Август в разгаре

       За окнами лето — душное и жаркое. Белый пух облепил клейкие липы, законопатил балконные щели, укрыл клумбы и газоны воспламеняющимся притворным снежком. Мы играем в нарды — я и дед. Доска крупная, мореная, почти шоколадная, с редкими бронзовыми вставками и звездами красного дерева. Фишки, — если так можно сказать про светлые и бордовые деревянные кружки сантиметр толщиной и три — в диаметре, — вытерты от времени и приятны на ощупь. «Буря смешала... — бурчит под нос дед и мнёт зары в ладони — …землю и небо»*. Я смотрю в окно: воздух плывет и плавится. Слышно как метрах в пятистах от дома тугой мяч колотится о борта футбольной коробки. Во двор въезжает грузовик, и собаки, лая, выкатываются из подворотен.
       «Зарик, дай шашу се!»** - ласково говорит дед и разжимает ладонь. Кости падают на доску единицей и пятеркой вверх. «Э... дурной зар!» — сокрушается дед и делает глоток чая. Хотя обыграть его почти невозможно. Иногда мне даже кажется, что он заколдовал кости. «Буря смешала...» — опять повторяет он свою песню. «Тут и до марса недалеко, смотри, вон, у тебя три камня еще висят...» — дед стучит ногтем по краю доски. Я пожимаю плечами, кидаю кости. «Се бай ду***! — громко говорит дед — Ну, ходи по маленькой...»
       Дед любит рассказывать про шахматистов и про свое детство. Про Алехина, который уехал в Америку, а потом на чемпионате мира, играя с нашим гроссмейстером Ботвинником, умер от сердечного приступа с зажатой фигуркой короля в руке. Про Карпова и Каспарова, которого никак не хотели признавать чемпионом. Еще много про кого. Я не очень люблю играть в шахматы, хотя и чувствую в них потаенный, сокрытый от меня мир. Дед рассказывает про своего отца — директора швейной фабрики, и про деда — купца первой гильдии, — про свою мачеху и про ее мачеху... Дед любит песни Аркадия Северного и болеет за ЦСКА. Я же к футболу равнодушен. Дед отпивает еще желтого лимонного чая и говорит, указывая очками на холодильник: «Бабушка сварила компот, вот она придет вечером, и сходим на смотровую площадку». Я согласен. Жара все не прекращается. Наверно, асфальт уже стал мягким и податливым, как пластилин. «Интересно, колеса машин прилипают к асфальту или нет? А если прилипают, сможем ли мы поехать на дачу в выходные? Вот бы грозу» — думаю я.
       Вчера дед купил мне пистолет с серными зарядами. В нем нет пулек, но хлопает он — будь здоров уши закладывает. Как в настоящем револьвере, у него имеется барабан, курок, боек и предохранитель. Великолепный пистолет.
       Дед работал геодезистом — у него есть нивелир и теодолит — эти слова вызывают у меня любопытство, гордость и уважение. Еще дед подарил мне оранжевую строительную каску, подбитую изнутри синей мягкой материей, — такой нет ни у кого из друзей. Но мама разрешает носить ее только дома.
Дед включает радио, кидает зары и обмахивается «Спорт экспрессом». Август в разгаре — через две недели опять в школу, а через три — мне исполнится одиннадцать лет.

_________________________________
* Муслим Магомаев, кажется, пел
** Шесть — три
*** Три — два