***

Бредут покорные стада облезлых, вспоротых желаний,
Теряясь с виду иногда туманами без очертаний,
Перекочёвывая в сны. Несостоявшеюся явью -
Избытком нежности весны - зовут телесное по краю,
Чтобы прибить его к тому, кто плоть и душу - вряд ли греет.
Явь иллюзорна - посему - не важно, кто над кем довлеет.
Кого, пытаясь приручить, бесследно зовом растворяешь:
Он - обесточенный - молчит. Молчание его глотаешь.
Запутала весна следы природного перерожденья.
У вечности поток воды смывает временные звенья,
Чтобы на цыпочках войти уже в иное измеренье,
Где храм в душе. И плоть уже - готова к боли возрожденья.
       _____________________
Прощалась, глядя в облака с тем, что простила на века,
Что отпустила, глядя в небо, где быль переместилась в небыль,
Преображаясь у реки - в ней воды были так легки,
Теченье уносило время, застывшую печаль и бремя.
Я понимала - меня нет, от чувств - полоской - тонкий след,
Туманный над седой водой, став всем - пространством и рекой,
Прохладой летнею, сосною, прозрачной, лёгкой стрекозою,
Закатным небом, тишиной, сверчком звенящим, но не мной!
       _____________________________

Как много солнечного света! Детсад, панамка, острый страх,
Что будет больно, сладость лета - клубничного, кинжальный взмах -
Крыла какой-то странной птицы - ещё невиданной - и бег
По лесу, что б не заблудиться и не отстать навек от всех,
И нетерпимость ожиданья, венок из полевой травы -
Не помню, как её названье, скорее, просто - муравы,
Поглаживанье толстой жабы или шнурочка-червячка
Под голос ветра - он был слабым, прозрачным - и наверняка -
Никем не понятый - лишь мною - я различала голоса,
Текущие во мне рекою, что б я вернула их назад
Когда-нибудь, когда не стало уже ни мамы, ни отца,
Огромное вобралось малым, а детство потекло с конца -
Опять к началу - время вышло - и снова унеслось рекой,
И солнце разлилось по крышам - детсад, панамка, Боже мой!..