На Лондонском кладбище. Былинка

Только со второй попытки через два года удалось мне добраться до кладбища Old Brompton Cemetery в районе Южного Кенсингтона. Да и то пришлось воспользоваться помощью питерской кинорежиссера Валентины Ивановны Матвеевой: англичане слыхом не слыхивали о митрополите Антонии Сурожском.
       
       Лондон
Трава, зеленая зимой.
Строений белые аллеи…
Я тем люблю тебя сильнее,
чем больше хочется домой.

Не ради красного словца
я говорю про эту странность –
незабываема лица
овеществленная туманность,

незабываема река,
тщетой столетий налитая,
незабываема тоска,
в твоих домах пережитая.

И я предчувствую сейчас
тот, долгожданный, как награда,
счастливый возвращенья час,
в котором, словно капля яда,

останется чистым-чиста,
необъяснимая, как тайна,
какая-то твоя черта,
прихваченная мной случайно.

И я еще когда-нибудь,
при пониманье непревратном,
надеюсь о тебе вздохнуть
как о мгновенье невозвратном.
Лариса Васильева

Выйдя из метро “Earl’s Court” и повернув направо до перекрестка, вы попадете на Old Brompton Road, на противоположной стороне которой вскоре вы увидите кирпичные ворота в парк (могил не видно). Длинная липовая аллея кладбища ведет к какому-то зданию. По пути кормили с сыном подбегавших прямо к ногам белочек, выпрашивающих угощение. Народа в этот солнечный июльский день не было видно.

Мы прошагали всю аллею, внимательно выискивая единственный православный крест по правой стороне, но все равно проскочили – настолько скромным оказалась могила святителя.

Метровой высоты православный крест из дешевого дерева начал рассыхаться от непогод, икона Спасителя выцвела, и только крохотная медная табличка: “Metropolitan Antony of Sourozh. 19th june 1914 – 3rd August 2003” говорила о том, кто упокоился на этом месте. По завещанию владыки, он похоронен на Старом Бромптонском кладбище рядом с могилой его матери – Ксении Николаевны, урожденной Скрябиной, где погребено немало русских. Как жил он в скромной келлии за алтарем Успенского храма истинным монахом, так и был похоронен, по его слову, с монашеской скромностью.

Было заметно, что могилу владыки посещают; на ней посажен красивый куст из распустившихся желтых роз. Мы положили к подножию креста купленные по дороге белые хризантемы, затеплили лампадки и приспособили под табличку Тихвинскую иконку Божией Матери. Говорят, что собираются вместо обветшавшего деревянного креста поставить чугунный, но по мне, лучше бы здесь утвердить настоящий дубовый крест с голубцом. Да кто его сможет сработать в благополучной Британии?

Одна из его духовных чад делилась: «В течение последнего года Владыка тяжело болел и было ясно, что скоро осуществиться его мечта – покинуть сей мир, как только Господь разрешит ему отойти. Тем не менее, первое чувство, возникшее после его кончины, была пронизывающая боль невозместимости потери. Мы все осиротели: такого, как он, больше нет и будет ли еще на нашем веку? Но остались его книги, видео и звукозаписи его бесед.

Еще вспоминается, как Владыка рассказывал о том, как он горевал, когда умер его собственный духовник отец Афанасий: «Я долго недоумевал, что мне делать, потому что после такого опыта нахождения духовника просто обойти всех священников или представить себе духовником Стефана, Ивана, Михаила или Петра было слишком нелепо. Помню, как я сидел у себя… и поставил себе вопрос: что делать? И вдруг с совершенной ясностью у меня в душе прозвучало: «Зачем ищешь духовника? Я жив… И на этом я кончил свои поиски».

Мы прочитали заупокойную молитву, приложились к кресту и по длинной липовой аллее отправились в обратный путь. На душе было хорошо. Появилась надежда, что труды митрополита Антония на английской земле не пропадут даром.

Игумения Павла, бывшая настоятельница Елеонского женского монастыря, прислала Владыке в Сремски Карловицы пусть не очень совершенные, но проникнутые любовью стихи:
Блаженнейшему Владыке Митрополиту Антонию

       В день Ангела
смиренное приношение
Первосвятителя Церкви в изгнанье
Песнями ли я дерзаю воспеть;
Перед величием духа, в молчанье,
Смею смиренно лишь благоговеть.

Жизни Святителя – книгу страданья –
Как я страниц прикоснуться дерзну?
Старца великого переживанья,
Подвиги – я ли, поняв, изъясню?

Пастыря доброго, в дни испытанья,
Господом данного Церкви Святой,
В гласе немолчного я ликованья,
Радостно преданной славлю душой!

Авва любимый! Твое состраданье
К немощам чад Твоих мне не забыть!
С благостной лаской даешь назиданье,
Чтобы объятья с прощеньем открыть!

В светлый день Ангела, в скорбном изгнанье,
Сердцем, исполненным светлой любви,
Близких, далеких – всех чад послушанья
С тихой молитвой благослови!

ДУША ГРУСТИТ О НЕБЕСАХ
Что происходит с душой осенью? Она словно собирает тайные плоды ушедшего лета и прячет их до срока в глубоком тайнике. Мне нравится осеннее неопределенное состояние внутри. Все чаще заглядываешь в себя, стараясь принять свое новое «я»; а оно и тяготится, и внутренне радуется перерождению, и делает медленными твои раздумья, и заставляет чего-то ждать, и грустить, и надеяться, и даже всплакнуть в одиночестве мужскими невыплаканными слезами…
       
       НОЯБРЬСКАЯ ГОСТЬЯ
Моя печаль все шепчет мне
О днях осеннего ненастья,
Что краше не бывает дней –
Деревья голые в окне,
Луг, порыжевший в одночасье.

Все шепчет мне, что осень – рай.
Все хочет повести с собою:
Как тихо после птичьих стай!
Как славно стынет сонный край,
Одетый звонкой сединою.

Нагие сучья на ветру,
Туманы, вязкая землица –
И снова шепчет: все к добру,
И если я глаза протру,
То не могу не согласиться.

Как объяснить, что не вчера
Я полюбил ноябрь тоскливый.
И стоит ли… Моя сестра,
Печаль… Ненастная пора
Со слов твоих – вдвойне красивей.
Роберт Фрост, США, перевод В.Торопова
 
Нам, видно, не прожить без времен года: со сменой лица земли меняется настрой души: лето разохочивает, заставляет разбрасываться, радует полнотой жизни:

Идти в полях дорогой дальней,
Где тишина, где пахнет рожь,
Где полдень душный и хрустальный
Так по-знакомому хорош.
Идти и встретить ветер теплый,
Кусты полыни, вольных птиц,
Да странника в рубахе блеклой,
Да спины наклоненных жниц…
Наталия Крандиевская-Толстая

 Осень тихо собирает по крупинке зернышки для запасов души:

Опять пришла пора дождей,
Листвы, летящей в воду,
Когда спокойней, но острей
Мы чувствуем природу.
Во мне осеннею порой
Спокойно зреют чувства,
И это ближе к грани той,
Где властвует искусство…
Виктор Гончаров
 
Зима – пора неустанной внутренней работы, яркого горения, которое выливается в творчество;

Какое лето отстояло!
Какая осень отгорела!
Вот-вот снега, как одеяло,
Падут. И станет белым-бело.
И станет память, словно заметь,
И павшая потом пороша.
И ничего нельзя исправить,
Итоги прошлого итожа…
Андрей Шацков

 Наконец, весна оживляет тело и душу, возгревает надежду, заставляет забыть прошлые неудачи и опять воспарить в небо…

Душа грустит о небесах,
Она нездешних нив жилица.
Люблю, когда на деревах
Огонь зеленый шевелится.

То сучья золотых стволов,
Как свечи, теплятся пред тайной,
И расцветают звезды слов
На их листве первоначальной.

Понятен мне земли глагол,
Но не стряхну я муку эту,
Как отразивший в водах дол
Вдруг в небе ставшую комету.

Так кони не стряхнут хвостами
В хребты их пьющую луну…
О, если б прорасти глазами,
Как эти листья, в глубину.
Сергей Есенин

И сладко, и горько, и уютно, и непривычно поначалу в хорошем человеке душе осенью…

Пожелтели поля и пожухли, в небе гуси построились в ряд, но березы еще не потухли: словно белые свечки горят. Стало грустно, и голо, и пусто посреди обнаженных ветвей. Осыпаются листья и чувства, запер лето на ключ муравей. Грусть осенняя непостижима! Скоро выстелит землю Покров. Полетят миллионы снежинок из высоких Господних миров. Улетают последние птицы, ты глядишь в опустевшую даль, и в глазах у тебя золотится отгоревшего лета печаль. Владимир Скиф.