Посещение Вишневого сада

Фото Андрея Пашиса "Чеховские мотивы" не имеет никакого отношения к содержанию пьесы и к сути ответа на вопрос, поставленный для всех, кто доберется до финала.
Учитывая слишком большой объем пьесы, решил разделить ее на две части, так что окончание - следует.


С Наташкой мы были большими любителями театра. Хотя, собственно, большой - только я, так как весу во мне 98 килограммов, а рост почти метр восемьдесят. А вот Наташка действительно любила театр до безумия. Она готова была на все, что бы посмотреть очередную новинку, вплоть до пропуска занятий или уклонения от приглашения однокурсницы прийти на день рождения. Я-то в этом понимал мало, но подругу мою терпеливо сопровождал в походах по театрам. И делал это по двум причинам. Во-первых, Наташка мне очень нравилась, и её прихоти я терпел безоговорочно. Ну, а во-вторых, мой вес и рост (98 на 180) создают ей, существу хрупкому и миниатюрному, надежную защиту, когда приходится штурмовать театральные кассы, а особенно, если толпа валит со спектакля. Тут уж без моих локтей и солидного веса, помяли б мою Наташку очень даже запросто.
Спектакли, на которые Наташка меня водила, были разные: занудные и не очень и лишь иногда - смешные. Хотя, по большому счету, само искусство сценической игры я не понимал. Знаю только одно, так в жизни не бывает, и люди себя так не ведут. Иногда думал: вот приди в голову мысль поставить спектакль о простых людях, как прикажете это делать. Взять, для примера, застолье. А что может быть интересней, чем сбор за столом с выпивкой и закуской да всякими там разговорами? Так вот, как такое событие изобразить на сцене? Это надо всех усаживать, как апостолов на известной картине “Тайная вечеря” - лицом к зрителю. Актеры должны говорить четко, последовательно, и ни тебе общего шума, ни шепотов, ни несвязных выкриков ближе к завершению пьянки. И ходить по сцене надо всегда лицом вперед, то есть к зрителям, что не очень удобно. Да и музыки приличной в театрах не ставят, как, например, в фильмах, которые по телевизору показывают. Короче, соглашайтесь со мной или нет, но искусство театра слишком далеко от жизни. А потому обычному человеку понять его трудно.
Но раз Наташка без театра жить не могла, что ж, оснований противиться этому у меня не было. Тогда я был уверен, что она перебесится рано или поздно. И пока я с ней встречался, приходилось терпеть это её, видимо, не самый страшный недостаток. Веских причин расставаться с ней не было, поэтому театр играл в моей жизни довольно заметную роль.

И где только Наташка узнавала новости о премьерах разных? Как только она проведывала о какой, уж с утра поднимала меня и тащила в кассу – билеты покупать.
Вот и в тот день, если память не изменяет: 24 или 25 сентября, не успел я еще, как следует, проснуться, а она уж - тут как тут, будит меня и шепчет на ухо:
-Димка, сегодня вечером - потрясающая премьера, мы, зайчик, должны туда попасть, во что бы ни стало. Ты ж меня любишь, давай, вставай. Касса через час открывается, мы обязаны быть в числе первых, а то не видать нам билетов по нормальной цене! Не видать, как своих ушей! Придется опять переплачивать…
Да, уж переплачивать совершенно не хотелось, это больно иногда било по моему бюджету. Наташка, она-то студентка. Стипендии только на колготки и хватало, и все расходы на ее увлечения приходилось нести мне.
Так что делать нечего, наскоро умывшись, побрившись и проглотив, обжигаясь, чашку кофе, я с Наташкой вышел на улицу.
Наташка, чрезвычайно довольная, буквально висела у меня на руке, говорила всякие глупости и вела, одной ей известным путем, к какому-то театрику, который оказался не так далеко от моего дома. Что позволило нам быть в первых рядах жаждущих приобрести билеты. Этому я был рад, так как буквально через полчаса, когда касса открылась, и не очень выспавшаяся бабулька выдала мне два билета, этих самых театралов было уже человек сто.
Дело сделано, и теперь у нас было свободное время до вечера. Учитывая, что день был субботний, мы с Наташкой могли спокойно побродить по городу, благо лето с изнуряющей жарой отходило, а осень стояла теплая и сухая.
Нет у меня талантов, чтобы описывать, почему я любил Наташку. Да, может и не к месту мой рассказ здесь будет… Но несколько слов все же надо сказать, а то не все понятно будет, и потом придется возвращаться. Характер у Наташки, надо сказать, скверный, вспыльчивый и обидчивый. Угадать, куда дует ветер ее настроений, было также трудно, как предсказать землетрясение и известно только, что оно непременно будет. Да и внешность у нее неброская. Но почему-то уже два с половиной года только о ней и думаю. Несколько раз, хотя исповедую принципы свободы и независимости, даже предлагал, узаконить наши отношений. Наташка, как мне казалось, против этого ничего не имела, но все ссылалась на необходимость завершения учебы и получения высшего образования. Так что свадьба откладывалась, по меньшей мере, на год. А что Наташка придумает потом, надо было посмотреть.
И еще я так любил ее рассматривать. Часами смотрел бы на ее лицо, изучал малейшие движения на нем и радовался, что встретил ее. Мог, конечно, рассматривать не одно только лицо... Но Наташка, держала меня на известном от себя расстоянии, как она смеялась, чтоб больше хотелось… Поэтому рассматривать ее голую попку мне дозволялось не более раза в квартал, ну, иногда чуть чаще. Надо честно и без всякой лести признаться, что Наташкина попка, это настоящий шедевр искусства. Вот на что надо смотреть, а не на эти спектакли, где молодых девушек все чаще играют старые девы, перевалившие за четвертый десяток. А еще такую попку можно смело снимать для рекламы всяких там кремов для загара и прочих вещей.
В тот день мне было так хорошо и спокойно на душе. Осенний теплый денек только начинался. Мы сидели в кафе, столики которого по-летнему выставлены на тротуар. Солнце слегка слепило Наташкины глаза, она забавно щурилась, смешно сдувала челку со лба… И говорила, говорила об этом чрезвычайно талантливом драматурге Чебекке…
-Как? Как его зовут? – вставил я реплику, чтобы хоть немного поучаствовать в разговоре. - Он что, не русский? Фамилия какая-то странная. Помню, был Че Геварра. Но тот кубинец, да и не настоящая это его фамилия. А тут - Чебекке! Чудно!
-Неа, - Наташка сморщила носик, ее глаза возбужденно горели. - Он даже больше русский, чем мы с тобой. Но при рождении ему досталась невыразительная фамилия и заурядное имя – Алексей Кукушкин. Ну, подумай, что за режиссер - постановщик с таким именем! Вот он и придумал называться Чебекке, псевдоним взял такой. Загадочно, что-то итальянское, а не кубинское, как мне кажется. А настоящее его имя мало кто знает. Но главное, то, что он жутко талантливый, его постановки завораживают, заставляют думать. Ну, а я иногда просто плачу…
Тут Наташка вовсе не преувеличивала, глаза у нее находились на том самом мокром месте, и вызвать её слезы было очень легко. На всяческих спектаклях она плакала частенько. Помню тогда, мимоходом, подумал, когда это она успела побывать на спектаклях Чебекке? При моем участии этого точно не было. Я бы сразу запомнил такое имя, да и явно неумеренный восторг Наташки не мог пройти незамеченным мною. Даже закралась в далекий уголок мозга несуразная мысль, что я - не единственный ее меценат и спонсор…

День медленно перетекал в вечер. И чем ближе часовая стрелка подбиралась к цифре 7, тем более Наташка волновалась. Она трижды требовала предъявить ей билеты: уж не потерял ли я их где. Театр, просто, как магнит притягивал её. Поэтому уже без двадцати семь, мы стояли у еще закрытых дверей. Благо, ждать пришлось всего несколько минут. Вид театр имел достаточно затрапезный. Похоже, что раньше тут был кинотеатр, но после того, как народ, изменив многолетним привычкам, стал предпочитать наблюдать кинофильмы с мягких диванов, помещение долго не могло найти хозяина, или хотя бы постоянного арендатора.
Перед входом в зрительный зал нам вручили не только программку спектакля, но и небольшую книжечку (за отдельную плату, разумеется), содержавшую текст пьесы, которая, называлась “Вишневый сад – 2”. Такое заглавие меня несколько удивило, так как ранее приходилось встречаться только с Рембо 1, 2, 3 и так далее. Но Наташку это ни мало не смутило, она плыла по залу, кивая знакомым, которых у нее оказалось великое множество, впрочем, к этому я уже давно привык.
 Усевшись, наконец, в кресло я ознакомился с программкой. В ней значилось уже известное имя автора: А. Чебекке, и шокирующее название: “Вишневый сад - 2”. Смутные познания в русской литературе, слегка засевшие в памяти после школы, подсказывали, что в начале прошлого века или в конце позапрошлого Антон Чехов явил миру пьесу “Вишневый сад”.  Вот и все мои воспоминания об этом.

В программке писалось:

“ВИШНЕВЫЙ САД – 2”

Комедия в четырех действиях.
Действующие лица:
Раневская Любовь Андреевна, помещица – актриса Л. Петровская.
Аня, ее дочь 17 лет – актриса О. Врублина.
Варя, ее вторая дочь, 24 лет – актриса А. Врублина.
Гаев Леонид, брат Любови Раневской – актер К. Могилев.
Лопахин Егор, купец – актер А. Мукаев.
Трофимов Петр, студент – актер М. Ставницер.
Пищик Борис, помещик – актер З. Манкер.
Шарлотта Ивановна, служанка – актриса П. Старосельская.
Епиходов Семен, служащий банка – актер М. Астинов.
Дуня, горничная – актриса Е. Патрашева.
Фирс, лакей, 87 лет – актер П. Разумновский.
Яша, молодой лакей – актер С. Смирнов.
Прохожий – актер П. Раскин.

Гости, прислуга – актеры театра.

Действие происходило в имении Любови Раневской.

Комната, которая до сих пор называется детской. Одна из дверей ведет в комнату Ани. Рассвет, скоро взойдет солнце. Уже май, цветут вишневые деревья, но в саду холодно, утренник.

Входят Дуня со свечой и Лопахин с книгой в руке.

Лопахин. Бедняжка. Одна одинёшенька в этой глуши.
Дуня. А, это Вы (Тушит свечу). Я ничего не могу для Вас сделать.
Лопахин. Да, я так и предполагал (Зевает и потягивается). Как здоровье Вашей бедной матери.
Дуня. Не лучше. (Прислушивается) А погода сегодня отличная.
Лопахин (Тоже прислушивается). Денек просто великолепный.

Дуня и Лопахин прохаживаются по комнате, прислушиваются к звукам, которые слышны из открытых окон. Заметно, что Лопахин хочет оказать Дуне знаки внимания, но она не особо реагирует на них.

Лопахин. Но долго ли продержится такая погода (Перелистывает книгу). Читал книгу и ничего не понял. Читал и заснул!
Дуня. Думаю, что Вам не следовало сообщать эти дурацкие подробности.
Лопахин (Не обращает внимания на сказанное Дуней). Неужели уже прибыл утренний поезд?
Дуня. Да, похоже, что он прибыл.
Лопахин. Надо запомнить это время, может пригодиться.

Входит Епиходов с букетом; он в пиджаке и начищенных сапогах, которые сильно скрипят, войдя, роняет букет.

Епиходов (Поднимает букет). Вот думаю, зачем эти цветы (Отдает букет Дуне).
Лопахин. Да, действительно.
Дуня. Мне мила Ваша откровенность. Надо будет сказать мужу (Уходит).
Епиходов. Вы не находите ничего странного в моей речи (Вздыхает). Я не про голос. Нет, я имею в виду слова. Купил себе три дня назад сапоги, а они скрипят так, что нет никакой возможности. Чем бы их смазать?
Лопахин. Отстань, надоел! Не перескакивай так с одного на другое.
Епиходов (В сторону). Не буду обращать на него внимания (Уходит).

Дуня входит, подает Лопахину квас.

Дуня. А он и бровью не повел (Натыкается на стул, который падает). Мне тоже надо идти, а то я опаздываю (Как бы торжествуя). Хорошо. Ох, как он смотрит на меня. Какой взгляд. (Лопахину) Отличная погода.
Лопахин. Что? Я ведь предупреждал, Вы не можете отрицать.
Дуня. Еду! Что ж это со мной… похолодела вся.
Лопахин. Можно я обопрусь на Ваше плечо, а то голова что-то закружилась.
Дуня (С волнением). Нет, нет! Мне осточертели Ваши руки на моих плечах и прочих дурацких местах, до смерти надоели. Господи, хозяева приехали!

Слышно, как к дому подъезжают два экипажа. Лопахин и Дуня быстро уходят. В соседних комнатах начинается шум. Через сцену, опираясь на палочку, торопливо проходит Фирс, ездивший встречать Любовь Андреевну; он в страшно заношенной одежде.

Фирс. Потом несколько дней я обивал пороги, чтобы снять комнату, но без особого успеха. Как правило, у меня перед носом хлопали дверью, хоть я показывал деньги и обещал заплатить за неделю вперед. (Что-то еще говорит, но нельзя разобрать ни слова).

Шум за сценой все усиливается.

Голос. Вот пройдемте здесь…

Входят Любовь Андреевна, Аня, и Шарлотта Ивановна с собачкой (это черный карликовый терьер) на поводке. Они одеты по-дорожному. Варя в пальто и платке, Гаев, Пищик, Лопахин, Дуня с чемоданом и зонтиком, прислуга с вещами – все идут через комнату.

Аня. Какие известия от нашей тетушки?
Любовь Андреевна. Отличные, отличные (Радостно сквозь слезы). Ей всё удалили, понимаешь, все эти глупости.
Варя. Из дому выходить в наше время – просто самоубийство. А что толку сидеть дома? Что такое сидение дома? Постепенный распад. (Любови Андреевне) Вы с ног до головы в пыли. Простите, Вы что-то сказали?
Любовь Андреевна. Ничего, ничего, это я просто так, кляла, на чем свет, всё на свете и день, когда появилась на свет (Плачет). Какая жалось (Целует брата, Варю, потом опять брата). Я страшно опаздываю и боюсь даже взглянуть на часы (Целует Дуню).
Гаев. Поезд ведь опоздал на два часа.
Шарлотта Ивановна (Пищику). Моя собака и орехи кушает. Однажды она спасла мне жизнь.
Пищик (Удивленно). Как Вам удалось остаться живой?

Уходят все кроме Ани и Дуни.

Дуня. Зачем мы тут стоим (Снимает с Ани пальто и шляпу).
Аня. Да, не лучше ли нам что-то начать делать.
Дуня. Мне так хочется послушать, как воркуют голуби (Смеется, целует ее). Что, что же это такое?
Аня (Возбужденно). Я вся трепещу, готовясь к переменам судьбы.
Дуня. Да уедет ли он или нет, перестанет ли меня терзать? Что же это за дом, где женщина не может свободно изливать свое сердце.
Аня. Господи, когда же он уедет? (Поправляет волосы) Влюбленные птички милуются все лето в лесах. (Она очень утомлена, даже пошатывается) Ох, проклятый корсет. Как бы его ослабить, не оскорбляя приличий?
Дуня. Что это со мной, никак не угомонюсь, выкипаю из своей старой шкуры. Ох, надоело, надоело, Господи.
Аня (Нежно). Что с тобой?
Дуня. Как же Ваша бедная мама?
Аня (Радостно). Я уже вся извелась.
Дуня. А он в бане спит, там и живет. Боюсь, говорит стеснять. Он что же, прозрел? С каких это пор (Взглянув на  свои часы). Какой ужас!

Входит Варя, в руках у нее связка ключей.

Варя. Отличная погодка.
Дуня. Не обращайте на меня внимания. Не обращайте на меня ни малейшего внимания. Меня просто нет. Установленный факт (Уходит).
Варя. Делай, что тебя просят (Ласкаясь). Ради всего святого.
Аня. Целое утро все шло как по маслу, и тут - на тебе! Вот они добрые дела.
Варя. Осторожно.
Аня. И куда он запропастился?
Варя. И не стыдно? Нельзя тебе одной ехать.
Аня. Приезжаем в Париж, а там холодно, снег. По-французски говорю я ужасно. Ох, прости Господи, ну и жизнь.
Варя (Сквозь слезы). Нет, всё это глупые горести, говори, не говори. Как подумаю об этом, так одна только мысль в голову и приходит. Лучше бы я так и лежала в постели. Лежала бы пластом в теплой постельке и потихоньку, без болей таяла, поддерживая силы кашкой и белым мясом, чтобы под конец меня бы под одеялом нельзя было разглядеть. Без кашля, без карканья, без кровотечений, без рвоты переходить в лучший мир и вспоминать, вспоминать.
Аня. И не спрашивай даже. У меня тоже не осталось ни копейки. Не долго мы наслаждались покоем.
Варя. Да, пора уже на покой и выращивать розы.
Аня. Верно.
Варя. Ветер поднялся, кончилась ясная погодка. Скоро дождь начнется и зарядит до самого вечера.
Аня. Боже мой, Боже. А вечером тучи развеются, а солнце блеснет на мгновение и скроется за холмами. У меня такое чувство, что я всех отталкиваю. Сами подходят, когда их не просят, участливые, рвутся помочь, искренне радуются, что видят меня в добром здравии. И вот несколько моих слов от всего сердца, и я одна, снова одна. Лучше вообще не выходить, не переступать порога.
Варя. В августе я видела его да не узнала. А сейчас будет веселей.
Аня. Боже мой. В воскресенье мы вместе молились. Преклонили колени у одного алтаря. Пили из одной чаши...


Лопахин (Заглядывает в дверь). О…, в церкви, я наедине со своим Творцом. А Вы? Так чем я могу быть полезным? Раз уж нахожусь поблизости (Заглядывает в дверь). Если бы мне помогли преодолеть эти преграды. Я был бы сам невероятно признателен (Уходит).
Варя (Сквозь слезы). Вот так бы и дала ему (Грозит кулаком). Он и сам не знает, какой у него верный глаз.
Аня (Обнимает Варю, тихо). Я просила его протянуть мне руку помощи. Всего-навсего руку (Варя отрицательно качает головой). Ведь он же тебя любит.
Варя. А теперь тебе нужна моя рука! (Другим тоном) Тебе нужна моя рука или что-то еще?
Аня (Печально). Это мама так считает (Идет в свою комнату, говорит весело, по-детски). А в Париже я на воздушном шаре летала!

Не могу сказать, что следил за развитием сюжета слишком внимательно. Сам-то я в Париже не бывал ни разу, да и Наташка тоже, насколько мне было известно. Услыхав про Париж, постарался,  эдак незаметно, положить Наташке на плечи свою медвежью лапу, слега притянул к себе и ласково шепнул в миниатюрное ушко:
-Наташка, вот бы и нам с тобой в Париж смотаться. А то скука тут неимоверная. Да и на воздушном шаре прокатились бы...
На это Наташка мою руку сбросила и фыркнула:
-Не мешай! Лучше смотри.
Судя по всему, ее внимание накрепко было приковано к сцене и происходящему на ней. Что ж, я покорно решил продолжать созерцать эту, так называемую, комедию. Хотя, хоть режьте меня, ничего такого смешного в этой пьесе пока не заметил.

Варя. Моя рука, какая разница - чья. Рука помощи на пять секунд. Господи! Ну и семейка!

Дуня вернулась с подносом, на котором чашки с кофе.

Дуня (Стоит около двери). Знаете, что я Вам могу сказать. Мне кажется, в таком случае  вообще не следовало выходить за порог.
Аня. Птицы поют в саду... Который сейчас час? Дай же мне руку, или я устрою истерику.
Варя. Нет, миленькая, не с этой стороны, если Вам безразлично (Входит в комнату к Ане). Я в довершенье счастья еще и левша. Господи, дорогая. Да Вы же тощая как скелет, Вам надо поправится. Погодите, я отдышусь. Не отпускайте меня.

Входит Яша с пледом, дорожной сумкой.

Яша (Идет через сцену, деликатно). Прекратите, немедленно прекратите, или я больше не хочу Вас знать.
Дуня. Что за … (окончание ругательства не слышно).
Яша. Ну, вот Вы и сделались посмешищем.
Дуня. Ничего себе обращение с беззащитной девушкой (Показывает на себя). Входить без предупреждения.
Варя. А где же их головы. Ну, миленькая, если Вы готовы.
Яша. Пожалуйста, не льстите себя надеждой, что если я держусь в сторонке, значит, я не страдаю (Оглядывается и обнимает Дуню, она вскрикивает и роняет блюдечко).

Яша быстро уходит.

Варя (В дверях недовольным голосом). Не думайте, что если я молчу, значит, отсутствую и не воспринимаю происходящего.
Дуня (Сквозь слезы). Блюдечко разбила…
Варя. Это к добру. Теперь время уже приближается.
Аня (Выйдя из своей комнаты). Тогда у нас нет оснований для беспокойства.
Варя. Что за ужас! Что же случилось?
Аня (Задумчиво). Давайте пройдемся. Я полагаю, что мы имеем право на какое-то объяснение, даже для нашего спокойствия (Вздрагивает). Я ничего не знаю. Претерпела столько мук, что бы добраться сюда, и вот. К чему все это ведет.

Входит Фирс, он в пиджаке и белом жилете.

Фирс. Ах, что-то  я сразу выдохся. Что за служба (Надевает белые перчатки). Мне холодно, я устал. (Строго Дуне) Значит не выйдет?
Дуня. Ах,  Боже мой (Быстро уходит).
Фирс (Хлопочет в комнате, что-то переставляет). А с другой стороны: ужасы домашнего быта: стирка, уборка, мойка, сушка, утюжка, прополка, покупки… (Бормочет еще какие-то названия домашних работ). Приехали из Парижа. Все когда-то ездили в Париж (Смеется).
Варя (Ане). Ты отвлекаешься, я говорю, а ты слушаешь ветер.
Фирс. И детки – здоровые орущие соседские детки. Обо всем этом и много еще о чем дают некоторое представление субботние вечера и воскресный отдых (Радостно). В мыслях всякий раз возвращаюсь к своему удобному креслу, вельветовым шторам (Плачет от радости). Под рукой бутылочка доброго вина, нехитрая закуска.

Входит Любовь Андреевна, Гаев, Лопахин и Пищик.

Любовь Андреевна. Собираются тучи, портится погода. Скоро первые большие капли расплещутся в дорожную пыль.
Гаев. А барометр показывает “ясно”. Скорее пойдем домой, сядем у огня, задернем шторы.
Лопахин. Знаете, я решил уйти со службы. Гори она в аду эта служба.
Аня. Хорошо. Как же было хорошо. В тот день, когда мы познакомились,  мне велели лежать (Целует мать). А когда он предложил руку, врачи вынесли мне приговор. Ты знала об этом? Уже в первый день совместной жизни у меня был сильнейший приступ. Меня унесли на носилках. Ты это знала? Правда ведь! Нельзя сказать, что мне хорошо. В общем, мне даже лучше. Рано или поздно я окончательно потеряю зрение.
Любовь Андреевна. Все тихо, ни живой души, некого спросить. Все едят (Целует Аню). Как ужасно воет ветер. А листья едва шевелятся. Птицы уже устали петь. Коровы и овцы молча жуют. Собаки уснули, а куры распростерлись в пыли. Мы одни, и некого спросить.
Аня. Да, я тебя понимаю. У меня самой часто такое чувство, и это ужасно тягостно.
Гаев (Целует ей лицо, руки). Признаться тоже случается и со мной, когда я вдруг услышу, что я сам говорю (Сестре). Если мы еще долго здесь проторчим, просто не знаю, что буду делать. Я уже чувствую себя здесь как зверь в клетке.

Аня подает руку Лопахину и Пищику, уходит и закрывает за собой дверь.

Любовь Андреевна. Этим людям ничем нельзя помочь.
Пищик. Да, я Вас понимаю, у меня самого часто такое чувство, и это ужасно тяготит.
Варя (Лопахину и Пищику). Признаться, то же самое случается и со мной. Ты лежишь по ночам, не смыкая глаз, ворочаешься с боку на бок и думаешь, думаешь об этом.
Любовь Андреевна (Смеется). Так значит это не сон (Привлекает Варю к себе и целует). Теперь я убедилась, что это не видение.

Фирс кладет ей под ноги подушечку.

Любовь Андреевна. Теперь можно уезжать. Тайне конец (Целует Фирса).
Варя. Вот разве только мы соединимся, заживем совместно, и так до самой смерти (Уходит).
Любовь Андреевна. Если подойти с умом, денег хватит для того, что бы душа не рассталась с телом до лета (Смеется). Разве не так? (Закрывает лицо руками). Временами мне кажется, что и ночи провожу здесь, играя и прислушиваясь (Сквозь слезы). Кому охота возвращаться в такие места.
Фирс. Но мы не можем жить дальше вообще без денег.
Гаев. Я не вернусь, не стану распечатывать её писем. И сменю, наконец, обстановку.
Лопахин. Для чего тогда ты лезешь из кожи, чтобы переделать что-то.
Пищик (Тяжело дышит). Избегайте измождения посредством речи.
Лопахин. Я всякой ерунды наслушался…
Любовь Андреевна. Послушай еще немножко (Вскакивает и ходит в сильном волнении). Если бы пришлось определять, что ты есть, исходя из того, что ты делаешь, ты мог бы убираться отсюда сейчас же - скатертью дорога. Сначала ты изводишь меня, заставляя сдаться исключительно на твоих условиях. Потом сам не желаешь им следовать.
Гаев. Я не могу говорить в пространство. Моя главная черта - молчание.
Любовь Андреевна (Садится и пьет кофе). Мне писали, что дело идет к хорошему завершению. А что получилось на самом деле? Зачем было все это начинать и вводить меня в заблуждение таким бессовестным способом.
Гаев. Отчего ты такая добрая (Вынимает из кармана пачку сигарет и закуривает). Тем больше причин для всех наконец-то найти работу.
Пищик. Остаются, однако, определенные условия, соблюсти которые мы не можем. У нас нет драгоценных камней для обеспечения успеха. На самом деле у нас вообще нет никаких камней. А их отсутствие увеличивает вероятность неудачи. Никаких шансов на успех!
Лопахин. Я не могу этого вынести. (Взглянув на часы) Это сводит меня с ума.
Гаев. Извините, но это ведь чепуха!
Любовь Андреевна. Испорченность Вашего вкуса не простирается, Вам будет приятно это услышать, до бесконечности.
Лопахин. Весьма и весьма прискорбно, что эта история достигла такой точки.
Любовь Андреевна. По счастью, нам нет необходимости выяснять, каким было устройство в действительности – это была бы нелепая затея и наглость.
Лопахин. Возможно, я совершенно не прав. Полагаю, что это так. Быть может он самый надежный человек на свете.
Гаев. Что Вы предлагаете?
Лопахин (Взглянув на часы). Я не смогу ехать раньше субботы.
Фирс. В прежние времена, лет сорок - пятьдесят назад, вишню сушили, мариновали, варенье делали. И после долгого ожидания, выпадала удача.
Гаев. Я так тревожусь о старикане!
Фирс. И, бывало, сушеную вишню возами отправляли в Москву и Харьков. Денег было!.. Сушеная вишня тогда была мягкая, сочная, душистая. Способ тогда знали…, она распаковывала чемодан, снимала с себя одежду и садилась в кресло-качалку, и тишина над ее головой была другой тишиной – не давящей.
Любовь Андреевна. Вы очень добры.
Фирс. Думаю, мне следовало бы пойти пройтись. Я по существу не выходил из дому более двух недель.
Пищик (Фирсу). Как Вам угодно. (Любови Андреевне) Что в Париже? Как? Лягушек ели?
Любовь Андреевна. Я Вас не слышу.
Пищик. Да, он действительно просил сказать Вам, что у него все в порядке, и он обо всем напишет.
Гаев (Возмущаясь). Какая чепуха!

Входит Варя и Яша.

Варя (Выбирает ключ, со звоном отпирает старинный шкаф). Придя сюда, я делаю тебе одолжение. (Дает Любови Андреевне сложенный листок бумаги).
Любовь Андреевна. Это телеграмма из Парижа (Рвет телеграммы). С Парижем покончено!
Гаев. Я сделал все, что смог.
Пищик (Удивленно). Мне безразлично.

Пауза.

Лопахин. Я больше не думаю о ней. Хотя порой припоминаю, что видел ее во сне. А если бы я мог думать о ней, мне не было бы незачем видеть ее во сне.
Любовь Андреевна. Вы считаете виновным в этом свое тело, которое так носится со своей усталостью после тяжких трудов.
Гаев (Немного сконфужено). Поэтому я просто не мог спать.
Лопахин (Взглянув на часы). Ты меня изумляешь.
Яша (Подает Любови Андреевне лекарства). Я не очень понимаю, что Вам нужно.
Пищик. В сущности, ночь прошла очень спокойно, быть может лучше с тех пор (Берет у Яши таблетки, кладет в рот одну и запивает квасом).
Любовь Андреевна (Испугано). Вы что, с ума сошли?
Пищик. Неужели нет такой блохи, которая, когда ее поймают, умерла бы, не оставив потомства.
Лопахин. Действительно, остается мало надежды, мы, кажется, обречены надеяться бесконечно.

Все смеются.

Фирс (Бормочет). Заметьте, что среди всех причин одна любовь не поддавалась изменениям во имя своей цели. Не потому, что это была Любовь, а потому, что она не располагала никакими целями.
Любовь Андреевна. О чем это он? Неужели обо мне. Я никогда не преследовала никаких целей.
Варя. Уже три года как бормочет. Мы привыкли.

Шарлотта Ивановна в белом платье, с очками на носу, проходит  через сцену.

Лопахин. Все будет в порядке (Хочет поцеловать Шарлотте Ивановне руку). Дверь заперла и не впускала меня.

Все смеются.

Любовь Андреевна. Прежде, чем Вы продолжите.
Шарлотта. Я была обо всех Вас более высокого мнения (Уходит).
Лопахин (Целует Любовь Андреевне руку). Я был всегда о Вас очень высокого мнения. (Гаеву) Ничего страшного. (Целуется с Пищиком) То, что Вы предлагаете – ужасно. (Подает руку Варе, потом Фирсу и Яше) Не жди ответа. (Любови Андреевне). Она так назойлива.
Варя (Сердито). Меня охватывает странное чувство, что я могу не дожить до утра.
Лопахин. Не бросай меня одного в таком положении (Уходит).
Варя. Странное чувство охватило меня.
Любовь Андреевна. Странное чувство охватило меня, прямо в тот момент, когда все уходили. Это было чувство, что я уже начинаю умирать.
Пищик. И действительно начали (Храпит, будто у него началась предсмертная агония, но тут же прекращает). В конечном счете, ничто не сравниться с мертвой тишиной.
Варя (Испугано). Как Вы сейчас себя чувствуете?
Любовь Андреевна. Единственное, чего я опасаюсь - это как бы наша беседа вчера ночью вновь не завладела нами, начиная с того места, где она нас застала.
Пищик. Не поддавайтесь отчаянию. Это очень не хорошо (Смеется). Я боюсь, все мы больны.
Любовь Андреевна. Можно идти спать.
Фирс. (Чистит щеткой Гаева, наставительно). Пусть кто-то из Вас скажет мне просто, чего Вы хотите.
Варя (Тихо). Я была частью его, без которой он не мог обходиться, что бы я ни делала (Тихо отворяет окно). Но он должен покинуть меня.
Гаев (Отворяет другое окно). Он вернется.
Любовь Андреевна (Глядит в окно на сад). Боюсь, что мы просто будем самыми близкими друзьями. (Смеется от радости) Это все, чем мы располагаем.

Смех Любови Андреевны, доходил уже до меня сквозь дремоту. Как я не крепился, сон все же победил организм. Неделя была достаточно напряженной, и я так надеялся в субботу отоспаться. А тут этот “Вишневый сад”. Я знал, что заметь Наташка, что я самым бессовестным образом уснул, это её бы крайне обидело. Но что мог с собой поделать. Оставалось только уповать на то, что она на это не обратила внимания, зачарованная действом, происходящим на сцене.
Сколько проспал, не могу сказать, откуда-то издалека к сознанию пробился голос артиста, изображавшего Гаева.

Гаев (Сестре). Не отвыкла еще сорить деньгами. (Яше) Как успехи?
Яша. Каждый человек не без изъяна. (Варе) Теперь мы знаем, отчего он погиб.
Варя (Яше). Я буду на улице.
Яша. Это совсем не по правилам.
Варя. Ах, бесстыдник!
Яша. Буду здесь через час (Уходит).
Варя. Не покидай меня, о, не бросай одну в таком невообразимом положении. (Плачет) Одни мальчишки и пьяницы.
Гаев. Вы это что себе позволяете.
Варя (Шепотом). Что? Простите, не совсем поняла, что Вы сказали?
Гаев. Вы делаете быстрые успехи.

Входит Аня.

Варя. Посмотрите, ну разве они не очаровательны.
Аня. Это мне ничего не говорит.
Гаев. Ну, вот явилась, наконец. (Целует Аню) Хотя, если тебе не интересно. (Сквозь слезы) Что это у тебя на лице?
Аня. Импетиго.
Гаев. Что-что? (Ее рукой закрывает себе лицо) Моя возлюбленная.
Варя. Импетиго – кожная сыпь.
Аня. А ты с такой штукой на ро… на лице еще и целоваться лезешь.
Гаев. Я просто забыл, извини (Целует Ане и Варе руки). Я был слишком… ну, чувства, знаете, и все такое.
Варя. А отчего это бывает? И вообще, что это такое?
Гаев. Что-то вроде раздражения кожи. (Ане) От грязи. (Варе). У детей такое встречается сплошь и рядом. (Закуривает) Это нельзя ковырять пальцем, а то еще хуже будет. (Возбужденно) Но меня все еще любят!
Аня (Спокойное настроение вернулось к ней, она счастлива). Тебя так идет, когда ты сердишься по всяким пустякам. (Обнимает Гаева) А я чуть не послала тебя куда подальше.

Входить Фирс.

Фирс (Укоризненно). Леонид Андреевич, Бога Вы не боитесь. Когда же спать?
Гаев. Наверное, я просто старею, устал от жизни (Целует Аню и Варю). Спасибо за предложение. Это было бы хорошо, конечно.
Аня. Да, нам не интересно торчать здесь вечно.
Варя. Приятно, что мы можем помочь.
Фирс (Сердито). Но это не мог быть он.
Гаев. Прочь, прочь от мыслей (Уходит, за ним семенит Фирс).
Аня. А небо-то крутится и крутится. От этого у меня даже голова закружилась (Садится).
Варя. Надо спать. Но я прямо не знаю, куда мне деться (Зевает). Будучи лишенной способности краснеть, могу выразить взбудораженные чувства только через обильное потоотделение (Поглядев на Аню). Черт бы его подрал этот пот.

Далеко за садом пастух играет на свирели.

Аня. Нет, не нужно, спасибо, не сегодня, как-нибудь в другой раз, спасибо.
Варя. А откуда я знаю. Тебе что, жалко.
Трофимов. Солнышко мое, весна моя!

Занавес.