память на память

       Часто успех пахнет грешной потехой,
 Гулом в ушах растворяется эхо
 От шума похвал. И от грохота смеха
 В знамёнах победы зияют прорехи...

       Мне лихо, но тикают тихо часы,
 Разделяя дорогу на две полосы.
 Обгонная, как и стабильная- чёрная,
 Всё белое- в штрихе промеж разделённого...





 Не особо осознанно вся жизнь человека подвержена духовному самогонению (так хитро созвучному с самогоногонением) в вечном поиске. Между прочим самогон этот поиск подстёгивает, всячески размачивая само существо как посудомоечную губку, а затем выжимая ручьями слёз, и слава Богу если они стекают в раковину, а не на плечо милой сердцу подруги, или друга. Опустошению, влажной уборке и проветриванию способствует водка ежели стирать, нарушать границы рекомендуемых и допустимых для сосредоточения в состояниях поиска объёмов и норм, не принося при этом свежести ни мыслям, ни дыханию. Головную боль, головокружение, слабость, тошноту и прочие возможные синдромы похмелья здесь поминать и не стоит, учитывая тот факт, что читатель в большинстве своем прекрасно осведомлён о них в наше пьяное время, в не менее пьяной нашей Отчизне. Когда же разум трезво, ясно, осознанно и рассудительно выполняет свою работу, то часто просто из скуки начинает искать себе занятие, морочить внешнюю, воплощённую в отражениях часть сознания. Что толку? Слишком мало живых существ понимающих, знающих, сведущих. Либо сложно, либо совсем невозможно подойти близко к истине,не пройдя перед этим все круги ада, и не ослепнув от всей красоты мироздания, иначе не вкусить его тайн. И если мы всего лишь крошечная ячейка бесконечно непостижимого, совокупного объёма воспоминаний, то и у этого кульминационно- великого путеводителя и наставника судеб (не реформатора и не вершителя их), рождающегося под именем Высшего Разума в головах слабых и дышущих страхом, нет возможности всё понять, осознать и переварить до конца в бездонных котлах фабрики мирового мыслительного процесса. Причиной отказа от хранения верных ответов я вижу их ёмкость, неудобность и ненадобность,экономия свободного места для новых загадок. И часть его обязательно будет заполнена всё появляющимися искателями, заново новорождёнными головоломами, рядами мучимых жаждой познания, стоящими, идущими, бегущими наперевес с лопатами, предназначенными зарытой и сокрытой песками времени истине. За спиной память, в глазах память, перед лицом память...
       Кажется я успел уловить резкий как хлопок звук чего- то громыхнувшего в воздухе, чему он мог принадлежать осталось загадкой, да и был ли он?.. Потом всё быстро и равномерно затянула багровая мгла и тьма. Тянулась вечность за вечностью... Безразличная мука стороннего наблюдателя замёрзла одной стонущей нотой в абсолютном нуле безграничного космоса пустоты. Лишенный возможности мыслить, реагировать, решать и действовать. Не на что опереться, некуда пустить корни. Самое сердце противоречия полёта и падения. Застывшее, молчащее сердце пленного взора, запертого собственными задёрнутыми на века веками. Пленного взгляда, пленённого, опьянённого, очарованного собственными проекциями и фантазиями, лишённого возможности осязать и наслаждаться ими наяву. Окаменевшая в стремительном неземном порыве бурлящего потока гамма чувств. Стойкий, нерушимый столь же, сколь и нерукотворный пьедестал равновесия квинтэссенций обжигающего пламени и обжигающего льда, живущих друг в друге условной, нарисованной гармонией. Вечность за вечностью... Тишина, темнота. Ощутимая тяжесть притяжения, давящего и тянущего невесомое пёрышко к земле, к пыли и грязи должным обесчестить его белизну. Вечность за вечностью...
 Внезапно снизу вверх и чуть вправо, на северо- восток, как я условно обозначил для себя её направление, проскочила искра, оставляя едва заметный, пылящийся лунным светом хвост. След, аккуратно лёгший поверх отпечатков холода на обледенелую корку разума.
 Шок, боль и скрип сдвинувшейся с места мысли, ржавой торпедой толкающей пыль и рвущей паутину, летя прочь от опостылевшего отсека. Боль искрящейся вспышкой, теперь одна не предвещала другую. Объединившись в своём стремлении, синхронными радужными канонадами они рвали сознание вклочья. Лёгкие выдавили еле слышный хрип, вместо должного быть на его месте стона, и я его услышал...
       Должны ли были зародиться во мне какие- нибудь эмоции на этот момент, не знаю, вполне возможно... Возможно они и присутствовали, и витали вокруг незримыми векторами облегчения и отчаянья. Внезапно растормошённый рассудок все свои силы бросил на изучение, поглощение и отторжение боли. Отбив первую атаку внезапности изменения конфигураций, он направил свой взор внутрь, на оценку вреда, нанесенного внешними воздействиями, эффективность и функциональность скрытых протекционных систем. Только убедившись в тотальности разрушения и понесённых потерь, в отсутствии возможности скорого восстановления он принял решение о снятии блокады с двумя возможными исходами: капитуляцией, либо самоликвидацией. А миг спустя уже создавал иллюзию сдачи своих потрёпанных сил на милость внешнему миру, делая это впрочем черезчур медленно, тщательно обрабатывая данные разведки в лихорадочном поиске возможных путей отступления... Небо на горизонте из грязно- серого с проседью, ослепнув от вспышек молний, стало наливаться синюшной чернотой. Налетевший вместе с тем ураганный ветер, подгоняемый плётками электрических разрядов, уже смёл всю гарь и копоть минувших сражений, подогнав под одну гребёнку, сравняв всё в цвете и даже рельефе...
       "Вячеслв Алексеевич, вы меня слышите?" Вопрос не застал врасплох, и даже не заставил вздрогнуть, но в груди вдруг всё перевернулось. Обращались по всей видимости ко мне, хотя нельзя было сказать со стопроцентной уверенностью, возможность видеть, созерцать была утрачена в неизвестных боях на несуществующих в реальном мире полях сражений.
"Вячеслав Алексеевич!.."- вопрос повторился. Заставлять спрашивать в третий раз показалось уже невежливым и я попытался кивнуть головой, потом предпринял ещё одну попытку, и ещё одну, ни одна не увенчалась успехом. Ждущий ответа молчал, и было непонятно, то ли он ушел, не дождавшись ответа, то ли мои потуги к совершению физического действия возымели должный эффект, и он продолжал ждать и наблюдать. Разомкнуть пересохшие, потрескавшиеся губы удалось с первого раза. Оставалось оттолкнуть язык от нёба, толкая при этом из лёгких воздух, преобразуя гортанью шелест выдоха в гул звучного "а-а". "Хорошо, отдыхайте"- произнёс голос. Тихо шепчущего шарканья тапочек уходящего я уже не слышал, проваливаясь по чёрному, с жёлтыми и зелёными прожилками фосфоресцентно прозрачному тоннелю. То что было прозрачно- просвечивалось окружившими тоннель синими, оранжевыми и сиреневыми призрачными звёздами. Фосфоресцирующее- пульсировало, толкая отливающую всеми оттенками золота кровь. К ушам прильнул басовитый голос бъющегося сердца. Создавалось ощущение, что я лечу по бесконечному пищеводу бога, тело которого соткано из драгоценных металлов и каменьев. Наконец полёт прекратился. Окружавшие меня необъятные колонны взмывали куда- то ввысь и терялись там, под куполом невидимого глазом свода. Невидимого просто потому что взгляду не хватало сил дотянуться до него. Пол пестрел чёрным, красным, коричневым, жёлтым всех оттенков богатейшим, пресыщенным рисунком лакированного паркета, в чистоте и блеске которого отражения переплетались с изображениями, кои разглядеть и разобрать можно было лишь отдельными небольшими деталями, сливающимися в то целое, что никогда не будет доступно человеческому воображению. В глубине зала, чуть светлее всего остального выделялись фигуры, разглядеть которые можно было лишь приблизившись. Пройдя несколько сотен метров стало видно, что горит огонь, а вокруг него фигуры отбрасывают на стоящие вокруг колонны пляшущие тени. Демонические эти пляски всколыхнули в душе что- то, тени все были знакомы, я лишь не знал их имён... Неровный,неверный, неясный, тусклый свет пробудил миражи, обложил их цветами и экзотическими фруктами, предлагая на пробу, не презентуя никоим образом смутно- знакомые блюда,не оглашая чинов и имён... При более близком рассмотрении, в кругу огня обозначились два пышных кресла с филигранными витыми ножками и подлокотниками, обитые бледно- зелёным, потускневшим от времени бархатом. в одном из них полулежала, подогнув под себя ноги русоволосая красавица. Совершенство, образец свежести и юности, читающийся в каждом изгибе тела и сиянии шёлка её белоснежной кожи, столь нежной, что материал обивки кресел стал казаться грубой, истертой, заплатанной мешковиной. Мягкость глаз чуть придушила моё дыхание, едва я окунулся в неё, и захотелось утонуть и задохнуться и погубить себя окончательно в этом сером и голубом с песчинками бархата тех кресел и каплями весенних солнечных лучиков. В шутливом же взгляде, предлагающем присесть напротив, рядом с ниточками сладкой юной весёлости и шалости, протянулись острые иглы ума и спицы памяти и опыта десятков тысячелетий...
 "А я уже потеряла тебя"- почти пропел сладкий, нежный, любимый, и знакомый до рези и боли в мозгу голос. Колени подкосились и я снова провалился в тьму огней... "Попробуйте открыть глазки"-ласково произнёс другой, незнакомый женский голос- "Вот так..." И я снова закрыл глаза, вернее уже зажмурился от режущего, непривычного белого света и белых теней. Глаза медленно привыкали к полумраку, я повернул голову. Единственное окно было плотно зашторено, всё окружение накрахмаленно- белое. "Не шевелитесь"- попросила женщина, до этого просившая открыть глаза, рядом с ней стояла ещё одна, не одетая в белое. Мягкая полуулыбка грустных глаз обозначила на лице небольшие морщинки, крылья носа затрепетали, сузились, из глаз полились слёзы и она полуотвернулась, промакнув и собрав солёную влагу в платочек. Немного успокоившись, хотя я слышал, что дыхание её дрожало, она присела на край кровати и взяла мою руку в свою. Впервые за долгую вечность я ощутил чьё- то прикосновение. Для меня же в этот момент важнее было то, что я ощутил свою собственную руку и попробовал слегка пошевелить пальцами, затем на другой руке, с ними всё в порядке. На ногах, всего на сантиметр выглядывая из своей белокаменной гипсовой темницы шевелящиеся кончики их, улыбающиеся под масками ногтей,затеяли шутливую толкотню в обмане шевелившихся теней.....