PRо кино

под поцелуями солнечными ресницы склеились.
господигосподигосподи,
только бы не закончилось безумие это сахарное.
впутав в волосы ветер, стоит на остановке,
глаза прищурив довольно, совершенное дитя малое.

она танцевала в прихожей,
воображая, что на ней пуанты и пачка.
там, дома, мама зарезала тётю, плачет.
а дочь уезжает отсюда... возможно...

возможно и нет.
немножко
недобрый сценарий у нашего фильма,
неправильно выставлен свет,
а операторы обменяли плёнку на водку,
кресло режиссёра полиняло пустое
и плавает муха в пене мокачино густой -
всё равно. желатин.
вырубай к чертям, никто не приходит работать
я жалею что вообще взялась финансировать
двадцать один
и последний раз.

она танцевала в прихожей.
она не знает, как - капуччино или каппучино,
или то и другое вместе.
но сегодня она, как и мы, пила кофе, и это так на неё не похоже.
это две, это раз-
ные истории, одна героиня
(сегодня без приготовлений амидов,
не будем об этом, пожалуйс-та...)
ужасно,
невыносимо
в прихожей было тесно.
она протанцевала в комнату,
и из распахнутого окна...

возможно и нет.
немножко
здесь музыку громче.
хозяевам рвите скотч с губ, хуже не будет,
самоубийство само по себе убийственно пошло...
режиссёр увёл сценариста целоваться в подвал.
неправильно выставлен свет,
операторы поменяли камеры на героин.
ужасно, невыносимо,
а денег на сиквел не будет как нет.
без секунды девять-один-один,
без секунды провал.

двадцать один
и последний раз.

мы разучились сочинять сказки о счастье.
мы разучились сочинять сказки,
но не разучились сочинять.
она не танцевала в прихожей -
она искала, чем обернуть запястья,
она разбила хозяйские вазы,
порезалась - и рыдать.

сейчас.

режиссёр увёл сценариста целоваться в подвал.
операторы променяли работу на счастье.
секундное.
девять-один-один.
по-
ка.