Смертельный танец

Бродячие цыгане раскинули шатры,
Веселье не смолкает до утренней поры.
Среди толпы печальна красавица одна.
Украдкою взирает на юношу она.
Вдруг чей-то властный голос веселье притушил,
С цыганкой молодою вожак заговорил:
«Меня побалуй, Рада, ты пляской огневой!
Пускай тебе поможет племянник мой родной".

В круг стали молодые, румянец на щеках.
Ах, как они плясали,
Переборов свой страх!

Глаза горели страстью,
Движения легки,
Её ласкал он нежно,
Касанием руки.

Такое притяженье
Разгорячённых тел.
Он выразить в движеньях,
Свою любовь посмел.

Она его дразнила
По лезвию скользя,
Всё больше возбуждаясь,
Такое скрыть нельзя.

На миг они забыли,
Что в мире не одни.
Их лица освещали
Костров больших огни.

Ночь кинула на табор,
В алмазных блёстках шаль,
Цыганской песни звуки,
Неслись в степную даль.

Цыгане пели хором
О жизни кочевой.
А пара танцевала
Свой танец огневой!

И у седых цыганок,
Улыбки в пол лица
Разгладились морщины,
Глядят на молодца!

Когда-то зажигали
Они любовь в сердцах.
Всё в прошлом - только память,
Мужья на небесах.

А танец продолжался,
И градус страсти рос.
Он так смотрел на Раду,
По коже шёл мороз.

Что в воздухе витало,
Не мог понять никто,
Но это забирало
Похлеще, чем вино!

Племянник был в ударе
И, видимо, не трус.
Вожак глядел угрюмо,
Кусая, чёрный ус.

И пляске отдаваясь,
Всем телом и душой.
Как будто бы сражались,
За право быть собой.

Достиг накала танец -
Желанье воплоти!
Старик, взмахнув нагайкой:
Воскликнул: "Прекрати!"

Барон цыганку Раду
Увёл в большой шатёр.
Схватил её на руки
И бросил на ковёр.

Цыгане на поляне
Гуляли пару дней.
Потом шатры собрали,
Согнали лошадей.

Продолжили кочевье
И скрылись между гор.
Никто уже не видел
Племянника с тех пор.