Самочное

И сказать-то бывает нечего,
И обидеться – пошло до жалости.
Успокоиться, распогодиться,
Перемыкаться, перемаяться.
А чего ты хотела, собственно?
Вот не надо, что cущей малости.
Уже поздно в своей бездонности
Расковыривать недоданности.
И молчишь, и глядишь понуро,
Белый свет всё плывёт и тает.
И то скверно, что – снова утро,
И так тяжко, как – наступает.
Самка-самкой, сиди пологее
Да своди уже свои крайности.
Есть потребности в диалоге,
В ситуации, в чрезвычайности.

Знай же, самка, своё ты место,
Ну, чего на него положишь?
Это остро-болящее тело
Под синеющей бледно кожей?
Кроме вымени, тепло-бренного,
Глаз, слезящихся отрешённо,
Есть ли что-нибудь в тебе ценное?
Или, может быть, уценённое?
Не скули беспризорно, гулкая,
Не сучи перебито лапами.
Быть бы, право, тебе незабудкою
На груди приколотой бабьей.
Молоко подкисает и – в месиво
Твоей нежности неутолимой.
Пусть не богово, ну хоть кесарево,
Чтобы капельку посчастливей.

А ухватишь? Урвать - успеешь?
Ты ж урывками не питаешься...
И так бьётся тепло на шее,
Надрывается, заикается…
Не умеешь впиваться в мягкое,
Обрывая, волтузить жадно.
Так и будешь невзрачной шавкой,
Самка-самкою, безымянной.
Ну, катайся, давай, по-осеннему
Промерзающе-грубому, вольному.
И цитируй сквозь кровь Есенина,
Разбитного и непристойного.
Зарывай своё шило в листья,
Чтобы боль отдиралась корою.
И, сама себе ненавистна,
Ну, сравняй же себя с землёю.

Забиваясь в чужое, мокрое,
Его вкусом дразня дрожащим,
Ах, какая же ты однобокая,
Всем сознаньем своим – просящая.
И в узлы свои нервы, в крепкие,
Люто-злые, морские, сильные,
Алкогольные, одноместные,
И отчаянно надмогильные.