Пропитано конформизмом

КОНЕЦ РАЗУМА

Разум шел в меховой-шмеховой шуба-дубе и черевичках по улицам. Подергивая каштановым румянцем, осторожно поглядывал на витрины. Последние его не замечали. Все его друзья оставили горемыку: семеро из них были взяты в плен Че Геварой (кем же ещё, кроме него никого ведь не существует!), а четверо самых близких - Каспар, динозаврик Зимбо, Славик и Баратынский - изнывали от холода и голода в чудовищном замке Изувера Морозко, который сделал их своими рабишками. Разум был хмур всегда и сразу (оп-ля! стишок!). Минуя Сенатскую площадь, вышел к Храму Христа Спасителя, едва видневшемуся под носом. "Кочерга-салага! Нет пасеки - нет праздника!" - проворчал разум и пошел снова к ненавистным ветринам. На ногах его были никчемнейшие черевички. Прическа чесалась и щеки мычали. Зашел в бутик. Молодой человек и девушка в строгих изящных одеждах отреагировали на появление столь необычайного посетителя спокойно, казалось, они всю жизнь ходили в этих одеждах и безупречно соответствовали им. "У вас есть касторка?" - спросил разум и выхватил у мадмуазель белые с блестками ногавицы. Стремглав выбежал на мороз и рванул в леса. "Боже мой! Они убили Гамлета! Ах,нет же! Я всегда ошибался - они погубили Йорика! Его обдало холодным туманом леса..." Его обдало холодным туманом леса. Прожорливое небесное марево насытилось и начало растворяться. Вместо него появились похабные звезды - непоседы и матершинники. Разум пробирался по сугробам, пока деревья приобретали чернотонкомотобойный вид. Ночные пернатые котики бесшумно и от этого тревожно начали кружить над раздетыми кронами, как комарики над сосудами. Волков не слышно, не видно, не было. В этом лесу никто не делился на чужих и своих, млекопитающих и спиртобухающих... А волки не делились даже на кабелей и самок. Они делились на части, только на части. Особенно тогда, когда глубокой ночью стаи темпераментых азербайджанских кочевников совершали в лесу облавы и на скаку протыкали животных алчущими орудиями. И конечно орали "вай-вай-вай!!!". На следующий день ловкие южане будут вести себя преспокойно, они будут стоять - каждый в своей обители - и ничего не говорить, все говорит слово, предначертанное на каждой из их обителей, и слово было "шаурма".
А тем временем разум находился в позе натурщицы художника Чекрыгина, застряв одной ногавицей в снегу. Вторая лопнула на морозе. Мороз почувсвтвовал легкую оплеуху. "Не сердись старина. Я уже никого не боюсь..." Разуму теперь совсем не нужен был конец, но именно теперь он и пришел.


............. ................. ........ ............
ПИСЬМО ИЗ КАЛИНИНГРАДА

Здравствуйте, дорогая редакция. Пишу вам это письмо, оглядываясь на ту землю, что всегда со мной, исконно русскую землю. Нет, я не ошибся. Существуют сведения, что Кенигсберг веке в 11 или 9 принадлежал нашим номам, или мандаринам. Не помню, как назывались тогда наши президенты. Я не Иммануил тот самый, и дело в ж... шляпе. Был-то Гриня, сосед мой по площадке, только не лестничной, а волейбольной - все же мы в юности спортом увлекались... А сейчас не любим. Особенно Гриня. Он умер 4 года назад на кладбище. Он-то и был Иммануилом. Безгранично горд, что был дружен с таким масштабным человеком: родился в Калининграде, учился в Калининграде, работал через дорогу, даже сидел в Калининграде. Это ли не ярчайшее свидетельство назойливого провидения! Гриня был чемпион во всем: парусным соревнованиям, волейболе, гребле в песочнице, пребывании в вытрезвителе... 18 дней в вытрезвителе!!! Впрочем, было бы больше, только он оттуда сбежал. А как, я не знаю - Гриня рассказать не успел.
Дорогая редакция! Возник у меня к вам такой щекотливый (вернее - животрепещущий) вопрос: каким это боком страусы занесли свой хищный грипп на Хоккайдо? Брат моего дедушки в ту самую русско-японскую кампанию оказался в плену у алеутов. Алеуты были настолько им восхищены, что из обычного плена перевели горемыку в почетный. Учитывая специфику северных рубежей страны восходящего солнца, доверенные деду Коле гейши пили не хуже нашего. И все же Николаю Эдуардовичу сталось на чужбине совсем горько, совсем тоскливо. Умер он в 1923 году. Японские штурмовики к тому времени разыскали тонны наждачки для собственных, представте себе, зубов... Клыков! Империалистический вирус мусолил родину суши и тамагочи, вместе с ней и весь ее народ, самодовольно чавкал, сгорбившись на циновке, вторя западному волку злорадной фальшивой улыбкой. Отважный морской офицер дед Коля помер еще до того, как познакомился с Акутогавой. Последний мучал себя дольше и покончил с собой в двадцать седьмом. Троцкий за бортом, Ленин в музее, нэпман трепещет... Балаганов с Паниковским гирю пилят.
Так я отвлекся! Перенесемся в наш мутный 21 век, который живущие ныне поэты называют "жестяным"... Хе, поэты, блин, жестяного века. А век успел притомиться-то... без отпуска 5 лет всяк ли может? Даже таперешный президент (хрен буду с большой буквы его писать), ненаглядный наш, - и тот не может.
Уважаемая, высокочтимая редакция! Я могу. Но не буду. 21 век не поймет ведь. Конкуренция и все такое. Еще объявят меня, оболтуса, текущим веком, веком прогресса и созидания. А мне всего-то любопытно... Это правда страусиный грипп на Хоккайдо разгорелся, или я снова пишу несчастной маме? Она будет плакать. И в который раз её ко мне не пустят, скажут: "У нас слишком тяжелые пациенты". Неужели всё так сложно? Слооожна

................................................... .
ОПЕРАЦИЯ "ПОГРУЖЕНИЕ"

На сталелитейном заводе «Зиккурат» разыгрался пожар. Бригадир Кишлак-Заде был уволен заживо. «Теперь я и для тебя – призрак» - сообщил он жене по телефону и бросил трубку, словно мерзкого гада. Жена уныло вздохнула, помянув любовника Николая: «Эх, похоже, мало мне оборотня в погонах. Призрак, понимаете ли, нарисовался. Может быть для полного счастья придётся подарить свету сыночка… по имени Гарри… Поттер?» Выходя из подъезда с амбициозной целью проветриться, Мария сунула в зубы сигарету неизвестного происхождения. Очутилась в скверике, который местные дауны окрестили ****овитый Питомник. Тут Маша встревожено повела головой, пытаясь найти лицо. Подсказкой, ключом к обнаружению этого лица послужила песня. Заросли папоротника и крыжовника обволакивали следующие строки:
Оттого ль, что пахнет липа
Иль река блестит
От тебя, такой красивой,
Взгляд не отвести.
Пред взором её предстал Гоша, сидевший на скамейке, вернее на её спинке. В руке мерцала бутылка дешёвого портвейна. Рядом восседал Курылёв и невозмутимо насиловал гитару.
«Садись!» - призывно подмигнул Гоша.
«А вы кто такие, чтобы вот так…» - испугалась было Маша, но будучи поверженной сияющим, пусть и подвыпившим кавалером, заключила чудака в объятия.
«Не бойся, ховрюшечка, сейчас нам предстоит феерическое мероприятие!» - громко прошептал Гоша. «Называется Операция «Погружение» - скромно уточнил Курылёв.
«С тобой я готова лечь на любой операционный стол,» - простонала Маша на ухо Гоше. Ухо было в миг охвачено приятным волнением. Вопрос состоит только в том, в какое именно ухо пропела девушка свою изысканную трель.
«O’k,» - решительно отреагировал юноша. Оставив гитариста бренчать в ****овитом Питомнике, счастливая парочка отправилась на мыс Модной Одежды. Их взгляды слились в единый долгий, страстный, трагикомический взгляд.
А потом пьяный Боян-сапожник Никодим донёс миру легенду о том, что когда-то молодая женщина и блондин-повеса, не сумев преодолеть суровую любовную интоксикацию, бросились в сине море с мыса Модной Одежды.
А тем временем Гоша сидел на знакомой утоптанной скамье и давился слезами да дешёвым портвейном.


............................... ......... ........................
ТРАМВАЙ ЛЮБВИ ПО УЛИЦЕ ***ЧИТ

Андрей забыл не только окончательно, но и давно. Шар окровавленной плоти отныне не пульсировал, отчего сделался менее предсказуемым, а вместе с тем и неинтересным. Так что теперь, если всё вымерло? И не было на свете могилы, которую нашел бы хоть кто-то и прочёл на плите "Помним... Любим... Скорбим..."
"По счастью безмятежному
Пиписькой проведу.
Иду по миру вешнему -
Дуду в свою дуду."
Эту песенку Андрей придумал давно, ещё будучи пионЭром. Последний год пионЭрии совпал с годом её отмены.
"Комсомольская дружина ускокала от меня!" - покатывался обделённый юноша, придавленный внезапно родившимся диким и капризным рынком.
А она была накрашена, как последняя проститутка... постперестроечный переполох. А сам Андрюха был, видимо, последним товарищем и первым гражданином. Излом эпох проехался по самой по груди голубоглазого парниши. Андрей из последних сил приподнял опухшую голову и успел разглядеть удаляющийся, дребезжащий всеми своими материальными благами, трамвай.
"Э-э-э......" - просипел умирающий человек. Его потом спасли, но было уже поздно...
"А я живой, когда я сплю.
Когда не сплю - на всё плюю.
Вот потащу любовь в кабак!
Ведь я ж естественный дурак."
В это время отец Осип пил чай и смотрел "Истории в деталях".


.........................................
ДУРКОНЫРКА И АЛЬФРЭД

Желание отомстить за деда, лишившегося правой печени под Мукденом, обуревало Дурконыркой. Интервенция зашаталась в конвульсивно-пульсирующих спазмах. Дурконырка вломился в Крым и перерезал кабель японцу, который был татарином. По этому поводу Вахтангов поставил пьесу «Дурконырка», а Вертинский исполнил проникновенно декадентский романс «В бананово-лимонном Дурконырке». Наконец, Маяковский уже после героической гибели Дурконырки в 25 году от рук пьяного тестя написал поэму «Асфальтом дышит Дурконырка!».
А пока Дурконырка вынюхивал Врангеля. Вынюхивал-вынюхивал и… последнего всё же снюхало с севастопольского парапета. От радости Дурконырка разрешился сыном Альфредом – предтечей Шнитке, только постарше и не композитором.
*****
Впрочем я и есть Альфред Дурконыркович Эпштейн-Фокин. Отца я почти не помню – мне было неполных 5 лет, когда он трагически (но не без пафоса!) ушёл в Вечное.
А я, ваш покорный слуга, с 39 по 54 годы находился в лагерях, ссылках, штрафбатах – короче – просрал всю молодость. Но потом всё в гору пошло – женился на Василисе Премудрой, разрешился детьми – Николаем Пурпурным, Анжеликой Варумной и Валентином Гламурным. Первый погиб в Афгане, вторая – стала рок-звездой и наркоманкой, а третий – вовсе педик. Тихое семейное счастье.

.................................................
ОКТЯБРЯТСКИЙ МАЯТНИК

Средь могучих кафтанов пробирался я к школе. Будучи октябрёнком я даже умудрялся быть отличником – отличался своими глазами, своим детским фефектом фечи, не до конца исправив его с годами, да и всем остальным… В общем был я помпадурен. А кафтановая аллея будто возомнила себя боевым укреплением, разделяя мой дом и школу, только это было не круглый год… и неясно, что она защищала и укрепляла – мой дом или школу? Наверное, первое. После школы я приходил домой и совершал обет. После обета я приступал к урокам и погостам, а порой отправлялся ненадолго к бабушке Наташе, что жила (и сейчас живет там же) на опушке, что жила на макушке, что жила на лягушке. Надо полагать, лягушка – это вся наша планета – тоже в волдырях вся и квакает. Бывало и так, что наведывался я и на дачу показаний, где жил меланхоличный, вечно хворавший Рыжик, бабушка Зоя и её великолепные борщи и вареники. И, конечно, как все дети я ходил в изостудию. Вы знаете хоть одного школяра, не посещающего изостудию? Если знаете – не обращайте на это внимание, ибо даже те, кто с роду не был причастен к изобразительному искусству, несомненно посещали изостудию. А ещё у деда Володи я бывал в сторожке: мы ели «полевую пищу» (ах, вкуснотища!) и просто очень дружили. Он и сейчас живой, слава Богу.
Потом октябрятский маятник остановился. Не потому, что я первый раз в жизни влюбился, не потому, что баб Зоя видела свою последнюю весну на земле, не потому, что был на тот момент не октябрь, а потому, что я подрос и снял с себя этот орден с изображением курчавого позолоченного мальчика. Кто это мог быть? Не уж-то Ломоносов в детстве, сфотографированный обычным архангельким фотографом, а не Дагерром каким-нибудь?
В очень скором времени октябрятский маятник умер для всех детей.


............................................................ ...........
ОБЫКНОВЕННОЕ ЕСТЕСТВОЗНАНИЕ ИЛИ КЛАДБИЩЕ ДОСТОПРИМЕЧАТЕЛЬНОСТЕЙ

Он плевал каждое утро на подоконник соседа, жившего сверху. "Пиццу заказывали?!?!" - орал, как весенний кот разносчик пиццы, безуспешно пытаясь прорубить дверь огнетушителем. А плевательных дел мастер долго и счастливо умирал, пока не умер, и не просто так из потехи скончался, а умер в один день. Из противоположного окна высунулась ворона и, почёсывая свой подбородок, принималась нескончаемо выхрипывать: "Кхм, кхм, что пррроисходит?" Внизу, прижавшись к бордюрам, стояли автомобили, но никто, кажется, с доисторических времён по этой дороге не ездил. А вот асфальт клали здесь регулярно и очень качественно. Лишь неухоженный, ворчливый, хотя и жизнерадостный (о последнем правда мало кто мог догадаться) эмигрант Никодим каждое утро ехал на своём велосипеде, перегруженном стеклотарой и тряпьём, в сторону окраины. Город был не большим и не маленьким, но окраину почему-то можно было учуять за каждым домом. И вот, по старинной привычке, словно отправляя вековой ритуал, Никодим задирал голову ввысь, озаряя улицу лохматой золотистой шевелюрой, и до тошноты раздражающим голосом реагировал: «Завтра, пернатушка, я любопытный твой клюв сдам в музей естествознания! Ишь какая!» А ворона вдогонку бросала вишнёвую косточку, снова попадавшую в изумрудную бутылку. Потеряв равновесие, Никодим снова падал набекрень, половина бутылок разбивалась. Именно этот звон оповещал население о начале комендантского часа. В этот момент разносчик пиццы нацеплял на своё щуплое тельце 18 заслуженных орденов, золотой шлем, выходил на улицу и взгромождался на одну из вечно припаркованных машин. Он начинал вертеть головой в разные стороны, а наиболее рассеянные, забывчивые граждане, завидев сверкание золотого шлема, превращались в гвозди. По окончании нынешнего комендантского часа орденоносец собрал гвозди – 15 штук – и смекнул, что этого, пожалуй, хватит и отправился сколачивать гроб плевательных дел мастеру.


.................................................
ПОДЖАВАХАРЛАЛСЯ

Мишель Фуко, магистр чёрного и белого постмодернизма, и в наши дни способен быть актуальным… ну, как вопрос повышения зарплаты бюджетникам. Вот Константин в пример: не пьёт, не курит, но зато уж как он любит! Фукофилы знают о том, что какой-то свой турболингвистический труд французский Мишка разделил на секс и политику. Казалось бы, пришло время зевнуть – ан нет! Вот Константин - в личной жизни, так сказать-с вопиющей и возалкавшей, прищемлённой и пернатой, преломлялся только сквозь призму политического пестицизма. Как только приходил в свою альма расчудесную матерь, начинал приставать к каждому: «Хочешь секса?», не придавая значения тому, что мог обратиться к бритенькому аспирину-аспирантику или престарелой уборщице-в-чепце. «В конце концов, кто в наше время обращает внимание на такие мелочи?» - объяснял он и, приметив очередную жертву, лирический герой стремглав бросился к горячо любимой преподавательнице. Вечером я спросил его: «Как дела?» А он: «Да ничего, даже классно поджавахарлался. Такая краля!»


.....................................
ВОТ И ВЕРЬ ТЕПЕРЬ

Когда-то работал я пластическим хирургом. Клиентура разношёрстая попадалась, разнобокая и разнотравная. Меня искали люди из военкомата уже 18 лет, хотя я служил 4 года в Питсбурге послом Недоверчивого Корпуса Воздушных Дипломатов, что, впрочем, являлось сторонним проектом… ну, всё равно, что заниматься крупным бизнесом, будучи депутатом Гос-ударственной Думы. Я не первый год получал грязное баблище в Клинике Продажных Шарлатанов, как вдруг приходит капрал норокопательных войск и говорит: «Гнида ты позорная! Заслуженный мастер всех поясов? Спасатель отпрысков ичкерийцев и хазар? Воскреситель бонапартизма? Тёмная лошадка пресловутой сети гуманных насильников? А в русской армии как?» «Хорошо»- отвечаю. «Тебя там, поганка ты мягкогубая, не было! Когда ранили генерала Простатенко, ты где отшивался?». «Я зашивался» - хрипло выдавил я. «Ладно, доктор, сейчас приплывёт мексиканский траулер и подарит тебе бутылку текилы, и ты, человек неприкрыто-наивнейший, умрёшь в седьмой раз в своей жизни.» «А пусть… Я бессмертен. Хотя нашёл, чем гордиться. Вот если бы беспамятен – даааа… Удача. Пошёл вон, таракан про-мозглый!» И капрал в постыдном реверансе выстрелил себе в проездной билет.
Хирургия меня берегла. Особенно трепанация черепа. Бывал у меня по этому «ну-и-вопросу» один важный индивидуум. Звали его Брешко-Брешковский. Когда он посмотрел мне в глаза, я понял, что есть люди страждущие скорейшей жизни. Что ж, пришлось помочь. После этого я завязал с хирургической практикой… Вы не спросите почему? Да потому, что он обладал таким взглядом, что я решил, будто не имел права появляться на свет. И этот всесильный, метафорически-метафизический взор намекнул мне, что нужно ехать в деревню и зачинать натуральное хозяйство. Семь лет я хозяйничал в хуторах Воронежской и Алтайской губерний, а потом меня убил пьяный охотник.



<РАЗВЕ ЛЕТО ТЁПЛЫМ БЫЛО?>

Люмпен, уткнувшийся в Восток спрашивает:"Где здесь йа? Где капля мелкопоместного клевера?" - и удаляется во фрак. Разумеется, Котовский набил динамитом всю чашу и предварительно разочаровал потенциальных ганкстеров. Луженецкий молчал. Марина Иванна вздохнула: "За свою наиправеднейшую жизнь выкурила четыре кило травы, выпила пятнадцать ящиков водки.. И надо же было вляпаться в историю!?" Её никто не жалел, кроме старшего и единственного сына, лузгающего в поисках заработка сантиметры необъятной родины. Луженецкий молчал. Тут тишина Луженецкого была перебита Челюскинским Клином, как называли Павлика. Агний Музобозович Серванто, интересующийся эксцентрикой сия небывалого экспоната антисовременности, посвятил непризнанному генерадиусу "Опус од вух опора Х":

Идёт, качаясь, Павлик,
Неоновый, как жук.
Он стал почти что карлик,
Его клюёт индюк.

Индюк, возможно - кличка,
А может и индюк.
Но Павлик же безногий -
Куда же он пойдёт?

Несомненно, все неоглядно поняли, насколько Горбуньков стремиля высвободить некоторые несвободы и небоскрёбить небосводы. Увы, не хватило эфирного газа. На что и был составлен удовлемрачительный договор. И возобновляясь в кисельном пруду, я переодически вставал проснуться. Потому что не выспаться в выходной, если в будни спишь по 5.45. Так же и спишь. Глаза орут: "Почеши нас!", - красные и пульсирующие, в кипи, состряпанной из натюрморта. Грех возмущаться. Давайте устанем возмущаться! Может быть, Господь воспримет это как новый долгожданный виток в нашем ржавелом развитии. А может быть и нет - тогда легче.