Пленница

31.07.08г. – 08.11.08г.



С её рук сорвали браслетки,
С её шеи бусы сорвали.
Посадили средь тёмной клетки,
В кандалы её заковали.
На лице её – влажные полосы,
А на теле – рубцы от плётки.
Спёклись губы, спутались волосы,
Руки впились в прутья решётки.
Заменился румянцем кровавым
Её облик жемчужнолицый…
А когда-то блистала славой,
А когда-то была Царицей.
Помнит – царь, мечом опоясан,
На коне выезжал из столицы…
И струились кудри ярким плясом
По плечам и грудям молодицы.
Помнит томный полумрак покоев –
Поднимались, опускались опахала.
Помнит, рядом с её рукою
Странно-белая бабочка порхала.
Звездочёт сказал: «Примета дурная».
Содрогнулись рабы и рабыни,
Но царица примет не знает:
Что та бабочка? раз и сгинет.
Закрываются широкие окна,
Закрываются двери резные,
И царице расчёсывают локоны,
И поют ей птицы ручные.
Рассыпаясь в угодливой лести,
Пред царицей стоит хитрый советник.
«Слал ли царь мой благие вести?
Одолел ли он полк несметный?» -
«Ах, не шлёт он вестей, царица…» -
«Так пошли ему войск в подмогу».
Исчезают придворные лица,
И уходит царица к чертогу.
Ночью тихо в царских покоях.
Ночью ей всё, как прежде, снится:
Царь приходит с вестью благою
И приветствует свою царицу.
Только что это? Весь гибельно-кровавый,
Горизонт охвачен стал закатом.
Был дворец их погребён под лавой,
Был он взят бесчестным супостатом.
Прибегает советник в ноги:
«Ах, беда настала, царица!
Неоткуда больше ждать подмоги;
Придётся врагам покориться».
Её царь лежал в кровавой луже,
А вокруг него рыдали девы…
И царица плакала над мужем,
Говорила: «Боги, боги, где вы?..».
На руки рабынь она упала,
А вокруг небесный свод кружился,
Армия врагов всё подступала,
И советник сдаться решился.
…А потом… не помнит. Было утро,
Было утро мрачным и зловещим.
Раздавались в тиши поминутно
Крики в плен уводимых женщин.
Только грубые лица чужие
И чужого вождя насмешки…
Чей-то хриплый голос: «Вяжи их!
Поторапливайся, не мешкай!..»
И перед глазами – вдаль дорога,
В логово врага, в лоно страха,
Камни ранят белые ноги,
Впереди – тюрьма или плаха.
Вместе с нею в плен уходили
Её царственные юные сёстры…
А над ними бураны выли,
А пред ними тянулись вёрсты.
Помнит резкие свисты плети,
Вот одна сестра упала…
       вот другая…
И в лицо бьёт жестокий ветер
У ворот чужого ей края.
И с тех пор в темнице холодной
И тоскует она, и томится…
И тоска бьётся птицей безродной
В синих-синих глазах царицы.
И теперь ей служат постелью
Не шелка, а сухие ветки…
Смуглый мальчик в повязке нательной
От пиров ей приносит объедки.
Но звучит её голос твёрдый:
«Покоряться, служить – не буду!..».
И сидит она в клетке гордо
На потеху знатному люду.
Пусть смеются! Есть сумрак ночи,
И в него ей уйти легче;
Гордо смотрят синие очи
И дрожат непокрытые плечи.