Старый цыган

Между вольных холмов бросил табор шатры,
Распугал воробьёв беготнёю и ржаньем.
Заискрились росой вековые костры,
Упреждая рассвет появлением ранним.

У кибитки простой старый цыган кряхтит,
Из-под чёрных бровей цепким взглядом стреляет.
Призывает жену, будто та ещё спит,
По привычке бурчит и не зло наставляет:

- Просыпайся, жена, позабыла про кнут!
Время ставить котёл, что-то чай задержался!
Я ослабил коню и узду, и хомут,
Кстати, ночью не спал, с комарами сражался!

- Папа, мама не спит. Изогнулась лозой,
Молодой голосок, словно реченька, льётся.
Старый цыган затих, поперхнулся слезой,
Рядом серый кобель понимающе трётся.
 
Непокорная прядь изумрудных волос
На литое чело тихим утром спадала.
А в красивых глазах – отраженье берёз,
С голубым огоньком, словно небом гадала.

Соскочила, как лань, на тугую траву,
Как всегда – босиком, торопливо и смело.
Покачнулась слегка, будто чёлн на плаву,
Улыбнулась отцу, не хитро, но умело.

И ворчливый цыган улыбнулся в ответ,
Закивал головой, поседевшей от горя.
И в усталой груди поселился рассвет,
Словно ветер вдохнул, с вечной старостью споря.

Как жемчужина, дочь, щеки – кровь с молоком,
Его Рада – любовь, его радость и мука.
Она быстро росла, он стучал молотком,
И дождался беды, и – рождения внука.

Быстроногий наглец его Раду увлёк,
Как вином, опоил, закружил, как пушинку.
И недоброй порой, как ночной мотылёк,
Без следа упорхнул, поправляя ширинку.

Оскорблённый отец целый месяц молчал,
На беспутную дочь не глядел, не увечил.
Но всевидящий Бог злобу тучей умчал,
И накинул платок дочке старец на плечи.

Вольный табор – мудрец, он всё понял и внял,
И тепло сохранил, и надежду не тронул.
Он несчастным помог, не судил, не пенял:
Лучше песням звучать, чем стенаньям и стону.

И в кибитке простой старый цыган не спит,
Он внучка сторожит, дочку Раду жалеет.
Даже мерин, и тот по ночам не храпит,
И лукавый восход новым солнцем алеет.
30.06.05