В чертоге двухкомнатном...

В чертоге двухкомнатном пятом налево
печётся шарлотка из белого хлеба,
и пробки стреляют, и льётся в стаканы
шампанское с водкой, и говором пьяным
не сняты вопросы, которые ставит
земная морока, которую славят
философы с чревом, наполненным пивом
на лавке у сквера в томленьи ленивом.
Косыми плетьми уходящего лета
по стёклам бьёт ливень, давая ответы
на те же вопросы, что не были сняты
морокой и скукой. И стали понятны
вдруг сумерки света под зеркалом неба,
шампанского брызги, шарлотка из хлеба
и тень, что полвека назад поселилась
под старым карнизом и полностью слилась
с сырой штукатуркой. Однако напрасно
на ликах чертогов окошки не гаснут –
не нужно их бденье промокшему ветру,
ни отсвет их мокрым асфальтовым метрам,
ни смысл их бродягам. Отверстые веки
свинцового града во ртутные реки
свою лихорадку из форточных зраков
вонзают – и вспять магнетическим знаком
всплывает из бездны медуза мороки,
и вновь чередой повторяются строки:
в чертоге двухкомнатном пятом налево
печётся шарлотка из белого хлеба…