Я вам душу оставлю живую

"Небесный терпкий мёд". Валерий Клебанов.

Я ВАМ ДУШУ ОСТАВЛЮ ЖИВУЮ

* * *
Я свой среди простого люда,
где не сошёлся свет на мне,
где и мучительно, и любо
на неотъемлемой земле.

Где Вечность – прямо у порога,
где сад давно дремуч, как лес,
где и цветок чертополоха –
в ряду диковин и чудес…



* * *
Прохладой дни осенены,
но жаль до слёз,
что столько жёлтой седины
в кудрях берёз.

Заботы жатв – горою с плеч.
Но даль строга.
Печальнее прощальных свеч
стоят стога…



* * *
Затянувшаяся пауза,
ты – как чёрная вода;
ты – как плаванье без паруса –
ниоткуда, никуда.

Словно всё, что было, отняли
и пустили нагишом;
и края души, как отмели,
зарастают камышом…


* * *
Старых зол надоели повторы,
и на новые жизнь не скупа.
Сколько можно, как ящик Пандоры,
этот мир открывать для себя?

Бесполезно бренчанье на лире,
ведь поэзия тут ни при чём, –
если даже счастливейший в мире
в нём пожизненно жить обречён.



* * *
Кружатся чаинки чаек
в вечереющей тиши…
С тем, чего ты ждал и чаял,
расставаться не спеши.

Пожил ты или не пожил, –
праздный, собственно, вопрос…
Просто жаль, что стало прошлым
то, что будущим звалось.



* * *
Соблазны, берущие в плен, –
от них не отбиться и войском.
Мне слышится пенье Сирен
сквозь уши, забитые воском.

Твержу самолюбью: «Держись!»,
внушаю обидам: «Не плачьте!»
Вот так и плыву через жизнь,
канатом прикрученный к мачте.



* * *
Отодвинуты временем
к краю будущей бездны, –
мы при нынешних веяньях
для страны бесполезны.

И она стала странною,
нас теплом не ссужая,
на словах – та же самая,
а на деле – чужая.



* * *
Я ничуть не жалею о прошлом
и не жду никакого рожна.
В меру счастлива жизнь – и оплошна,
в меру радостна – и страшна.

В меру зряче я жил – и слепо.
Не суди меня строго, друг.
Вероятно, мне напоследок
будет в меру отпущено мук…



* * *
Я, наверно, не создан для почестей;
я ведь даже не бакалавр.
Да и вряд ли кому-то захочется
примерять к моей лысине лавр.

Я – соринка в глазу государства,
у которого столько забот!
Пусть удастся мне то, что удастся.
А судьба – и такая сойдёт…



* * *
Боль затаилась, приумолкла;
я сжился с ней и не лечу.
Привыкнуть можно и к Дамоклову
неотвратимому мечу…

Сгорает время, словно хворост;
а в суете о том ли речь,
что день за днём всё тоньше волос,
всё тяжелей проклятый меч?



* * *
Порой нашёптывает бес,
что обойдусь и без небес;
и вдруг ловлю себя на том,
что чем-то низменным ведом.

Душой я, вроде бы, не гол.
Откуда ж зависти укол
иль спеси всплеск? Откуда вдруг?
…И счастье валится из рук.



* * *
В горячке вагонной агонии,
в вокзалах, где сплошь голытьба, –
скажите, куда вы нас гоните,
Эпоха, Страна и Судьба?

В каком захолустье Отечества
нам бросит затравленный взгляд
застывший у линии стрелочник,
который во всём виноват?



* * *
В городах, деревнях, электричках
всё отчетливей, что ни год,
полунищее наше величье
в одоленьи житейских невзгод.

И невольно приходит на ум,
что у нас, где б нога ни ступала, –
на костре, словно поп Аввакум,
весь народ – от велика до мала…



* * *
Губительна любовь к полёту,
но с ней сам чёрт тебе не брат.
Кулик, приверженный болоту,
не лебедь, хоть вполне пернат.

Мы в мире все чего-то стоим,
но знать бы, какова цена…
Есть песни-кличи, песни-стоны,
но лебединая – одна.



* * *
Я вам душу оставлю живую,
пусть блуждает во мраке сама, –
чтоб, как молнию шаровую,
её втягивало в дома.

Или в полночь над старой котельной
пусть она замерцает вдали…
Так огнями святого Эльма
в море светятся корабли.