11-ое сентября

Кажется впервые в жизни, я с таким нетерпением ждал рассвета, а вместе с ним и ненавистного писка шестичасового будильника. Заснуть не удавалось, да и особого смысла в этом, в четыре часа утра, не просматривалось. Витать на границе дрёмы и грёз мне удавалось нечасто, так как организм мой настроен на глубокий, "всласть" сон, в который я сначала окунусь пару раз, вроде как для разведки, а затем ныряю с головой. Самое приятное, что не обязательно задерживать дыхание. Где-то за окном завизжала сигнализация, я вышел на балкон и скурил подряд две сигареты. Затем пошёл на кухню, и привёл её в более- менее божеский вид после позднего чаепития. Перемыл всю посуду, и почистил плиту, протёр пол, нужно было срочно занять себя чем-то ещё. В голове роились мысли, большие и маленькие, злые и добрые, они не давали покоя душе и тревожили её. Ожидание дня грядущего, неизвестность фортуны и осознание строгости и контроля. Было очень жаль Наташу,делящую скромненький диван с двумя сопящими и пыхтящими перегаром гостями. Несмотря на то, что в квартире были открыты все окна и гулял сквозняк, было очень душно. Висел запах давно невыносившегося мусорного ведра, закисшей пищи и алкоголя, выкурил ещё сигарету. Рассвет всё никак не мог решить, рассеивать ему ночную тьму, или сидеть тихо, ожидая команды ото дня, с минуты на минуту готового потребовать своих прав на существование.
 Небо тёмное и хмурое, звезд почти не видно, да и какие звёзды над большим городом, который и сам издалека видится тускло тлеющим, распластавшимся как медуза на земной коре, то затухающим, то вновь асинхронно мерцающим еле- еле бледно- голубым, и в то же время грязно- серым карликом светилом пресловутых Данте, либо же наших родных Аркадия и Бориса. Убывающая луна ярко пробивалась из- под наползающих на неё тучек, и мутные синеватые отблески перебегали по крышам припаркованных внизу автомобилей. Внизу, словно в трансе покачивались чахлые кустики рябины, посреди бульона окурков, бутылок и слюны, благополучно отправленных из окон и балконов жильцами. Все жильцы одинаковы. Одинаковость условий, одинаковость пейзажей, одинаковость грязи. Тот же верх и тот же низ. Внизу перегнивает серость и отходы быта, отвернувшихся от них квартиросъёмщиков. Вверху- иллюзия света, чистоты и уюта, мнимой красоты, которую ваяют руки и рисует воображение. Всё обтянуто маскировочным коконом. Все, кто под ним, лишь ждут своего часа, чтобы раствориться в потоке яда огромного мерзкого паука будничности.
 Затлела очередная сигарета, осталось пол- пачки, ну и хрен, растает вместе с ночью. В радиоволнах грохотали обновки клубных движений, об обносках они не вспоминают и не заботятся, как и все остальные. Грохота не хотелось, но и тишину подпускать слишком близко было опасно. Хотелось чаю, но электрическая плитка никак не хотела греть воду. Сильно озяб, даже начали дрожать конечности, но окно закрывать не хотелось. Очередная паранойя, я боюсь захлебнуться в этой вони. На миг представил себя в противогазе, и улыбнулся, улыбка вышла грустной, нужно ещё закурить.
 Хотя бы горсть тёплых чувств, чтобы приложить к груди и согреться, но все спят. Сплошные союзы и противоречия. Как хорошо, что у меня нет телевизора- больше места для свободной мысли, пространства... Производство, воспроизведение и восприятие. Вся правда о деградации. Мерзко, грязно, грустно и гнусно, деградация тоже правда. Хвала Господу, что не единственная. Нужно купить себе календарь. Зачем всегда нужно напоминать? Будто бы нельзя делать всё вовремя, а ведь не получается, да и скучно иначе. Скоро поспеет чай и будет тепло. Мысли о продрогшем теле заставляют мёрзнуть его ещё сильнее. Нужно двигаться, но неохото. Шуметь тоже не хочется. Можно пойти прогуляться и проветриться, но этот город мне чужд и вместо свежести мысли получат очередную порцию песка, пыли и выхлопных газов. Зевота и голод борятся за первенство в рейтингах потребностей бренного тела, а мозг отметает их совсем в сторону. Боже, моя больная, неспокойная голова, временами я боюсь сойти с ума, мне нужен кто-то, кто сможет поддерживать во мне баланс реальностей, я не могу, и не смогу никогда. Нить имеет свойство обрываться, а на месте разрыва остаются крошки и клочки волокон, складывающихся в многоточие. Крепкий, горячий чай обжигает язык и нёбо,чувствую себя немного лучше. Всего лишь два клетчатых листа, измаравшихся в чернилах и закорючках неровного, лихорадочного, неразборчивого почерка, и небо на горизонте уже приобретает сиреневый оттенок. Все цвета, связанные с синим, окружают мою жизнь, просто люблю этот цвет. Так же как просто люблю писать о чём бы то ни было, так же как просто люблю слушать звуки. Предпочтительнее всего фортепьяно, но и шкворчание чайника дополняет картину, когда к месту и никому вокруг не мешает. Все звуки и есть музыка, добавляющая шарма, романтики, агрессии, вдумчивости. Или помех другим звукам. Расставляю ноты по порядку и кокафония приобретает мелодичность. Мой ритм в данный момент на корню является ошибочным и неверным...
 Как-то слишком озорно перемигиваются огоньки автосигнализаций, синие и красные, видимо взбодрённые не менее бодрыми пацанами, курирующими парковку. Мысли начинают неметь, думать уже не хочется. Внешняя задумчивость даже самому кажется показушной. Все думы как призраки кружатся вокруг одной, единственно живой и светлой. Может быть жизнь не будет меня бить веслом по голове и я успею ухватиться за борт? Захлебнуться просто и приятно, хотя и страшно поначалу, а потом свет начнёт тускнеть, мгла- сгущаться, а глаза- пустеть, опустошаться. Тело как жёлтый павший лист, раскиснет, превратится в желе и по клочку будет растаскано рыбами. Лишь бы пустые глазницы смотрели ВВЕРХ, туда где свет, чтобы не видеть того, что ВНИЗУ, того что СНИЗУ, того что "ниже". Ниже нас и ниже вас, ниже достоинства и даже плинтуса, и почему-то именно ниже, а никак не глубже.


       Вышел из строя, не став дезертиром,
 Спрыгнул с движухи- пустился по миру.
 Руки дрожат не с похмелья, не с холода,
 Топну ногой- станет олово золотом!

       Как мне не стать почитателем окон,
 Бритвой рубя непослушные локоны,
 Пальцем давя на прикрытые яблоки глаз,
 Ловя носом струящийся газ.

       Чувствуя мелкую дрожь всей ступнёй
 Видеть реки и трубы, что под землёй ноют,
 Ворчат, их стенанья слышны в поднебесной,
 Где сам Бог потерял управление бездной...