Автопортрет, 1650 Никола Пуссен. Лувр

Он ещё жив, хотя вне дома,
И неспокоен, как тот век.
Велик и вечен, как и Roma,
Пуссен – художник, человек!

Упрямый рот и подбородок,
Широкий лоб и крупный нос,
Он живописец – самородок,
Парижской школою возрос.

Античным миром увлечённый,
В объятья Рима угодил,
И Музой лиры облачённый,
Искусство древних возродил.

Любимец Лувра и избранник
И короля, и Ришелье.
Банальной зависти изгнанник,
Холстами мерил сотни лье.

Мизинец перстнем опоясан
Иные пальцы – без хлопот,
Хоть мяли краски, будто мясо,
С лица стирая крепкий пот.

Подрамник бережно сжимает –
Он и опора, и родник.
Маэстро кистью понимает,
Что кто-то сердцем не постиг.

Глаза густы, слегка раскосы,
Один, из тени – прямо в нас.
Ему неведомы расспросы,
Он видит верно, этот глаз.

Художник в Риме, он не дома,
Отверг художника Париж.
Как эта участь всем знакома –
Художник дома вечно рыж!

Глубоким рвом тугая складка,
Над переносицей легла.
И колет душу так несладко
Надежд несбывшихся игла.

Он встретит смерть вдали от дома,
И упокоится навек.
Велик и вечен, как и Roma
Пуссен – художник, человек!
9.10.05