Перья в ножах

В том краю, где я вырос, контраст ночевал.
(Вот откуда весь мой романтизм.)
Зеленели еще луг и лесоповал,
но уж город чернел и смердил.
Там на сотню бараков – один дворец.
Африканская черная сотня
паровозом летела, облажавшись вконец
на идее достичь горизонта.
Земляки там давали стране угля.
И был каждый десятый непьющий.
И у каждого слова приставка “бля”,
как охранник его стерегущий.
А дворец был похож на вчерашнюю школьницу,
что спилась и пошла по рукам.
В туалетах его заводилася вольница,
пахло дракой и капал "Агдам".
Голубели еще небеса иногда –
свежевыстиранное бельё,
но уже заболела желтухой вода
той реки, куда шахта плюет.
Я глотнул этой тухлой забойной воды
и с тех пор книгу мертвых пишу.
Очень трудно успеть разглядеть сады,
если вдруг не расцвел парашют.
Исполняли шахтеры рискованный трюк,
ежедневно спускаясь в могилу.
Исполинская пасть – дело собственных рук –
так и челюстями поводила!
Электричка дрожала, сбавляя ход,
под собой ощущая пустоты.
Чтоб с ума не сойти, заклинал их народ –
и росли, как кресты, анекдоты.
Мой отец, никогда не читавший книг,
вдруг увлекся Омаром Хайямом,
потому что оправдывал древний мужик
его способ падения в яму.
Так в начале пути жизнь мне сделала шах,
и, конечно, накинется с матом.
Но я все же увидел перья в ножах
и дворцы разглядел в казематах.

1996 г.