Старость... бедность... одиночество...

Старость... бедность... одиночество...
Огюст Сабо


А это совсем неплохо.

СТАРОСТЬ – огромное преимущество перед молодой, суетящейся, жаждущей всех благ, могущества, власти… толпой. А в конце жизненного пути все это смешно и бессмыслено.
У старости другие радости – солнце утром увидеть, земным ветерком подышать. На смеющихся детей, распускающиеся цветы полюбоваться. Взглянуть в глаза мудрых друзей-собак. Провести рукой по кошачьей спинке, узнавая ночные новости «параллельного» мира. Сонеты Шекспира уже слышны музыкой, а сама музыка растекается по всему тела звонкими капельками – пробуждая и наслаждая. Даже возбуждая.
(....Ах, так… тогда пора пнуть стул с грудами лекарств и встать!!!!! Ничего, что уже лет за пятьдесят…- «арабеск», еще «арабеск», «жэтэ»… Ах, не получилось «жэтэ»? Ну, ничего… хорошего много не бывает… Таааак... теперь чашку чая. Нет! лучше кофе, да почернее, несладкий и безо всякой молочной добавки. Нечего зря «зернышки жизни» портить.
Кофе!!!!!!!! Да знаю, знаю… что нельзя, но утро такое доброе, хорошее… Ага…и сигарету…. любимую - «Femina»… не курить, только подышать… вдохнуть запах… глубоко-глубоко…
Хорошо! Можно дальше жить)

БЕДНОСТЬ – даже и по пословице никогда не считалась пороком, а уж в нашу эпоху быть богатым, при всеобщей нищете, – совсем плохо. Беден, считай, повезло – не способен, значит, на воровство. А в нашей «зан/анальной стране иначе стать богатым невозможно. Да и нужно ли оно? Два века не проживешь, а собой наверх награбленное не возьмешь. Пришел голый в мир - голый и уйдешь. И дворцы в гроб не втащишь, и на мерсах во вселенские врата тоже въехать не просто. Не пустит Апостол – мала в Рай дверца. А вот в земь все забрать это – да запросто! До первых хитников можно тело свое со всем барахлом в гробнице закопать. Но…в Рай не пускают жулье, а… вельзевулов котел кипит очень хорошо, когда в огонь имущество награбленное черти подбрасывают. И бесенята нажитое, скалясь, растаскивают.
Да и смешно - чем больше ноши несешь, тем меньше дороги пройдешь. Да еще и с переживаниями – как бы не отобрали? не ограбили? На сияющий кошелек много вор/оньих глаз целятся.
(...Подведем итог – сегодня понедельничек. Откроем свой кошелек - худой, тощий. Маловато бумажек вроде, зато не мечены чужой кровью. Сыпанем «грошики» на ладошку – немножко, но на жизнь хватит. И главное - не грязные, не заразные. Без запаха, нелипкие, (но и денежка чистая с работной руки зря не скатится - на мозолях задержится).
А если и придет мой «последний вечер», еще легче… делить за мной нечего. Искреннее слово скажут в поминание - без фальши, без раздора. Не будет гнева, ссоры. Это при дележе добычи черные волки друг другу глотки рвут. А при жадности, зависти и люди до убийства дойдут. Вот по такой судьбе не идти моей родне. И «кровь» дружна и что имел я – при жизни отдал. Да и на том свете меня налегке встретят. Смешного и веселого. В рай, верно, мне не попасть, но и в котле… не кипеть мне. «Дров» нет - не нажил. Так поплаваем… в тепленькой воде... порифмуем с бесенятами бес/понтово, с искоркой покуражим за черт/ою.
Ну что? Поднимем голову – живы еще. И не совсем беднЫ. Есть немного казны. Вот и хорошо - в мир пойдем. Любоваться. Чего бояться? Совестью сильно не измучен, судьбой учен-переучен и…кроме того, завтра!!! деньги за работу, бог даст, получим…)

ОДИНОЧЕСТВО. А вот это нелегко дается. Но все равно я ждал, искал любовь. Всю жизнь!!! А почему не нашел? Да сам виноват – верил, значит, плохо. Но дерево любви все равно не иссохло. Ухаживал, в строчки стихов наряжал, сказки сочинял. Шел... искал... верил..., но... не встретил. Так может быть и это не беда. Когда уйду «туда», не будет любовь моя, ненайденная, капать слезой перед поминальной свечей. Не затуманятся ее заплаканные глаза, не оденет в черное платье ее душу незабываемая тоска, болезни сердце не схватят. Главное все-таки знать половинке круга "уходящего", что вторая - будет жива и счастлива. Уходя, на пороге пожелать: пусть не исчезнет "Луна", останется половинкой "месяца". Печалью покачается в «троекрестии», но…. утешит ее вселенский ветер, убаюкает, напоет песен в верхний рожок и родится снова для нее Любовь. Забудет она имя мое. А не зная моей жизни, не бывать ей и на печальной тризне...
Встретимся...
(...в «другой» жизни…)