Рассказ пирата Базилио

Рассказ пирата Базилио, а по-русски Васи, на встрече с соотечественниками в день космонавтики.

Раздался крик сквозь пренья и дебаты
такой, как будто сделали аборт:
«Каррамба, Вася!
Паруса порваты!
Сымай штаны,
сигай скорей за борт»!

А мы тогда стояли в Сингапуре,
и был в разбое нашем интервал.
Поднялся ветер, разразилась буря,
и буром стал валить девятый вал.

Вал валит, а я к шкиперу скорее,
спешу о важной мысли известить.
«Слышь, кэп, - кричу, - купчишка, что на рее,
нам может центр тяжести сместить!
Кончай раздумывать, - кричу, - и баста!
Вишь крен на правый борт… опасный… жуть!
На этой рее слева для балласта,
немедленно повесь кого-нибудь».

А он в ответ: «Ты что Васёк не весел,
трясёшься весь и полуобнажён?
Да успокойся ты, сейчас повесим».
Зевнул в кулак,
и был повешен Джон.

И волны перестали, как собаки,
рвать шхуну,
и закончился погром.
И мы в тоске со шкипером на баке
глотнули в память Джона крепкий ром.
Делить мы стали Джоновы дукаты,
(я помогал, а шкипер их делил),
делили мы дукаты до заката,
тут одноглазый Санчо подвалил.
Он подвалил, и дулом пистолета
стал угрожать и даже обзывал,
лез драться к нам, тогда, в ответ на это,
я молча погреб с порохом взорвал.

И сразу наша шхуна затонула.
Меня, и вспоминать-то не хочу,
подбросило, потом перевернуло…
очухался…
глядь…
в космосе лечу.
Один лечу в пространстве безвоздушном,
весь из себя, как есть, рахитодром.
И тьма кругом, и холодно, и душно,
а я в штанах да тельнике одном.

Тоска и жуть, синьоры, сеньориты!
Ну кто поверит в то, что это быль!
Лечу и бьюсь я о метеориты,
и лезет в нос космическая пыль.

Летал я так, летал, а жрать охота.
И вдруг, наверно боги помогли,
навстречу мне –
железное чего-то…
собака в нём...
и слюни потекли.
А голод, он не тётка, он всё пуще…
в нутре гуляет, как вечерний бриз.
Тогда я железяку лбом расплющил,
Собаку – хвать…
и горло перегрыз.

Вот, жадно я наяриваю псину,
(последнее здоровье истощил),
вдруг кто-то сзади –
цап меня за спину,
схватил
и в люк какой-то потащил.

О, мама мия,
это был Гагарин!
И я давай в жилет ему рыдать:
«Гагарин, буду вечно благодарен!
Домой хочу…
намучился летать.
Я триста лет не ел почти ни грамма,
на мне ушибы от небесных тел...».
Тогда Гагарин плюнул на программу
и быстро на посадку полетел.
На высоте 120 километров,
заметив очертания Балкан,
я выпрыгнул…
и вот, с попутным ветром,
упал благополучно в Ватикан.

В то время ждали все кончину Папы,
а я упал, как раз, на божий крест.
От радости дождь слёз с меня закапал,
и завопили все:
«Христос воскрес»!
Сам Папа завопил, конечно, тоже,
подполз ко мне с испуганным лицом
и выдавил:
«Не гневайся, о боже,
а будь отныне нашенским отцом»!

Но я сказал, от ярости белея:
«Ты, папа, меня просто уморил.
За что оклеветали Галилея?
О космосе он правду говорил».

И Галилея тут же оправдали.
Понюхав лист лаврового куста,
я скинул с ног дырявые сандалии,
икнул, кивнул…
и Папой Римским стал.

Когда же все от счастья отрыдали
и закусили, выпив раз по сто,
мне щепку с нашей шхуны передали,
которую прислал Жак Ив Кусто