Фаянсовая агония

Не упрекай меня, что я встала в пять утра и стала бить твою фаянсовую посуду. Я не могу больше выносить давящую каменную тишину этой квартиры. Ты, как котёнок с клубком, играл с моими мыслями. А я от них устала… И пусть белый фаянс, разбиваясь, разлетаясь в разные стороны осколками, кричит как чайки над далёким морем, холодным и страстным, как мраморные античные статуи… Все мои слова свалены в углу грязными носками… и перегоревшим вольфрамом лампочек сквозят мои нервы. Если бы аромат духов мог скрыть плохой запах изо рта и мою усталость!.. А она нависла над засыхающими цветами комнатных гераней… Хочешь я сплету тебе венок? Но не делай из меня Офелию: мне так надоело мертвенно лежать в пруду твоих рук и глаз и быть осыпанной вялыми горьковато-пряными лепестками… Как похожи они по форме были на слёзы… и ещё на ноты симфоний Шуберта! Я хочу обрываться мечтою на электрических проводах между столбами. И из острых белых осколков фаянса я создам Антарктиду для твоих снов, беловинных, безмятежных, спокойных, даже когда киты умирают в океане от гарпунов рыболовных судов. Осуждать тебя, как время осуждает старые дубы – не могу, кричать осенними кровавыми витражами клёнов к небу – не хватает сил, ведь я не бунтарь, беззвучно, смиренно умирать, как дельфин, выбросившийся на песчаный берег – не получается, и я, подобно придорожному фонарю в глубокую, тёмную, беззвёздную ночь, трачу свою боль в бессильном борении, в иссушающей агонии, в разрушении ради созидания и стяжания, что сбудутся, но не для меня, как снег, что никогда не станет гераниевыми перьями лебедя или солёными колыхающимися бахромками анемон…