленницу и даже не темницу,
А мать. И сделав матерью ее
Своих детей, меня продли для жизни, ;
До дня, пока не родилась любовь.
И вот тогда ты всё в ней обнаружишь.
Ты станешь сильным, равным по уму
Со мною, и четой мы станем славной.
(на противоположной стороне сцены появляется женская фигура в белом, подходит к Чарли и склоняется над спящим))

Бэла (женская фигура в белом):
Не доверяйся слепо ничему,
Что обещает в исступленье мама.
Она себя обманывает так,
Считая счастье собственным уделом.
И сын покорен должен быть судьбе,
А значит, матери. Сыновним долгом
Она зовёт прикованных к себе.
И вечно мертвыми они в потемках
Блуждают. Вызволяет лишь любовь
Их из тенет объятий материнских.
Но зов любви во тьме звучит как вздох,
Как лепет ветра, непонятный слуху.
Не доверяйся слепо ничему.
Обманывает все покоем, негой.
А если вступишь ты на верный путь,
То будет все страшить, чтоб испугался
Ты трудностей и не пошел вперед.
Мать в прошлое всегда тебя зовет.
И нужно понимать ее привычку
Лелеять сына. Даже умереть
Она за сына иногда готова,
Но этим приближает для него
Возможности случайной смерти.
А стать собой или понять себя,
Качаясь в люльке, просто невозможно.
Но трудности преодолев, ты сам
Почувствуешь, на что теперь способен.
(Черная женская фигура во время монолога белой приглядывается к ней):

Челси:
А, я тебя узнала! Ты зачем
Явилась к сыну? Ты торопишь время…
Прочь убирайся, не мани его,
Блудница, потерявшая стыдливость,
Являешься сама. Иди домой,
Сиди и жди, пока он не захочет
Тебя увидеть сам.
Бэла:
                Но как же он
Не зная, что я есть, меня захочет
Увидеть?

Челси:
               Непокорная! Смирись!
Настанет время, он тебя узнает.
Из миллиона выросших цветов
Сорвет он тот, который пожелает.
Пока же спит желание его,
Прочь уходи. Не я тебя, он гонит.

Бэла:
(обращается к Чарли)
Любимый мой, уже в который раз
Я к спящему тебе пришла, и что же?
Твое желанье в самом деле спит?
Или тебя околдовала зельем
Твоя же мать, чтоб не отдать тебя?
(Чарли начинает ворочаться во сне)
(Бэла обращается к матери)
Я чувствую, что чувство в нем живет,
Но ты его сознанье усыпила
Нарочно, чтобы он меня не видел.
Челси:
Ну, не упрямься, глупенькая. Спит
Мой сын еще, а ты ему мешаешь.
(Челси начинает приближаться к Бэле, та в страхе прижимается к Чарли)

Бэла (обращаясь к Чарли):
Проснись же, наконец, спаси меня!
Она меня сильней на целый возраст.
Но мы с тобою сможем устоять
И в настоящем мигу удержаться.
Угрозами меня, тебя же – лаской
Она нас гонит в прошлое всегда,
Чтобы одной ей властвовать на свете.

Челси (обращаясь к Чарли):
Не слушай, сын, ты глупостей ее,
Она сама того не понимает,
Что говорит сейчас. Одна лишь я
Тебя люблю и знаю то, что надо
Тебе. А ей, малышке, не понять,
Какую страсть она в тебе разбудит,
С которою не в силах совладать
Сама же в состоянии и будет.

Бэла (обращаясь к Чарли):
О, милый мой, пожалуйста, молю
О милосердии твоем. Так знай же,
Я больше никого не полюблю
Из всех мужчин, что встретятся мне дальше.
Один лишь ты стоишь передо мной:
Твои глаза и руки, добрый голос…
Когда ты что-то нежно говоришь,
То не нужна мне музыка иная:
Ей мне голос заменяет твой.
(вздрагивает, как будто что-то услышала)
Но мне пора…

Челси (с вызовом):
                Остался сын со мной!

Во время монолога Челси Бэла исчезает. На сцену с углов наплывает тьма. Светлым остается только то место, где стоит кровать Чарли. Чарли шевелится, просыпается и садится на кровати,

Чарли:
Какая чертовщина иногда
Присниться может, если спать без бабы.

В углу сцены, где находится мать, слышен шорох. Чарли нащупывает под кроватью ботинок и швыряет в ту сторону.

Еще и крысы в доме завелись.

Вся сцена покрывается мраком. Затем постепенно светлеет.
Чёрный кабинет. Билл на кровати в той же позе, в которой только что сидел Чарли.

Билл:
Она меня любимым назвала…
Ко мне нагнулась и шепнула тихо…
И до сих пор я таю от тепла,
Которое почувствовал при этом.

Чарли (появляясь в углу сцены):
Никак опять запел ты о любви?

Билл (вздрагивая, но узнав Чарли, успокаивается):
А, это ты… как видно, от тебя,
Как от себя, надолго не сбежать мне…
Я успокоился, уснул, и вновь
Меня объяли жуткие кошмары,
То в прошлое бросая, как в огонь,
То освежая будущей водою.
И дева надо всем парила так,
Что сердце из груди моей взмывало,
И я не знаю, как мне жить теперь…

Чарли:
А я такую боль увидел в грязи:
Растоптанная собственным сынком,
Такая женщина ко мне взвывала
И говорила, ею я любим…
Мне даже захотелось ей поверить.

Билл:
Ты, как всегда, о плотском говоришь,
А я страдаю от своей потери.
И как ты можешь быть всегда таким?
Смеяться над любовью неземною?

Чарли (торжественно):
Павсаний двух Эротов различал:
Небесного и пошлого. Так пошлый
И к женщинам и к юношам влечет,
О похоти заботясь человечьей.
И любит тело пошлый человек.
Ну а Эрот небесный посылает
Достойному достойную любовь.
Причастен он мужскому лишь началу.
Любовь такая старше и чужда
Преступной дерзости и сладострастья,
Так говорил Павсаний иль Платон…
И, значит, ты пошл со своей любовью.
Ты, а не я… Я женщин не люблю.
Они меня за что-то очень любят
И этим снисхождения к себе
И ласк моих любовных добивались.
А я… мужчину одного люблю.

Билл:
Ты и мужчину? Новенькое что-то!

Чарли:
Да, я его люблю, и вряд ли я
Когда-нибудь любить его не буду.

Билл:
Ты – любишь? Ты? Который никогда
Не признавал любви? Над ней смеялся?
Да что-то не похоже, чтобы ты
Боготворил кого-нибудь когда-то.

Чарли:
А кто тебе о ком-то говорил?
(торжественно)
Себя люблю. Я разве не мужчина?
Вот этого мужчину (показывает на себя) я люблю.
Любовь такая более надежна,
Чем та, которой болен ты, мой друг.
Я и предмет любви моей едины,
Не расстаемся мы ни на чуть-чуть,
Друг друга любим, не надоедая
Признаниями страстными в речах.
Лишь в зеркало посмотрим друг на друга
И по глазам читаем все слова…
Не разлучить нас никому на свете.
Кто любит сам себя, тот мудрый царь.
Достоин он любви и благороден.
Я сам решаю всё в своей любви,
И от чужих желаний не завишу.
Свободен я всегда в своих поступках,
Моё всегда при мне. Доволен я.

Билл:
И даже иногда самодоволен
Ты так, что это кажется смешным.

Чарли:
Ну, не скажи. Со мною иногда
Случается такое, что без дрожи
И вспоминать нельзя. Представь, мой друг,
На днях я прихожу к одной девице.
Она меня стыдливо пальцем манит
И в комнату соседнюю заводит,
А там, в кроватке маленький такой
Ну… просто… я – лежу и улыбаюсь.
Я обалдел: я это иль не я.
Вот так-то, друг мой, иногда бывает.

Билл:
А та девица что?
Чарли:
                Не знаю я,
Ее уже не слушал я нисколько.
Так поразил меня внезапно факт,
Что я могу быть в двух одновременно
И временах и лицах.

Билл (мрачно):
                Наконец,
И до тебя дошло о раздвоенье.
Чарли становится серьезным, перестает паясничать и на время замирает.

Билл:
Который день я в этом состоянье:
Я здесь и в то же время где-то там,
Где нет размеров или расстояний,
Нет времени, лишь теплится мечта.
Во сне – мираж, а наяву – виденья.
Нигде мне нет от призраков спасенья.
(стонет)
Бессилен я, беспомощен и слаб.
Один я. Одиночеством повязан.
Блуждаю я впотьмах, схожу с ума,
И стены, как могильная тюрьма.
Билл вскакивает, подбегает к одной из стен кабинета и начинает лихорадочно сдирать со стены черные полосы обоев. Под ними открываются белые пятна. Также внезапно Билл сникает и садится на кровать:
Устал я так вот жить, но и не жить.
Я потерялся и не вижу смысла
Ни в чем.
Чарли:
                А, может быть, ты прав…
Что для начала нужно сделать что-то,
Свой внешний вид, к примеру, изменить.
Чарли медленно подходит к стене и начинает методично отрывать обои.
Чарли:
Кто ничего не делает, тот мертв.
А тот, кто суетится, сумасшедший.

Билл сначала отрешенно смотрит на Чарли, провождая глазами его плавные движения, затем говорит задумчиво:
Билл:
По-моему, впервые мы с тобой
Пришли к одной и той же мысли.

Чарли:
Я тоже, ведь, давно уже устал,
Измаялся, бездельем занимаясь.
Билл встает с кровати, подходит к стене и опять  начинает отдирать со стены черные полосы обоев. Происходит медленное вытеснение черного цвета стен белым. Наконец, Билл и Чарли, двигающиеся в процессе работы навстречу, касаются друг друга рукой.
Занавес.

Акт 4
Посреди сцены дерево, в глубине скамейка. В одном углу сцены появляется парень в джинсах в клетчатой рубашке. С противоположной стороны выходит девушка в летнем цветастом платье. Юноша обращается к девушке:
Юноша:
Прекрасный день, не правда ли, сегодня?
Девушка:
Пока неплох он, только вот чутье
Мне говорит, он может измениться.
Тревожно что-то. Перемен боюсь.
(спохватывается)
А вам-то что? Вы кто? Чего вам надо?
Юноша (улыбаясь):
А у меня теперь уже все есть.
Девушка, несколько огорчившись, поворачивается, чтобы уйти, но юноша, продолжая улыбаться, дотрагивается до его руки, чтобы она осталась. Девушка останавливается, смотрит на юношу, словно припоминая что-то.

Девушка:
Вас как зовут?
Юноша:
                Что в имени моем
Возможно разгадать?
Девушка:
                Так это тайна?
Юноша:
Какая тайна может быть в словах?
Девушка:
Но как же звать без имени, когда
Захочется друг к другу обратиться?
Юноша:
Захочется? Когда желанье есть,
То именем любым зовут любовно,
Любимым имя всякое к лицу,
Хоть киска, хоть цветок, хоть зайчик.
Фантазия богата на слова,
Когда желанье есть на самом деле.

Девушка (смущенно):
Вы странно говорите – как поэт…
(спохватившись)
А может быть, вы шутите? Вы…
Юноша (перебивая):
                Знаю,
Что иногда я выгляжу смешным.
(девушка вспыхивает, юноша продолжает)
Но я сегодня целый день ходил
По городу и наслаждался цветом,
Как будто я до этого не жил,
Как будто я сейчас только родился.
Девушка:
Ну а теперь вы врете. Ловелас,
Наверное, резвится в вас.
По-моему, вы многих окрутили.
Юноша (грустно):
То кажется, что всех, то – ни одной.
Девушка:
А, может быть, вы только из деревни
Приехали, раз город вам чужой?
Юноша:
Я сам не знаю, где бродил я раньше,
Но только пахнет целый день весной.
И раем.
Девушка (удивленно):
           Пахнет раем? Вы свихнулись?
Как это раем?
Юноша (смущенно улыбаясь):
               Воздух так пьянил,
Что все дома деревьями казались,
Такими вот, как это (гладит ладонями ствол дерева).
                И людей
Не видел, как будто только будут
От нас с тобою на земле все люди.
Девушка слушает юношу, как зачарованная, это напоминает ей сказку, на которую нельзя обижаться, настолько она наивна и чиста.

Девушка:
Вы говорите, будто не слова,
А в самом деле город рисовали.
Я видела его совсем пустым.
Лишь птицы в нем так звонко щебетали,
И всюду на земле росли цветы.
Юноша:
А почему ты говоришь мне «Вы»?
Заметно так, что из противоречий
Я состою?
Девушка (смеясь):
                Ну что вы, просто так
Привыкла обращаться к незнакомым.
Юноша (с легким оттенком иронии):
И часто, видно, раз привычка есть
Такая.
Девушка:
            Охраняю свою честь.
Юноша:
Я на неё ничуть не посягаю.
Девушка:
Все говорят так, а на деле лгут.
Юноша (продолжает немного иронизировать):
И многие уже так обманули?
Девушка:
Пока еще никто. Но потому,
Что я таким словам совсем не верю.
Юноша:
Каким не веришь?
Девушка:
                Вовсе никаким.
Юноша:
Зачем же разговаривают люди?
Чтоб обмануть друг друга? Ну и ну!
Сей афоризм великолепен.
Девушка:
Вы издеваетесь? Я потому
Заговорила с вами: показалось,
Что мы встречались раньше. Но сейчас
Я вижу, что ошиблись. Незнакомы
Мы с вами были, и сейчас еще
Вы обо мне, а я о вас – не знаем.
Юноша:
А на кого похож я?
Девушка:
                Да на всех
Моих знакомых – по чуть-чуть. А в целом,
Ни на кого. Но мне пора идти.
Я слишком долго с вами задержалась.
Девушка проходит по сцене, собираясь уходить. Юноша пытается остановить ее.

Юноша:
А если я скажу, кто я такой,
Останешься со мною?
Девушка:
                Обнаглели
Совсем вы. Что вам нужно от меня?
Юноша:
Я говорил уже, что мне не надо
Теперь на свете больше ничего
С минуты той, когда тебя я встретил.
Кто я – не знал я до того, пока
Не заглянул в глаза твои.
Девушка (с испугом):
                Так кто же вы?
Юноша:
Я муж твой, ну а ты – моя жена.
Ты мне была с рожденья суждена,
В ночном забвенье тенью приходила,
А наяву была ты, словно дождь:
Неуловимо линиями в лицах
Струилась, растворялась и спала.
Девушка слушает юношу, на ее лице недоумение сменяется сначала недоверием, потом ошеломлением.

Девушка:
А как проверить, что все это правда?
Юноша:
Лишь  временем. Чем дольше – тем верней.
Девушка:
Обыкновенным временем? Часами?
Юноша:
Часами мало. Годы здесь нужны.
Девушка:
Быть вместе годы? Если же ошибка?
Юноша:
Не ошибается лишь тот, кто ждет,
А не решает с ходу.
(садится на скамейку)
                Подожду.
Девушка (растерянно):
Вы так самонадеянны. А если
Вы все же ошибаетесь?
Юноша:
                А вдруг
Расстанемся сейчас мы и в дальнейшем
Найти потом не сможем никогда
И позабыть друг друга мы не сможем?
Девушка:
Один расчет во всем, как будто вам
Заранее известно все, что будет.
Решили за себя и за меня.
Юноша:
Я не решаю и не выбираю:
Пришел, увидел, вспомнил и узнал.
Узнал… и знаю то, о чем сказал я.
Девушка о чем-то думает, она взволнованна и растеряна. Потом вскрикивает радостно.
Девушка:
Любовь! А где любовь? Вы без нее
В вопросе этом обошлись. Нелепо
О браке говорить и о семье,
Когда любовь в дому не ночевала!
Где в ваших планах место для любви?
Юноша:
Любви пока и нет, а есть лишь чувство,
Что мы невинны. Невиновны мы
В отсутствии ее. Она в объятьях
Родится, если мы с тобой на миг
Забудем тех, кем мы с тобою были,
И сможем стать единым существом…
Объятия растают, но оставят
Они нам память. Так родим любовь.
Девушка:
По-вашему, рождается в постели
Любовь? А я-то думала: в сердцах.
Юноша:
И там и там. А также на устах.
Девушка:
А где сначала?
Юноша:
                Это очень просто.
Попробуй-ка сперва, к примеру, ты
Сказать: яйцо иль курица, ; что раньше?

Девушка:
Причем здесь диалектика?
Юноша:
                Она
Всегда причем, коль речь зашла о чувствах.
Поэтому предпочитаю я
Не говорить о противоречивом.
Девушка:
Когда-нибудь да нужно говорить
И о таком.
Юноша:
                Кто хочет поскандалить,
Искусен в этом. Я же не силен.
Девушка (смущенно):
Я и сама не разбираюсь в этом.
Юноша:
А в чувствах и не надо. Нужно их
В одну упряжку, сдерживая страсти,
Запрячь, и управляя, в путь лететь…
Девушка:
И песни петь.
Юноша:
                Ну, можно песни петь.
Когда душа поет, уста не в силах
Сдержать наплывы звуков из груди.
Юноша подходит к девушке и нежно приобнимает ее.
Вот так и я заговорил с тобою.

Девушка:
А если б я не стала говорить?
Юноша:
То это бы не ты была, - другая.

Девушка:
А знаешь, я тебя в каком-то сне
Однажды видела, но я не помню
Ни твоего лица и ничего,
Лишь этот голос и вот это чувство…
Девушка растерялась, потому что не может подобрать слова.

Юноша:
Увидела, как трудно говорить
О состоянии души? Сама же
Все мучила меня, чтоб отвечал.
А что сказать? Когда необъяснимо…
Они смеются. Юноша подводит девушку к скамейке, и они садятся рядом.

Девушка:
И будет все, чего я захочу?
Юноша:
                Увы…
Желание с действительностью вечно
Расходятся, как два противоречья,
Как взгляда два, подобные лучу.

Девушка:
И сходятся.
Юноша:
                Когда глаза косые…
Ну а чего ты хочешь? Дом? Детей?
Машину? Дачу? Трезвенника-мужа?
Тебе не обещаю ничего.
Но руки есть, и все, что будет нужно,
Приобретем. И обещаю я,
Что мы семью надежную построим.
Девушка кивает головой в знак согласия.

Юноша:
Ну ладно, хватит говорить.
Пора заканчивать.

Девушка:
                Уже уходишь?
Юноша:
Ты видишь, люди ждут давно конца
(показывает в зал, а сам пытается поцеловать девушку. Она уворачивается).

Девушка:
Счастливого. А ты все сразу хочешь.
Юноша:
Пойдем, тебя до дома провожу,
Чтоб нам с тобою впредь не разминуться.
(уходят).
Занавес

Эпилог

Исполняется участниками спектакля.

Как книга без начала и конца,
Как летопись, написанная Летой,
Без голоса, без цвета, без лица
Дорога вьется бесконечной лентой.
Но формы нет у этого Пути,
Одна лишь протяженность есть в пространстве,
Всю жизнь свою идти и не придти,
Чтобы в итоге кем-то оказаться.
Есть разница меж памятью и сном,
Между обочин полосы дороги,
Как звезды, исчезающие днем,
Как понимание, доступное немногим.
И где зародыш тот, потенциал,
Который движет жизнь сквозь тени смерти?
Тот знает, кто об этом промолчал,
И тот солгал, кто на вопрос ответил.
Не к собеседнику вопросы все
Обращены, а к самому себе лишь,
Как будто на нейтральной полосе
Ответом мир на два пространства делишь.
Все, как всегда, и все же – в первый раз, -
Рождение любое – чудо света.
Когда бы только грязь родила грязь,
Откуда б в мире было столько света?
И полоса идет за полосой:
Все светлое и темное – в цветное.
И это все случается со мной
И именуется все это мною.