Свиток одиннадцатый ковчега метапоэм реквием, 20

Экран кривляться заставляет снова.
Пуская плёнку задом наперёд,
механик  мир теней лишает слова,
А сам за кадром по  бумажке врёт.

Приём по исполнению нехитрый
Умножен кратно трубкой лучевой.
Фильм кончился, и я читаю титры,
В миллениум врастая головой.

Не всем  на мёртвых языках ругаться
И о тридцатом веке заикаться,
Как   заложившим душу мастерам.
Ты говоришь, строку диктует чувство?
 Ложь во спасенье – рабское искусство.
Тьма бесноватых. Переполнен храм.
2
Тьма бесноватых, переполнен храм.
В разгаре шабаш Беловежской пущи.
Пилите, Шура, будет счастье вам,
И  хор фанфар, и розовые кущи.

Всплыла из мыльной пены на момент
История про маленькую Веру.
Ликует победивший диссидент,
Безвкусицу прививший, как холеру.
 
Долой  застой! Всем мухам  - по котлетам!
 Власть на местах и в центре – худсоветам!

И смотрит Он надменно и сурово,
 Как попечитель нравственных калек,
Ни раб, ни царь, ни волк, ни человек,
Дырою диафрагмы коронован.
3
Дырою диафрагмы коронован,
Со стороны любуясь сам собой,
Двумя крестами век понумерован
И  лакирован дымкой голубой.

Изобразил мистерию  маэстро:
Русь – крестным ходом, вширь, до потолка.
Я в зал вошёл , и сразу стало тесно,
Людская переполнилась река.

Но для таких,как я, в углу зерцало
Заведомо ошибку отрицало.   

Влиянье амальгамы по утрам
Томительно, но я не убоялся.
С тех пор  под левым глазом отражался
Радужноцветный неприкрытый срам.
4
Радужноцветный неприкрытый срам
Глядит угрюмо в окна мониторов.
Мрак паутины гуще по углам -
От мировых идейных кредиторов.

Паукочеловек, сверхнетопырь
  Пристроился у  каждой колыбели,
 А наш исконный   бывший богатырь
Во сне гадюкам скормлен. Нотабене.

Не устаёт глумиться  Сатана,
 Устами Салтыкова-Щедрина
С младенчества  нас школя и тираня.
 
Посмейся, Хам, над матерью с отцом,
 В грязь мировую падая лицом,
Копайся пальцем глаза в каждой ране.
5
Копайся пальцем глаза в каждой ране.
Питательная влага так сладка,
Как будто греешь руки на уране
И шерсть растёт от каждого глотка.

Пресыщенность сосулькою упорной
Являет вектор равнодейства сил.
 Над пропастью во лжи  дорогой торной
 Не  твой ли современник просквозил?

Дави  и ты по капле   русофага,
Пока в шкафу не кончится бумага.

«Взрывая,  возмутишь ключи…» -
Обмолвился однажды классик древний.
 Наплюй на склоки города с деревней,
 Блуждай, как тать, в искусственной ночи.
6
Блуждай, как тать, в искусственной ночи,
По призрачным  просторам виртуала.
Положенную дозу получи
И пустотой объешься до отвала.

Двухмерный мир легко скатать в рулон
И вывесить картинкою на стенке.
Потомки продадут за миллион
Сей раритет, считая на керенки.

Тем и хорош классический музей:
Пришёл, разинул зенки и глазей.

Бледны, как черви, бедные чатлане.
Ты не таков, сенсорики дитя,
 От пресной скуки нос отворотя,
Зверей от свежей крови в крупном плане.
7

Зверей от свежей крови в крупном плане,
Пусть хлещет через край адреналин.
День, ритуально преданный закланью,
От тьмы небытия неотделим.

Гляди вокруг чужим стеклянным оком,
 Жми  чаще наслаждения педаль,
 Взбодри свой серый мозг электротоком -
Получишь эйфорию, как медаль.

Пошли подальше предков с каланчи.
Проникнув  в силурийские подкорки,
Греху взбирайся смело на закорки,
С осатанелым стерео рычи.
8
С осатанелым стерео рычи,
Сонгмейкер шустрый, как электровеник,
А я посплю покуда на печи,
 Вне  суетности лишних слов и денег.

Мне спится под мелодию Битлов
И подмосковных вечеров разливы.
Щемящим чувством первая любовь
Всегда звучит светло, пока мы живы.

«Хорст Вессель» плюс «Интернационал» -
Богата музыкальная палитра.
И кто кого безвкусьем доконал,
Уже не разберёшься без пол-литра.

Как хорошо, что здесь не нужно петь:
Мне ухо в детстве отдавил медведь.

Поют ли что на празднике Пурим,
Я тоже по невежеству не знаю,
Я только века летопись  листаю:
   «…И отнял разум, и ушёл незрим».
9
«…И отнял разум, и ушёл незрим».
 Мир потрясли  неправедные рати,
И был  Закон Его неумолим,
И  люди  отреклися Благодати.

Бысть глад и мор, и казни и огонь,
И землю   рвали с мясом по-живому,
И по росе кровавой  бледный конь
Ступил на  крыш горящую солому.

Покрыла нечисть землю по грехам,
И жупел подносили к потрохам
Законники, немилостивы судьи.
А ныне розно каждый  за себя,
И семя расточивши не любя,
Темны и грамоте невнятны люди».
10
Темны и грамоте невнятны люди,
Последний летописец дуба дал.
Свернулась киноварь в его сосуде
  Под свист академических кидал.

Пергамент древний время истрепало.
 Не в силах  на помосте  устоять,
Грамматика  в борьбе   неравной пала,
Откинув, как копыта, букву «ять».
 
Век навсегда покончил с писчим спазмом,
Сдружившись со склерозом и маразмом.
 Теперь письмо и чтение – экстрим.
 «Epistolae obscurorum virorum» - 
Покрой латынью виртуальный форум,
 Зане распался духа третий Рим.
11
Зане распался духа третий Рим,
Мы книжные выкидываем полки,
На пиджин-инглиш-русиш говорим,
Уподобясь   всеядному в ермолке.


Дуб Лукоморья  высох на корню.
Взамен  душевных песен и сказаний,
Идёт на корм  крылатому коню
 Солома протокольных указаний.

Неразделимы вера и язык,
Лошак  бесплоден,  фермер - не мужик.

Суд в Страсбурге Иуду не осудит.
Три вечных града канули во тьму,
Последний  - память потерял в Крыму
Тому сто лет. Четвёртого – не будет.
12

«Тому - сто лет. Четвёртого – не будет».-
 Безгрешный орган Троицы Святой
 Безвинного  напрасно не разбудит
И не покроет каменной плитой.

Нам крест дарован – каждому по силе,
С того и нет невыносимых мук.
Поменьше думай, отрок, о могиле,
Задумайся о примененьи рук.

Своё существование земное
Прими как дар, без ропота и ноя.

Старайся душу ближнюю согреть.
Сошлись как строки  иноки-солдаты
На хрупкий мост от даты и до даты.
Скрижалей этих скорбных не стереть.
13
Скрижалей этих скорбных не стереть.
Алмаза твёрже верное зубило.
В лоб нужно крепче руку упереть,
Чтоб литера отдачей не убила.

Без нужды  наугольник и отвес.
Венцы сводя, как подобает, в лапу,
Крыльцом свою избушку ставлю в лес:
Пусть  гость  в окно заходит  по штормтрапу.

Родителю крест ставлен без гвоздя,
А свой  - оценим, малость погодя.

С трубой  до неба, чтоб не угореть, 
 Убежище от  шквалистого снега.
Здесь мой оплот и альфа, и омега -
Отныне, присно и довеку впредь.
14
Отныне, присно и довеку впредь…
 Страшись  тревожить, смертный, вечность всуе.
Душе своей не позволяй стареть,
О  бывшем и несбывшемся тоскуя.

Не каждому молитва по плечу,
Но и об этом тоже не тревожься.
И уходя по тонкому лучу,
Ты, как Создатель, в детях остаёшься.

Прими, Учитель, мой земной поклон,
Пока  Земли достичь способен он.

Не мальчик я, душа взыскует крова
И час от часу кажется странней,
Что тени тень и эхо прежних дней
Экран кривляться заставляет снова.

15
Экран кривляться заставляет снова.
Тьма бесноватых – переполнен храм,
Дырою диаграфмы коронован
Радужноцветный неприкрытый срам.

Копайся пальцем глаза в каждой ране,
Блуждай, как тать, в искусственной ночи,
Зверей от свежей крови в крупном плане,
С осатанелым стерео рычи.

«…И отнял разум, и ушёл незрим.
Темны и грамоте невнятны люди.
Зане распался духа третий Рим.
Тому сто лет. Четвёртого – не будет.

Скрижалей этих скорбных не стереть
Отныне, присно и довеку впредь».