Холмы и Арарат

 
Когда Ной пришвартовал Ковчег к Арарату, и экипаж – всего восемь человек, ступил на еще окончательно не просохшую землю, их взору предстало зрелище в высшей степени абстрактное – с горной кручи они могли видеть земную пустошь, лишенную каких-либо конкретных черт: городов, деревень, пастбищ, домашней живности, людей…

Какие стихи о земной поверхности после потопа, если вообразить столь удивительное занятие, мог бы сочинить в эту минуту Ной или кто-либо из его домочадцев? Наверное, лишь интуитивные, поскольку существующие слова не имели конкретного наполнения, и только прозрением будущего можно было бы их расшифровать.

Обратимся, однако, к теме статьи – способу анализа так называемых «сложных», иногда интуитивно-написанных, или как теперь выражаются – психоделических стихотворений.

Вот стихотворение (Черный Георг):

Люблю, говорю, пауков.
Вот так-таки просто – люблю.
Ну что ты уставился, а?
Ты их никогда не встречал?
А, может, встречал, – и не раз?
И – тайно их любишь, как я?
А если не любишь – скажи.
(Разумнее, всё же, смолчать).
А любишь, – тогда ты мой друг.
И можешь ко мне подойти.
И, может быть, поцеловать.
И зА руку взять (если смел).
И даже – вопрос мне задать.
О чём? – О любви к паукам.
Тебе я шепну – на ушкО.
Расслышать несложно в ночИ.
Когда никого – на сто миль.
Когда только ветер – и я.
Когда пауки в голове.
Когда каждый вечер – среда.
Когда безопасность – лишь сон.
И время глядит – пауком.
С огромным количеством ног.
С несчётным количеством глаз.
На брюшке – желёз бугорки.
И час настаёт – для любви.
Для искренней, страстной любви.
Для странной любви – к паукам.
И я их безумно люблю.
Тебя же – напротив совсем.
Ты вряд ли вернёшься живой.
Особенно, если соврёшь.
Особенно, если смолчишь.
Особенно, если задашь
Какой-нибудь глупый вопрос.
Ну вот, а теперь – отвечай.
Но помни: поспешность – твой враг.
Ты любишь, вообще, пауков?
Не любишь, – так прямо скажи.
А любишь, – так тоже скажи.
А выдумать – только посмей!
А я уже знаю ответ.
Тебя уличаю во лжи.
Солгал ты, не правда ли, друг?
А я тебя – нет, не люблю.
Ни капли, ни – даже – чуть-чуть.
Ты даже со мной не знаком.
А что же я делаю здесь?
Да так, в пустоту говорю.
(Полощется шарф на ветру...)
Люблю, говорю, пауков.

Не станем говорить о профанах – они, взгляните на их соболезнующие лица, по прочтении - они уже готовы отправить автора на поправку здоровья.

Но всякий искушенный знаток поймет, что перед ним современное поэтическое произведение.

Тем не менее, каковы будут отклики таких знатоков? Они скажут – «Красиво!», «Иронично!», «Браво!», они заметят : « И я люблю пауков!», «У меня жил под кроватью один симпатичный паучишка!», они даже могут воскликнуть: «Самки поедают самцов!»

Верно. Так бывает. И не бывает, чтобы самцы пауков превращались в самок, и наоборот самки в самцов – не крокодилы, все-таки. А вот само стихотворение, при его разборе, вполне способно к метаморфозам...

Но, по порядку. Для разбора лучше всего применить метод родственный самому произведению.
В данном случае, применить метод лексических рядов.

В стихотворении Георга, казалось бы, перепев одного и того же – любишь пауков или нет?…

Но откуда же это почти зримое чувство того, что перед глазами тысячи маленьких паучков поднимаются и опускаются по ленте стиха, и откуда вдруг слово «шарф»?

Выпишем ряд слов: НИТЬ АРИАДНЫ – ТЕЗЕЙ – ЛАБИРИНТ –МИНОТАВР

Это целая коллекция паутины. Лабиринт – несомненная паутина, полный ее аналог, ловушка. В ней притаился паук – Минотавр. К нему пробирается герой Тезей.

Тезей может спастись только нитью другой паутины, чей центр в руках Ариадны.

Спастись из паутины Лабиринта Тезей может лишь ценой жертвы – попасть в паутину любви Ариадны.
Мы имеем множественность пауков – паука-Минотавра, женственной паучихи-Ариадны.

Мы видим связь НИТЬ-ПАУТИНА.

Еще - Пенелоппа, что ждет, и пряжа. Пенелопа прядет паутину. Вот Одиссей. В паутине женихи, Одиссей - прыг на них...

Гомер говорит о том, что перед избиением женихов двери заперты, и пеньковым корабельным канатом крепко связан затвор у ворот. Это паутина оплела ворота – выхода нет.

Любая нить, ткацкая, от паука. Прясть - привилегия пауков в культуре и в речи. Это пауки создали веретено.

Поэтому, ткань близка к засаде. Одежда - к паутине. Женщина заманивает, и мужчина заманивает - в грех, паутинкой платья...

Вот из-за чего в конце написано – шарф! Вот откуда форма стиха – развернувшаяся штука ткани.
Хочется повторить:

ПАУКИ - ПАУТИНА - ЖЕРТВА - УКУС - СМЕРТЬ.

ПРЯСТЬ - ОДЕЖДА - ДРУГОЙ ПОЛ - ГРЕХ - ВЕЧНАЯ МУКА.

Переплетение рядов дает новые, стихотворящие ряды. Вот 2 из них:

ПАУКИ – ДРУГОЙ ПОЛ – СМЕРТЬ - это самки съедают самцов-пауков.

ОДЕЖДА – ГРЕХ - СМЕРТЬ - это история Адама и Евы, изгнание из Рая, лишение бессмертия...

Георг верно заметил, что ряды могут сходится и расходится. Главное – они переплетаются.

Давайте, чтобы развить метод, разберем переплетения...

Еще одно стихотворение Георга:


Расплетает букетики осень,
Рассыпает их стебли по свету...
Разноцветным мельканьем уносит
С лепестками нас солнечный ветер.

И, взбиваясь, как крем для пирожных,
Как ванильный сироп в карамели,
Всё летят хризантемы и розы
В осень, иглами льда цепенея...

А с фиалково-тёмного неба –
Лепестками черёмухи – снег...
Расплетает букетики осень.
Расплетёт нас
– Когда-нибудь –
Всех.

Опять – расплетать, обратное к плести. Тот же ряд. Но новая краска.

Расплетать - расплетать волосы (всегда символ силы, губительного волшебства) - отдельность - смерть. Живы = Вместе. Древний подсознательный комплекс племени.

РАСПЛЕСТИ ВОЛОСЫ = СТАТЬ БЕЗЗАЩИТНОЙ = КОЛДУНЬЕЙ

Парадоксально, но каждый понимает, что колдунья беззащитна.

Колдуний жгли на кострах, они беззащитны, часть природы – европейские колдуньи.

Колдуньи Азии не такие, у них волосы собраны.

Я сам, очень маленьким, видел в деревне женщину, которую считали колдуньей. У нее были волосы распущены, ее побивали камнями.

" В простоволосых жалобах ночных"…

РАСПЛЕТЕННЫЙ БУКЕТ - СЛАБОСТЬ - КОЛДОВСТВО - ОДИНОЧЕСТВО - СМЕРТЬ.

Отсюда строфа -

И, взбиваясь, как крем для пирожных,
Как ванильный сироп в карамели,
Всё летят хризантемы и розы
В осень, иглами льда цепенея

Это колдовство ассоциативно связанное с распущенными волосами колдуньи. Цветы заколдованы и летят в осень. Иглы льда - просто шипы под утро, в заморозки.

Добавлю - о колдуньях.

Колдуньи всегда с распущенными волосами, значит слабые.
Но, одновременно, должна быть компенсация - и приходит дар колдовства.

Что это? Ребенка обидели, он слаб, он представляет себя сильным, мстит обидчику сверхъестественным способом - летает, возникает из пустоты, обладает волшебными предметами.

По аналогии с паутиной - колдовство тоже относится к магии стиха.

Георг правильно отметил – стихотворение и само паутина, со своим центром, рисунком, оно заманивает читателя.

Кстати, известно, узор паутины зависит от того, чем кормится паук.

Чем "проще" стих, тем сильнее должна быть магия и качество элементов стиха - рифм, ритмов, обертонов и прочее.

Белый стих почти смерть стиха - в нем "расплетены" рифмы.
Чтобы удержаться требуется почти колдовство.

Это стихотворение можно понимать как смерть стихов-цветов, собранных в букеты...

И еще об одном. Стихотворение - оптимальная конструкция. Как и любое иное произведение искусства. Нельзя думать, будто можно создать само совершенство, растя все параметры одновременно - и метафоры, и рифмы, и ритмы, и смыслы....

Нет, стих - система, как и всякая, стремится к некоторой допустимой минимальной трате энергии. При заданном качестве. К устойчивости. И рост одного элемента всегда связан с понижением другого...

Полный стих, предельный, шифрованных образов должен состоять из двух склонов, стоять «Араратом» для подплывающего на ковчеге читателя – ведь, идеально, в мире нет ничего, кроме стиха и Ноя-читателя.

И подъем по левому склону - стих, собирающий конкретное в «шифрованную красоту» на вершине, а спуск сверху вниз, по правому склону - анализ рядами, приводящий к конкретному и земле.
Вместе - полный «стих-Арарат».

Обычно же стих - холмы, череда холмов, где автор поднимается немного вверх на ногах метафор, инверсий и прочее, и сразу приводит к понятному, и вновь вверх.

Череда холмов - традиционная поэзия.

На холмах Грузии лежит ночная мгла - мгла лежит, на холме.
Течет Арагва подо мною - спуск по правую руку от вершины, конкретика, имя реки.
Мне грустно … печаль моя светла - прозрачность, цвет печали - на холме, подъем метафорой
... полна тобою - конкретно. Тобою. Спуск по склону к конкретике…

Стихотворение о пауках – «высокая гора».
Мы уже приближаемся к разгадке детектива. Главная особенность пауков – связывать, пеленать.

Обматывать веревками, лишать воли.

Ребенка пеленают – он в паутине материнской заботы.
Адам и Ева познают добро и зло. Они спеленаты одеждой, в паутине, они укушены Змеем-Пауком, они смертны.

Человек на допросе. Он в паутине. Он повязан по рукам и ногам. Он расплетен со своим миром, одинок. Слаб.

ПАУК в стихотворении Георга может быть понят, как НЕВОЛЯ. Смотрите! Сопоставьте с исходным стихотворением.

ДОПРОС в СЕКЬЮРИТИ

Люблю, говорю я неволю.
Вот так-таки просто – люблю.
Ну что ты уставился, а?
Таких никогда не встречал?
А, может, встречал, – и не раз?
И – тайно их любишь, как я?
А если не любишь – скажи.
(Разумнее, всё же, смолчать).
А любишь, – тогда ты мой друг.
И можешь ко мне подойти.
И, может быть, поцеловать.
И зА руку взять (если смел).
И даже – вопрос мне задать.
О чём? – Да о путах любви.
Тебе я шепну – на ушкО.
Расслышать несложно в ночИ.
Когда никого – на сто миль.
Когда только ветер – и я.
Когда лишь неволя в башке.
Когда каждый вечер – среда.
Когда безопасность – лишь сон.
И время – неволей глядит.
С огромным количеством пут.
С несчётным количеством глаз.
На брюшке – от камер ключи.
И час настаёт – для любви.
Для искренней, страстной любви.
Для странной к неволе любви.
И я их безумно люблю.
Тебя же – напротив совсем.
Ты вряд ли вернёшься живой.
Особенно, если соврёшь.
Особенно, если смолчишь.
Особенно, если задашь
Какой-нибудь глупый вопрос.
Ну вот, а теперь – отвечай.
Но помни: поспешность – твой враг.
Ты любишь, неволю, вообще?
Не любишь, – так прямо скажи.
А любишь, – так тоже скажи.
А выдумать – только посмей!
А я уже знаю ответ.
Тебя уличаю во лжи.
Солгал ты, не правда ли, друг?
А я тебя – нет, не люблю.
Ни капли, ни – даже – чуть-чуть.
Ты даже со мной не знаком.
А что же я делаю здесь?
Да так, в пустоту говорю.
(Полощется шарф на ветру...)
Неволю, сказал я, люблю.

Это страшное, второе стихотворение, полностью раскрывает психологию допрашивающего и страх жертвы. Оно яснее ясного. Это и есть аналитическая интерпретация. Это и есть «спуск с горы», такой высоты стихотворения, которую трудно достичь на «холмах».

Вот она пара стихов, исходный и этот. Пара, которая и есть «Полное стихотворение»…

Можно ли увидеть другие интерпретации. Конечно. Мы можем взять слово ЛЮБОВЬ и написать о неволе ЛЮБВИ – это же стихотворение.

Или о неволе Евы, любой совращенной, где совращает Змей. Совращение тоже неволя.

Люблю, говорю, совращать.
Вот так-таки просто – люблю…

Поэт Георг написал стихотворение о неволе. Протостихотворение. Порождающую матрицу. Генетическую структуру для рождения существ-стихов.

_____________________________________________________________ 2007 г.______