***

Отвергнув тело, потеряла - не то, что б радость, выход в боль.
Всё наизнанку - одеяло, накал желания, любовь -
Не секс, а может, секс, не знаю - не знать ответы привыкаю -
Плыву за телом и не знаю - во что сама с собой играю.
Азарт былой, восторг эмоций - потух радиоактивный стронций
В моей расплавлено печи. Теперь чего? - кричи, молчи! -
Всё так бездарно, так едино! Дельфины выгибают спины -
Из моря в небо - и назад - опять сверкает в брызгах зад,
Столь непохожий на дельфиний, утративший упругость, синий -
Плоть так бездарна и слаба, когда в охотку, что она -
Готова подражать любому - творению природы, злому
Пороку, но скорей, себе - в постели, на волнах - везде!
Не уцелели в гонке нервы - тот выжил, кто покинул первым
«Титаник» в океане бурь и очертил барьер: «Всё дурь!»
Остались вечные стихи над затонувшими - легки! -
Так вряд ли удалось бы мне - я о свече в стихах - огне,
Мерцающем то в феврале, то в зазеркалье. На столе -
Слеза стекала с ночника на все грядущие века.
       ___________________________________
Я не знаю, по каким приметам, твёрдо понимаю: это он.
Все вопросы в мире безответны, жизнь непредсказуема, как сон.
Из иллюзий на озябших ветках состою, который год подряд.
Все мои приметы - в чёрных метках, я не знаю, кто заглянет в сад.
Распугает кто продрогших галок, коршуном расплаты воспарит,
Страхи убаюкает стихами, голову рассказами вскружит.
Кто в ночи охотиться нагрянет - значит, ещё есть чего делить,
И когда с рассветом солнце встанет, кто мне скажет:«Может, стоит жить?»
Я не знаю, по каким приметам, угадаю сердцем - это он.
Есть вопросы, но ответов нету, иллюзорна явь, как вещий сон.
К вечеру роса опять ложится на траву, примятую, как день.
Чему быть, тому дано - свершиться, невзирая на заплывы в лень.
Все деревья напряглись заметно - чуют лесоруба и топор.
Сад хорош был неприглядно чем-то - чем? Не знаю, не вступаю в спор.
Я живу, жила уединённо, буду жить в своём немом саду -
Незаметно внешне, утончённо, безымянно и не на виду.
Буду птицу приручать на зёрна - золотые - часть меня самой,
Буду неприкаянной и вздорной, с опьяневшей, буйной головой!
Ворона пророчеством пугала под провалы памяти моей,
Ибо, наконец, его узнала: это он - всё чётче, всё ясней!
       ________________________________________

Ты планы строишь - будущее в них
Проносится летучим кораблём.
Мой собственный, окрепший в бурях стих,
Толкует беспрерывно о своём,
Живёт раскрепощённо без меня,
Раздал долги, окреп и забурел,
Судьбинушку нелепую виня,
Что, мол, хозяйку строчек проглядел.
И что простор - для тонущей души -
Ему важней, чем недалёкой мне,
А рифмы его тем и хороши,
Что в них - конкретность - а не бег во сне.
Я устарела. Я сошла на нет.
Я стала отдалённой и немой.
На все вопросы - истинный ответ:
Ответов нет - в них крой совсем иной.
Тружусь над сопричастностью к себе -
Пускай в словах, что тоже подойдут
Для воплощения крестов в судьбе,
Которые, скорей всего, не тут,
Где тень - пунктирной пулей по стихам
Уносится гортанно в синеву.
Я знаю, всё свершилось. Это там,
Что здесь свершится, то не наяву.
 ______________________________
Муза бросила якорь. Она села на мель.
Она стала покорной и прозрачной, поверь!
Как молчание - тихой - упираясь в покой,
Она стала бесполой и безмерно иной.
Она сбросила крылья - вышло бремя страстей,
Она встала на якорь - под скупое: «Налей!»,
Стала веры спокойней - Муза знала, что ждёт,
Утро встретила смело - снег вчерашний идёт!
Завтра тоже он будет - смертник выбрал тропу
Беспросветно простую - и, скорей всего, ту,
Что приводит к рожденью - просветлённой судьбы,
Оставляя сожженье на устах от ходьбы
Да скупую усталость - как рубцы бытия.
Муза мной оправдалась - оправдаюсь ли я?
Может, снегом скользящим - напролом, с высоты,
До забвения белым от нагой чистоты?