Клцо

Старая обувь
 
Клавдия Ивановна очень любила старую обувь и никогда ее не выбрасывала, даже если носить уже нечего. Положит на полку, в самый дальний конец и не дает Петру Сергеевичу вынести пару на помойку. Тогда Петя дождался, когда Клавдия поехала в санаторий во Владивосток на воды, и зарыл в огороде восемь мешков старой обуви. Клавдия Ивановна приехала и ничего не заметила, но по весне от мороза стали в огороде вылезать из земли сапоги, туфли и ботинки. Клавдия Ивановна находила их говорила: «В этих босоножках я пошла в школу на выпускной. В этих сапожках я ездила на учебу в Братск. В этих лодочках я легла в роддом, когда родился Димка», — и плакала в рев, — «зачем, ты Петя закопал мою молодость». Петя чесал затылок и отвечал: «Это же просто старая, рваная обувь».
Позже Клавдия Ивановна проревелась и говорит: «Зато от моей обуви, какой урожай. Вон сколько картошки в этом году уродилось». И успокоилась.
 
 
 
Клцо
 
У Петра Сергеевича и Клавдии Ивановны никогда не было свадебных колец. Они поженились в сорок пятом году, когда вернулись с войны. Денег на кольца не было, да и на свадьбе никого не было. Просто расписались при случайных свидетелях и поехали в дальневосточный колхоз, который выделил им двадцать соток земли.
Всю оставшуюся совместную жизнь Клава пилила Петра Сергеевича, чтобы он купил кольца. Но Петя все отмахивался. То надо построить дом, то надо купить корову, то надо первенца подмазать в институт, то надо переслать деньги дочери в Хабаровск. Так и дожили они до восьмидесяти лет без колец, но с Клавой случился инсульт. Упала она с крыльца в цветник и так и лежала в нем парализованная, пока Петр Сергеевич не нашел. После инсульта он пошел в ювелирный магазин и купил толстые золотые свадебные кольца. Пришел домой и одно кольцо натянул на себя, а второе надел на неподвижную руку Клавы.
Приходила в себя Клава тяжело. Сначала к ней вернулась мимика, потом она смогла пошевелить правой рукой, потом правой ногой. Через полгода упражнений Клавдия Иванова смогла ходить по стеночке, но в основном ее возил в коляске Петр Сергеевич. Клава ему мычала что-то неразборчиво, но он понимал. Вез на холм или останавливался на речке, на пристани. Они рассматривали проплывающие теплоходы. Клавдия Ивановна с трудом поднимала вверх правую руку и, коверкая язык, выговаривала: «Клцо». Тогда Петя обнимал Клаву и говорил: «Вот видишь, купил я тебе свадебное кольцо». Клавдия Ивановна что-то еще бормотала себе под нос, а Петр Сергеевич разворачивал коляску и катил Клаву к дому.
 
Первый внук
 
Первый внук Игорь от старшего сына Дмитрия появился в 1971 году. Его, годовалого, привезли в дом. Дмитрий с женой оставляли внука бабушке Клавдии, а сами ходили на дискотеку в Город. Клавдия сажала Игоря в коляску и полола тяпкой сорняки в огороде. Однажды она откинула тяпку острием вверх, а внук выпал из коляски, да так что голова не достала до острия полсантиметра. Клавдия увидела и испугалась, заплакала. Побежала к мужу Петру Сергеевичу и говорит, что если бы что-то с внуком случилось, то она бы повесилась. Петр выслушал Клавдию и сказал: «Рано нам еще помирать». Взял Игоря на руки и стал тенькать. Тень-тень-тень. Тень-тень-тень.
 
Продажа дома
 
Когда в деревенский дом к Петру Сергеевичу и Клавдии Ивановне приезжали дети и внуки, то Петр и Клавдия утихали, давая себя обслужить многочисленной родне. Внуки ставили инвалидную коляску Клавдии Ивановны в центре двора, а сами играли в прятки. Они лазили по дворовым постройкам, по крышам, чердакам и подвалам, откуда доставали неведомые автомобильные детали, сухие ивовые удилища, одежду, поеденную молью, старинные книги и газеты. Сын и дочь смотрели на родителей и говорили: «Надо продать дом и купить квартиру на первом этаже, чтобы коляску не таскать. Петр Сергеевич поначалу кричал: «Нет», — но через два месяца согласился, потому что с огромным домом и наполовину парализованной Клавой не справлялся.
Дом купил вертлявый, тощий азербайджанец Ибрагим. Все цокал языком, во все тыкал пальцем, а Петр Сергеевич ходил за ним и гладил дом ладонью. От сарая к гаражу, от свинарника к темнушке. В конце концов, Ибрагим отсчитал сто двадцать тысяч рублей и затарахтел на своем мотоцикле.
Петр Сергеевич переехали с Клавой в центр Города, к парку ветеранов, чтобы можно было дышать свежим воздухом, чтобы сын и дочь могли каждый день после работы заходить к ним в гости.
Каждое утро Петр Сергеевич вывозил в коляске Клаву на улицу, располагал на солнышке, откупоривал бутылку «Жигулевского» пива и говорил: «Господи, ведь у меня был дом».
 
Не спать
 
В электричке спать нельзя, потому что есть резонанс. Под его воздействием в мозгу образуются черные точки, и падает умственная способность. Одна моя знакомая Клавдия Ивановна работала диспетчером на железной дороге и каждое утро спала в электричке. Так через пятнадцать лет ее из-за резонанса перевели в шпалоукладчицы.

Пес Мухтар
 
Самое первое мое воспоминание в жизни — это как я, трехлетний, залез на пса Мухтара. Пес жил в будке у деда, Петра Сергеевича. Когда я залез, то расплакался, потому что дергал собаку за уши, а она гавкнула в сторону, чтобы не испугать меня. Но я все равно испугался, сидел на холке и ревел. У Мухтара была рыжая, жесткая как стекловата шерсть, теплая, пахнущая резкими животными запахами. В такую шерсть не зароешься, зато за длинными, висящими до земли ушами, можно легко спрятаться от дождя. Я подлазил под уши на четвереньках, тыкал детскими пальцами в собачьи ноздри и ждал очередных капелек с неба, чтобы проверить насколько пес высидит дождь, спасая собственным телом человеческого детеныша.
Под длинными, настойчивыми струями дальневосточного муссона Мухтар стоял, закрывая меня, пока бабка Клавдия Ивановна не замечала моего отсутствия и не спасала собаку от настырного ребенка. На прощание пес лаял: «Гав, гав», а я твердил свое: «Собачка, собачка».
Когда я подрос, то подружился с Мухтаром. Кормил его бабкиным варевом, водил купаться на речку Биру, снимая с тяжелой железной цепи, брал с собой на рыбалку. Пес никогда не признавал во мне хозяина, подчиняясь командам деда, но вполне подпускал, понимая, что я любимый внук. Мухтар только иногда рычал для виду, но зубам воли не давал. Однажды я прилетел к деду, а Мухтара не было на привязи. Зимой он заболел, и местный совхозный ветеринар не сумел спасти собаку. Петр Сергеевич показывал в поле березку, под которой похоронили Мухтара.
А из шерсти Мухтара Клавдия Ивановна соткала платок. Теперь, когда деда мучает радикулит и участковый врач Симбирцев прописывает собачью шерсть, бабка достает из березового полированного шкафа толстую, рыжую, грубую шаль и перевязывает ею дедовскую поясницу.
 
Внук Игорь
 
Внук Игорь был очень труслив. Когда приезжали родители и оставляли его у деда Пети и бабы Клавы, то он боялся всего. Боялся собаки Мухтара, боялся хряка Васьки, боялся коровы Зорьки, боялся, чирикающей в клетке, синицы Варвары. Так и сидел целыми днями в доме и играл сам с собой в шахматы. Иногда он отрывал от дел Петра Сергеевича, которому быстро ставил мат.
Однажды утром Клавдия Ивановна послала его в магазин за хлебом. Игорь купил буханку и пошел домой, а из магазина вело две дороги — длинная и короткая. По короткой пастух Виктор гнал стадо. Внук Игорь испугался коров и пошел по длинной дороге, но по ней шли козы. От этого Игорь спрятался в лесу до вечера, откуда пришел домой лишь в 18-00.
Все это время Петр Сергеевич сидел за столом и ждал хлеба. Он не мог есть щи без хлеба. Привык в армии есть с хлебом, и все тут. Щи остыли и покрылись жиром. Когда Игорь пришел домой, то отдал буханку хлеба Клавдии Ивановне, а сам пошел играть в шахматы.
 
Соседка Машка
 
Соседку восьмидесятилетнюю Марию Антоновну и Петра Сергеевича позвали в школу выступить перед детьми. Называл Петр Марию Машка и больше никак, потому что был знаком с детства. Вместе ходили в школу, вместе ушли на фронт. Потом вместе работали в колхозе. Петр Сергеевич шофером, а Машка в поле ходила урожай собирать. Но когда они в орденах сели перед школьниками и заговорили, то Петр Сергеевич понял, что не знает отчества Марии Антоновны. Не только отчества не знает, но и даже полное имя не припомнит. Так и крутилось на языке: «А теперь вам, дети, про свою тяжелую, но счастливую жизнь, расскажет соседка Машка». Сидел он будто с набитым мусором ртом, но тут вмешалась учительница и спасла ситуацию.
Обратно с Машкой они шли по улице, и Петр Сергеевич сказал: «Вот видишь Мария Антоновна, как мы с тобой чуть не обмишурились».
 
Венчание
 
Петр Сергеевич и Клавдия Ивановна в браке шестьдесят лет, а в церковь на венчание так и не сходили. Вначале это было запрещено, а как разрешили, то случился с Клавой инсульт, и стал ее Петя возить на инвалидной коляске. Как-то раз навстречу шла богомолка, соседка Маша и говорит: «Вот ты Петя Клаву все возишь-возишь, мучаешься, а все равно умрешь в грехе, потому что не венчаны». Тут Петя и задумался. Ничего он на войне не боялся, а тут стал опасаться за будущую жизнь Клавдии Ивановны. Пошел он к священнику Викентию и договорился об обряде, хотя священник согласился не сразу, подумал.
В субботу утром Петя прикатил коляску с Клавой к церкви. Он нарядил жену в белое платье, которое она себе сшила еще до перестройки, а сам надел тройку. Вместе с ними пришли дети и внуки. Вся процессия расположилась в храме. Отец Викентий начал обручение. Освященные кольца надел на Петра Сергеевича и Клавдию Ивановну. Потом продолжил обрядом венчания. Задавал вопросы Петру и Клаве. Вместо матери отвечала дочь Елена. «Свободно ли вступает в брак Клавдия Ивановна?» «Не связана ли она обещаниями с другими?» Дети возложили венцы. Иерей троекратно благословил молодоженов. Зачли Апостолов и Евангелие, вознесли Молитву Господню. Петр и Клава трижды обошли аналой и пили из чаши вино. Точнее Петр вез инвалидную коляску Клавы. Все очень радовались. Петру Сергеевичу очень хотелось, чтобы Клавдия Ивановна понимала, что с ней происходит. В конце концов, Петр решил, что Клава все понимает. Она два раза поднимала правую руку и что-то бормотала.
Вечером в доме собралась вся родня и соседи. Говорили длинные тосты и поднимали рюмки с водкой. Закусывали поросенком. Петр сидел и думал, что свершилось важное событие