Про Балду пестня

Александра Сергеевича Пушкина
сказочке во след

Однажды, кажется давно,
смеясь по глупости до слёз,
Балда продулся в домино
попу и долг ему понёс.
К хоромам вывела тропа,
в ворота стукнула бадья.
Но дома не было попа,
и дверь открыла попадья.

Балда таких не видел тел,
Балда не знал куда попал.
Сказал Балда: «Я обалдел, -
потом добавил, - мне б попа».
А попадья: «В дому моём
наливка есть, и чай вскипел.
Давай, Балда, балдеть вдвоём,
чтоб поп с досады опупел».

Зовёт его: «Иди сюда.
Бери наливку, наливай.
А долг потерпит, не беда».
Тогда Балда сказал: «Давай.
На дармовщинку я не прочь
попить, поесть и поплясать».
А что случилось в эту ночь,
об том не велено писать.

Под утро их застукал поп.
Застав супругу не одну,
он почесал сурово лоб
и грозно выдавил: «Ну-ну…».
Он их застукал без одёж
и, гневно рясу приподняв,
промолвил: «Чтой-то за балдёж
в моём дому и без меня»!

Балда полил лицо водой,
он на попа не мог глядеть,
он находился «под балдой»
и продолжал ещё балдеть.
Он так сказал: «Отец Ефим,
да ты ж несёшь галиматью.
Я не Балда, я Серафим!
и причащаю попадью».

Понятно, поп вскипел тогда,
чинить он начал самосуд.
Сказал Балде: «Окстись, Балда!
Ты ж блудный сын пустился в блуд»!
Был вспыльчив поп тот на беду,
сурово этак поглядел,
предал анафеме Балду…
и дал кадилом по балде.

Балда на череп крепок был,
ломал об темя кирпичи.
Сказал: «Ты батя позабыл,
как уголь в глазике скворчит»?
Попа ударил по пупу,
поднял за бороду, потряс.
«Чешите грудь», - сказал попу
и головешку сунул в глаз.

Вот тут-то поп и опупел.
Не только божью вспомнив мать,
он «Леты долгие» запел,
стал глаз водою поливать.
Он проскулил: «В дому моём
кути, как хошь, шутил ведь я».
И стали жить они втроём:
тот поп, Балда и попадья.

Пусть эта пестня про попа,
про попадью и про Балду
Вам не покажется глупа,
хоть я и нёс в ней ерунду.
Не этим пестня дорога,
а тем, что, как ни посмотреть,
всё упирается в рога.
И петь о том – не перепеть.