Плетем венок с Юлией Акатовой

Полностью диалог с Юлией Акатовой
http://www.stihi.ru/author.html?beatka
можно прочесть на станице Диалоги Сердец
http://www.stihi.ru/2008/07/21/3518

Японские сонеты, растворенные в этом венке находятся здесь
http://www.stihi.ru/author.html?angelab


Узником полной Луны море прибудет,
Тайны песчинкам раздав с той стороны,
Вымочив старый причал, будто на блюде,
Грустно вздыхая, подаст сладкие сны.

Стоит ли грусти внимать? Время остудит,
Пусть не старается боль в чреве вины,
Колотой раны накал… Радуйтесь люди,
Верю и знаю! Что Бог – брат Сатаны.

Будет струиться рассвет вещего цвета,
У горизонта мольберт дивный раскрыв…   
Дети родятся, как смысл, в строчках поэта,

И, по прошествии лет, сон воплотив,
Для написанья стихов в стиле сонета,
Вновь повторятся… пером ангельским взмыв…


Вновь повторятся пером ангельским взмыв,
Вести благие из рук снов почтальона,
Скрежетом тронутых рек, царствием сил,
Вскрытые русла любви дельтой у трона.

Склонен скитаться пророк, словно туман,
Краем печали, прикрыв дивные выси,
В сердце больном человек, как талисман,
Брошенным чувством теплит добрые мысли.

Сдержит ли в трещинах лед эти мечты,
Можно ли в душу впустить тонны желаний?
Как безучастности гнет ставит кресты,
И оставляет жалеть воспоминанья.

Каждый несущий свой крест, да не забудет,
Светлые чувства людей в тяжести судеб.


Светлые чувства людей в тяжести судеб,
Воспоминанья клубок брошен к ногам,
Помнит ли ветер листву по берегам?
Каждого года тупик мрачен и труден.

Я отмотаю к узлу сумрачных буден,
Жду покаянья, как ждет пришлого храм,
Рву обещаний канву лживым богам,
Боли в угоду паду к милости судей.

Четность невинных гвоздик давит на плечи,
Малою платой в аду, дверь отворив,
Даст осознать, что за все в прошлом отвечу.

Смысл приоткроет на миг, страх укротив,
Небо в заплатах дверей путников вечных,
Мысом библейских надежд, в мыслях застыв.


Мысом библейских надежд, в мыслях застыв,
Равенства знаки дают жизни ошибку,
Сердце на чаше весов радует скрипку,
Так невесомо смычок веры вручив,

Струны, склоняя, задев на высоте,
Тяжести накипь не даст кормчего слушать,
Гирями брошенных слов давит на душу,
В каждое слово, вкрапив буквы не те.

Лягут довески тоски, будто цветы,
Рваные доли займут нужное место,
Веры члененной куски колются тесно,
Тянут до боли мечты средь суеты.

Брошу цепочку ловцу с грудью продетой,
Пробует пусть расковать, царствуя где-то.


Пробует пусть расковать, царствуя где-то,
Мастер оправы согнет время всерьез,
Выгнет ограду оков в символ запрета,
Правила зная, задаст вечный вопрос.

Что под ногами земля – брошена, гетто,
Ветер доставит ответ стуком колес.
Мысли могильных цветов – осенью в лето,
Узникам рая, декабрь – в мае принес.

Тот ли пророк, кто признал черта миссией?
Жизнь пораженьем забьет гвоздь под ребро,
Вновь оказавшись в аду жертвенным кием.

Вечно довлеющий знак – сверху перо,
Неба движенье начнет мессу стихией,
Плавя из сломанных стрел – пуль серебро.


Плавя из сломанных стрел – пуль серебро,
Ветер лишь только помог пламя возглавить,
У изголовья весны, крылья расправив,
Радует розу зюйд-вест дальних миров…

Мне, натянув тетиву нервов и жил,   
Чьей-то листовкой, чертя дивные галсы,
Спустятся вещие сны утренним вальсом,
Словно угрозы Таро, вмиг разложив…

Может осколок в груди жжет коридор,
Двинул к предсердью запал кровной бечевкой,
Хитрою змейкой шипя, выгнувшись ловко… 

В чьих-то ладонях зудит мой приговор,
Посох за дверью упал, значит задетый
Необернувшийся волк в зоне запретной…


Необернувшийся волк в зоне запретной…
В пасти у зверя нельзя не полюбить,
Думы приходят не те, дрожью ответной,
Он же на воле, – к нему тянется нить… 

На голове палача нет капюшона,
Веришь – не веришь, вопрос не задавай,
Видишь следы на кресте, прелести трона,
Капельки боли и путь, в ад или в рай…

Белой одежды листок сирмой спадает,
Требует красок и ждет стылая кровь,
А в вышине проводник зоркий летает…

Вот он – печальный итог, царствует вновь,
Дьявольских ласок посол правила знает,
Вздернув для резкости ту, нужную бровь…


Вздернув для резкости ту, нужную бровь,
Юный бродяга раздаст всякие роли,
В ножнах печаль тяжела, – сердце готовь!
Рвется и свищет норд-ост… Дьявол он, что ли?

Не позавидую брать эти уроки,
Участи флагу – трепать долю в ветрах,
Чувство твое, как скала, шпилем высоким,
Над пепелищем проткнет брешь в небесах…

Паствой похожих имен выбор велик,
У безразличья удел – править загадки,
И, сохраняя одно, выстрадав миг,

Я продолжаю твой сон, долгий и сладкий,
Ради приличья, закрыв месяцу лик,
Все берегу для тебя душу, как взятку…


Все берегу для тебя душу, как взятку,
Выберу клятву того, кто не прощен, –
Лучше до пепла сгореть, плача украдкой,
Ветру в подарок вручив, горстью, поклон,

Перемещаюсь во тьме светом лампады,
Позднею жатвой тоски под вороньем,
Испепеленный на треть, как звездопадом,
Брошен огарок меня прожитым днем…

Выплесну отблески туч над горизонтом
Тиной рассветной пущу вдоль тополей,
Красок мазки, изменив радужным фронтом…

Может, для этого луч ласки твоей,
В сердце задетом, звучит рифмою рондо,
Сдав конвоирам любви крик журавлей…


Сдав конвоирам любви крик журавлей,
Просто по жизни ползти… Резко взлетая,
Не признавая границ взлетных полей,
Став заключенным тобой в правила стаи,

Сломанным в призме простых ласковых слов,
Чувствуя начатый блиц чьим-то заказом,
Недовлюбленным, сорву тяжесть оков,
Руки взметнув, вдохновлюсь спущенной фразой…

Только надежда на взмах чьим-то крылом,
Брошенным оземь, – опять, те же повадки,
Мания стать для судьбы ветхим мостом

Манит меня повернуть жизнь без оглядки
Прожитым в осень… Впорхну бывшим листом,
Не наигравшись с тоской в салочки-прятки…


Не наигравшись с тоской в салочки-прятки,
В грот отрешений войдет чей-то солдат…
Вход занавешен тоской, чьей-то загадкой,
Сотканной горем… Плеснет красок закат,

Над пеленой колдовства  чьей-то лагуны,
В устье сомнений порог, – чья-то судьба,
Доля, – бурлящей рекой выбелить струны,
Бросится в море, приняв участь раба… 

Не долетает Икар, внемля не воску,
До волнолома потерь чьих-то идей,
Перерождается в цвет чем-то неброским… 

И, послевкусие чар чьей-то ничьей,
Сводит оскомой немой зги отголосков,
Чья-то печаль навсегда станет моей…


Чья-то печаль навсегда станет моей…
Свежесть рассвета блеснет краем рожденья,
Станет сгоревшей траве прикосновеньем,
Первым лекарством, воткнув иглы лучей…

Бег календарный свершит времени сдвиг:
Сбудется лето, вернув небо сквозь краски,
Как новый год в сентябре спутает маски,
В царстве – полцарства одно, но – на двоих…

Для врачевателей душ нет привилегий,
Нет расписанья, дистих мукой сквозит,
Сложенный в жанре земных бренных элегий… 

Делится немощность стуж в корне обид,
На расстоянье до них, скрытых под снегом,
С тем допущеньем, что смысл брошен на щит…


С тем допущеньем, что смысл брошен на щит,
Не водрузиться туда призрак не может,
Сам для себя сотворить время построже,
Замок из жизни, где он ею убит…

Для пониманья цветов – страх не сокрыт,
Боль в закрома бытия время отложит,
Правку забытых обид страстью под кожей,
В совестной призме горчит словом пиит…

Грани зацветшего «я», зеленью истин,
Станут виднеться, как тот иезуит,
Скроют причастье богам завтра и присно…

Попеременно храня то, что болит,
И промокая дождем дьявольских искр, 
Отблески счастья в венке всякий узрит…

Отблески счастья в венке всякий узрит,
Даром, что грусти змея плетью плетется,
Верный итог торжества в тяжести плит,
Спины готовы терпеть сполохи Солнца… 

Не отбелить мне миров всех красоту,
И оттого поутру сердцу неймется,
Старой обиды жерства сквозь доброту
Вылезет снова как луч в грязном оконце…

Я отпускаю печаль, свят и высок,
С ветром на волю лететь к радужным сводам,
Жизни отрезок в любви светел, но скуден…

Вновь наполняя Грааль по поясок
Мной и тобою:  глотком чистой свободы,   
Узником полной Луны море прибудет…


Магистрал


Узником полной Луны море прибудет,
Вновь повторятся пером ангельским взмыв,
Светлые чувства людей в тяжести судеб,
Мысом библейских надежд, в мыслях застыв.

Пробует пусть расковать, царствуя где-то,
Плавя из сломанных стрел – пуль серебро,
Необернувшийся волк в зоне запретной,
Вздернув для резкости ту, нужную бровь.

Все берегу для тебя душу, как взятку,
Сдав конвоирам любви крик журавлей,
Не наигравшись с тоской в салочки-прятки,
Чья-то печаль навсегда станет моей,

С тем допущеньем, что смысл брошен на щит,
Отблески счастья в венке всякий узрит…