Арестуйте меня, а то я ее убью

Юрий Георгиевич, урча от удовольствия, прикурил сигарету.
-Да-а-а, - блаженно протянул сорокалетний мужчина, - иногда нам бывает полезно ссориться, да, Мил. Как же мне нравиться мириться с тобой! Он невольно залюбовался своей задумчивой половиной, ее изящной тонкой рукой с маленькими тонкими пальчиками, украшенными ухоженными ноготками, пальчиками, которые как-то особенно мило и уверенно держали длинную сигаретку. Что эти пальчики делали с ним в часы близости, с этим уверенным, видавшим виды и людей, матерым бизнесменищем, державшим в ежовых рукавицах не только персонал сети торговых центров, которыми руководил, но и своих «друзей»-партнеров! О, эти пальчики были предметом его вожделений… Да еще этот маленький ротик с почти всегда влажной нижней губкой…
- Мил, в качестве компенсации за потраченные нервы, - Юрий Георгиевич, точно пароход, набирающий обороты, чтобы скорее отплыть от причала, выпустил в темноту спальни сладковатый клуб дыма, - предлагаю тебе загадать материальное желание. Что ты хочешь? Оплачу любую твою прихоть… Ну, выбирай. Тем более день рождения у тебя через неделю. Сорок лет, а ты все та же. Как тогда, в первый день нашего знакомства, помнишь, на танцах в институте: «говорят, что не красиво, не красиво, не красиво…»
- До дня рождения еще дожить надо, - отозвалась еле слышно, но твердо женщина в сиреневом пеньюаре и, хлопнув створкой форточки, будто отрезала маленький островок своего нечаянного семейного счастья от агрессивно визжащего, искрящегося всеми цветами рекламных подсветок, душного города.
- Дашь на все, что захочу, - эти слова были произнесены Милой более мягко, - все – все, - разговора могло явно не получиться, по крайней мере в ближайшие минут двадцать…
- Мил, да ты удивляешь меня, что ж ты ненасытная такая…
- Я – нормальная, это ты – сухарь острожный.
- Да я рад, рад… Ну, иди ко мне. Иди, не будем все портить…
- Ты уже все испортил. Господи, ты неисправим.
- Слава Богу, хотя бы тебя воспитал, не шлюхаешься, как раньше… Было у тебя с Васькой? Ведь было, признайся. Думаешь о нем всегда, жалеешь, что меня выбрала, что его тогда на танцах отшила?? Было у вас, а??? Лучше он, чем я? Что он делал с тобой. Так он делал? – рука Юрия Георгиевича проникла куда-то под пеньюар.
Мила, как ошпаренная подскочила на кровати.
- Закрой рот, придурок. Вечно ты норовишь опустить меня ниже городской канализации.
- Молчи, дура. Жрешь все самое лучшее, шмотки дорогие собираешь по бутикам, так хотя бы цени (я уже о любви не говорю) того, кто все это оплачивает. Тварь неблагодарная.
- Ты за что прощения просил, за что ты просил прощения час назад?
- Да пошла ты…
- Еще слово и я убью тебя!
- Это я тебя замочу, сучка. Сука, как я тебя ненавижу…
Юрий Георгиевич схватил с прикроватной тумбочки телефон. Станция упала на пол, жалобно звякнув о надраенный паркет. В руках разъяренного мужика осталась трубка. Он набрал 02:
- Милиция! Есть для вас работенка! Проспект Гагарина, 7-47, код входной двери 216. Приезжайте, заберите меня, а то я удавлю эту шлюшку. Кого? Вы не знаете эту проститутку Милку? Да, да, жену убью. Серьезно. Приезжайте быстрее, если не хотите убедиться, на сколько я серьезен. Жду.
Обернувшись с победным видом к жене, он увидел на ее лице насмешливую улыбку.
- Она издевается…
………..
В дверь постучали.
- Открывайте, милиция.
Но железная преграда была не заперта. В коридоре в луже крови лежала миловидная женщина лет тридцати пяти в сиреневом пеньюаре. Рядом на коленях стоял ее победитель, видимо, уважаемый в обществе, судя по дорогим трусам, мужчина, который повторял одну и ту же фразу:
- Я же предупреждал, чтобы ехали быстро. Это вы виноваты. Это вы виноваты, я же предупреждал…