Песенка анатома

Играла музыка, оркестр бил по морде,
Всем тем, кто очень много попросил.
Сидел, скучал анатом в старом морге,
Но выпил водки и заголосил
Он что-то вроде оперы про вирус,
Который, много жизней погубил.
И спел он так, что отдыхает Витас.
Спел так, как будто яйца отдавил
Какой – то, очень, тяжеленной гирей,
По тяжести, сравнимой со слоном.
И каждый знал, что где-то, в этом мире,
Смешали морду глобуса с говном.
Порядок есть, но нет на всех управы –
Не выдавишь из каждого песок,
Но разбудил пол города кошмаром,
Загробный тот из морга голосок.
А он всё пел, про самый крайний север,
Где в чумах, эскимосов губит спирт,
О том, как чудо – гейша бросит веер
И тоже, вместе с ним, заголосит.
А веер тот упал и раскололся,
И сдвинул с места чувств меридиан.
И наркоман в подъезде укололся,
И отчим снова в жопу, сыт и пьян.
Он хочет, чтоб его любили сильно.
За что – не знает – просто хочет спать,
И есть, и пить, и выглядеть цивильно,
И прётся, в сапожищах, на кровать
Двух спальную – не больше и не меньше.
А что, не заслужил? – Ну, получай!
В отместку изнасилованных женщин.
В штаны, кипящий белой пеной, чай.
Верна его заслуга перед стаей –
Пойдёт на север, старый уркаган,
Запомнив намертво, красивый фокус с чаем.
Последний раз разбившийся стакан,
Засыплет стёклами своими, всю планету,
И дети, поскользнутся на стекле.
Не справившись с ревущим турникетом,
Не смог остановиться на игле
И умер он – туда дорога льётся,
И вытекает в красный, горький суп.
Во тьме ночной, гиена засмеётся,
Оскалив свой ехидный, жёлтый зуб.
Хи-хи, ха-ха, и прочие напасти,
Прольются, как из банки кислый сок.
Всю жизнь искали отголоски счастья,
Нашли наган, нацеленный в висок.
И по делам поделится награда
За голову невинных на кострах.
А, может быть, кому-то это надо?
Испытывать подкожный, дикий страх
За то, что время битвы на исходе.
Ещё вчера пропели петухи.
Ни смерти, ни любви не происходит,
А только слышно туш ха-ха, хи-хи!
Смеются дети, сидя на гранатах,
В руках, перебирая чётки лет.
А районо – областных военкоматах,
Ругает матом за плохой миньет.
Тупая шлюха, только зубы стиснет
 И выдернет прогнившую чеку.
Не спать ребята! Рак в подвале свистнул!
Солдат всегда быть должен на чеку!
И взрыв потряс трамваи и больницы,
Перевернув обычный склад вещей.
Смотри, из-за разрушенной бойницы,
Беззубый улыбается Кощей.
Тебе и мне, и всем, кто видел вечность
За стенами московского кремля.
Одно и тоже, впрочем, бесконечность
Легко опустит стрелку до нуля.
Не по годам, пригретый медным тазом,
Споткнулся воин племени козлов –
Конечно - же, обидно, раз за разом,
Стирать последствия давно забытых слов.
Но не сотрёшь обиду грязной тряпкой.
Наоборот – добавишь беготни.
Тебе, конечно, скажут – Всё в порядке.
Но не спеши – медаль переверни
И посмотри, до самых до окраин
В кровавом озере растерзанной зари
Купаются два брата – Авель, Каин,
Внося в историю особый колорит.
Привет, родная! Он пришёл с подарком,
А уходя, в сердцах захлопнул дверь.
Теперь ему, как мёртвому, припарком
Не отогреть застывшую капель.
Напрасно, мог бы дальше наслаждаться,
Но не дожил до солнечной весны.
Не получилось лечь, упасть, отжаться –
Петля свисает с дерева-сосны.
Переоденься в белые одежды,
Зачем грязнить наряд бродячих псов?
Посмотришь вниз – внизу всё как и прежде,
Трава из отзвучавших голосов
Примялась под напором красной страсти
И выронила дева амулет.
Была Настасья, стала, просто Настя,
На кухне, запах брошенных котлет,
Омлет чернеет в красной сковородке,
А страсти, цвета крови, больше нет.
А он всё пел, что в мире мало водки,
И что придётся жрать такой омлет.
Он знал, что в яйцах сила и здоровье,
Работать, за полтинник, не спешил.
Разбавил кофе, молоком коровьим,
А после, с водкой, всё это пропил,
Старухе, в накрахмаленных погонах
Махнул рукой. Она сказала – жди,
Ищи пока в разобранных вагонах,
Попавших под кислотные дожди.
Ищи и, может быть, проснётся чудо,
Из зимней спячки вылезет во двор.
Ещё, быть может, вылезет оттуда,
Какой-нибудь больной парламентёр.
И вы договоритесь о закуске,
И снова зашипит омлет внутри.
А на желудке, вроде бы не пусто,
Не как в квартире номер тридцать три,
Четыре, пять и шесть, и семь, и восемь,
И дальше всё по спискам тёмных дел.
Ты дверь открыл? Чего стоишь? Попросим,
На вынос изуродованных тел.
Могли бы на мякине не стараться,
Обманом взять хромого воробья –
Он то же, что и наглый папараций –
Любая мелочь и уже статья.
Орёт мужик в своём застывшем морге.
И голос он сорвал, как тот букет,
Который подарил он военторгу
За личный, не казённый, пистолет.
А пистолет валялся и пылился,
Заряжен не был – так и положил,
Но как-то выстрелил, сорвался и разбился,
О чью-то мерзкую и пакостную жизнь.
И не нашёл прощенья под забором,
Уснул. Во сне украли сапоги.
Под звуками заоблачного хора,
Лишился двух зубов и пол ноги.
Печально песня завершилась эта –
Закончились последние сто грамм.
В развалинах последнего куплета
Валялся тот разбившийся стакан.

Апрель 2005 г.