Incubi Urbis

На её высокие потолки по ночам
сквозь бордовые гардины
с набережной кадиллаки-катафалки
бросают вытянутые трапеции
электрического света фар, скользящие
веером или конвейером вправо,
ослепляя марионетку Матушки Ветровоск.
В её доме
хихикающая Бессонница сменяется
завывающим Кошмаром, и наоборот.


В четвёртом часу от полуночи,
Когда небеса невозможно чисты,
Карабкаясь лазом прогулочным,
По шахтам гуляют пустые лифты.

На лестничных клетках потушенных,
Озябших, пропахших насквозь желтизной
Болезни питаются тушами
Ртом завязей язвенных в клетке грудной.

Кто едет в трамвае у Бронницкой,
Тех вытащат вон из двери за рукав
Каталки, удрав из покойницкой,
На рельсы дрезинами с дребезгом встав.

Рисует на стенах цветение,
Цвета из огнилков цветастых беря,
Качель. На художника тень её
Похожа; на кисть был - обломок штыря.

Из окон чердачных громогласы
Таращили медные рупоры вверх,
Винил их волос и бельмо глаз их
Сверкали, лоснились на ряхах у всех,

Идущих без дела по площади,
Убийственно мрачных Кошмаров людей –
Гарцуют кобылы и лошади
Без дела по площади сажи черней;

Листают альбомы с личинами
Ночные кобылини в стаде людском -
Упиты палёнкой с морфинами,
От пуза по горло зажраты жнивьём.

Заводов фаготы громадные
Десятком раструбов рыгают дыма;
Дышали подъезды - парадные,
Кошмарами тартарары и ума.


Пружинами вырванных локонов
Набиты, полны платяные шкафы,
Бельё, как и оутро скомкано…
Над скверами эхом катается “фыр!”.