Предатель

Мне руки за спину, лицом – в колючий, грязный снег.
И в «воронок», не проронив ни звука, ни словца.
Потом – признание в лицо; там близкий человек
Всё написал им про меня с начала до конца.

А я себя со школьных драк не помню без него:
Всегда вдвоём, всегда – друзья, всегда – плечо к плечу…
А на признании на том из правды – ничего.
Неправда всё о том, о чём писать вам не хочу.

Абсурдных обвинений я тогда не отрицал.
Суда пришлось не долго ждать – этапы, лагеря…
Я от звонка и до звонка всё честно отмотал.
Вернувшись, свиделся я с ним вначале ноября.

Со мной он мало говорил, привёл к себе домой.
Мы выпили по триста, и тогда он рассказал,
Как ладили по печени резиновой трубой,
Как следователь пальцы на руках ему ломал…

Мы не пьянея пили с ним до самого утра,
Я про неволю говорил, он про совдеп вещал.
Сквозь хмель я смутно понимал – колымские ветра
Едва ли пострашнее, чем лубянский злой оскал.

Мы разошлись под утро, и, наверно, навсегда.
Я молча попрощался, он руки мне не подал.
Мы оба понимали, что наверное тогда
Я на его бы месте тоже всё им подписал.