Таинственный старец

За окном патриаршьих покоев – ярко-голубое осеннее небо, золото и багрянец листвы. А скоро, совсем уже скоро небо станет темно-серым, пожухнет и облетит листва, мороз скует землю и природа заснет до весны. Скоро и он заснет – вечным сном, уйдет туда, куда уже ушли многие и многие родные, друзья, враги. Кое-кому он и сам помог отправиться в этот последний путь. Грех… Ну, да Бог милостив.
Патриарх Московский Филарет устало прикрыл глаза. Ох, грехи, грехи наши тяжкие… Мог ли он подумать в пору своей цветущей молодости, что придется пройти через такие испытания? И не только ему – всему государству. Можно сказать, прожил он не одну жизнь, а целых три. Не всякому такое удается, нет, не всякому. Теперь можно и умереть спокойно: Россия снова стала великой державой…
Ох, и погуляла же Москва на свадьбе царя Ивана! Молодой государь решил во всем следовать примеру своего отца и устроить всероссийский конкурс невест. Всем дворянам, имевшим дочерей старше 12 лет, повелевалось без промедления везти их на смотрины. Однако Иван IV не стал дожидаться, чем закончится долгая процедура. Его выбор пал на Анастасию Захарьину, знакомую ему с детства: ее дядя был одним из опекунов царя. Выбрал царь себе в жены писаную красавицу из знатного рода. И он, Федор, тогда еще совсем юный племянник молодой царицы, веселился на свадьбе от души. И без того род Романовых был в силе, а уж теперь и вовсе взойдет на великие верха – в царские родственники.
В свое время боярин Роман Юрьевич Захарьин женился на княжне Евдокии Горбатой-Шуйской из рода великого князя Андрея Суздальского. Дети от этого брака получили фамилию Романовых, и по женской линии являлись прямыми потомками князя Владимира Святого. Но и потомок великого князя, и будущий царский тесть, боярин Роман, держался достаточно скромно.
Куда более активным оказался его старший сын, Никита, родной брат царицы Анастасии. Активным, но умным. Даже сумасшедший тиран – а именно таким в последние годы своего царствования был Иван Грозный, - умирая, завещал шурину Никите, а не кому-либо еще, быть опекуном своего сына Федора, человека откровенно слабоумного. Неизвестно, как обернулась бы история государства Российского, если бы через год после смерти Ивана Грозного не скончался бы и сам Никита Романович…
Осталось пятеро сыновей Романовых: Александр, Федор, Василий, Иван и Михаил. Все – почти по Пушкину – «красавцы удалые, великаны молодые». А лучше, умнее и красивее всех был Федор Никитич.
Веселый и приветливый, Федор слыл на Москве первым щеголем. А уж до чего хорош был – молодки да девицы лишь обмирали, когда видели гарцующего по улицам Москвы боярина Федора. Обмирали, любовались, да перешептывались: кто станет избранницей этого красавца? Не иначе, королевишна какая заморская…
Почему заморская? Да потому, что смолоду тяготел боярин Федор к иностранным языкам. Знал латынь и – невероятная редкость для того времени! – владел английским. Любил читать книги, иной раз сутками напролет сидел над ними, про еду да сон забывая. На ком же такому жениться, чтобы ровней была?
Наконец, Федор Никитич заявил родным: благословите, женюсь. Отец с матерью в себя от изумления прийти не могли: избранницей сына стала дочь бедного костромского дворянина Шестова. И где только он ее высмотрел? Красавица, конечно, так мало ли на Москве красавиц? Родные уговаривали молодого боярина одуматься, выбрать себе другую невесту, но характер у Федора и тогда был крутенек:
-Либо Ксения, либо никто, батюшка. Либо на милой женюсь, либо клобуком монашеским покроюсь, матушка. Род наш и так знатен, с самими царями в свойстве.
Эх, знал бы тогда, что клобука все равно не миновать, придержал бы язык. Нет, так и брякнул…
Уговорил родителей, укланял. Сыграли свадьбу и молодые зажили счастливо. Молодая жена, что ни год, приносила детей, родила любимому мужу пятерых сыновей, да дочку. Жаль только, что Господь четырех детушек рано к себе прибрал, остались только сын, да дочка. Ну, да они еще молоды, еще деточки будут, главное, чтобы любовь меж супругов не угасала…
И не только в семейной жизни был боярин удачлив. Несмотря на молодость, стал главным дворцовым воеводой и одним из трех главных руководителей Ближней думы. Тайны придворной интриги постигал Федор Никитич наравне с искусством высокой политики. И не думал тогда, что совсем скоро все эти знания не просто пригодятся ему, а жизнь спасут.
Уже после смерти царицы Анастасии Романовы обвинили многих ближних к царю бояр в том, что те «счаровали» царицу. Грозный поверил навету. Полетели головы… А свято место. Как известно, пусто не бывает, да и родню любимой, хоть и покойной, супруги царь всегда жаловал. Со временем, в отсутствие Грозного, управление государством формально переходило как бы в руки наследника престола, а фактически – в руки бояр Романовых.
Мучительно и загадочно скончался царь Иван Грозный, похоронив перед этим старшего сына – тоже Ивана. На престол воссел Федор – двоюродный брат Федора Никитича, последний, как оказалось, русский царь из династии Рюриковичей, женатый на сестре ничем особо не примечательного боярина Бориса Годунова – Ирине. Умом царь был недалек, телом слаб, зато супруга его всем удалась. Поговаривали, что правит страной царица Ирина, а за нею стоит ее брат. Федор Никитич такие слухи поддерживал, он-то доподлинно знал, кто в Кремле нынче главный. Он, Федор Романов.
Но власть иной раз легче взять, чем удержать. Посему сразу после смерти Ивана Грозного Федор Романов, опасаясь возможного неблагоприятного поворота событий, активно поддержал высылку в Углич вдовой царицы Марии Нагой, ее сына Дмитрия, всех родственников и приближенных этой семьи. Борис Годунов ко всему этому не имел ни малейшего отношения, но молва приписала ему и изгнание законного наследника престола, и его последующую загадочную гибель. А родственники царевича Дмитрия в равной степени ненавидели и Годунова, и Романова.
Никто не мог тогда точно сказать, кому достанется трон после смерти последнего из Рюриковичей. Наибольшими правами на престол обладал вовсе не Борис Годунов, а… Федор Никитич Романов. Так что гибель маленького царевича для Годунова была невыгодна, а вот для Романовых означала первый шаг к столь желанному престолу.
Через семь лет после гибели царевича Дмитрия скончался царь Федор Иоаннович. Династия, основанная Иваном Калитой, пресеклась. Хотели было короновать вдову Федора – Ирину, но та, будучи женщиной очень неглупой, предпочла надеть монашеский клобук. Инокиня Александра – под таким именем постриглась Ирина – тихо окончила свои дни в монастыре.
При жизни царя Федора и Романовых, и Годуновых связывала общая цель: оградить власть своего слабоумного родственника от притязаний бояр, которые не уставали плести интриги после того, как умерла единственная дочь царя Федора и царицы Ирины, и выяснилось, что детей у венценосной четы больше не будет. Но после смерти царя Федора по Москве поползли упорные слухи, что покойный царь «приказал быть по себе на престоле братаничу своему Федору Никитичу Романову». Самого завещания никто, однако, и в глаза не видел: если он когда-нибудь и существовало, то его вполне могли уничтожить вдовствующая царица Ирина, ее брат Борис Годунов, тогда уже почти всесильный правитель государства, или патриарх Иов, всецело обязанный последнему своим постом.
Ходила по Москве еще одна легенда, в которой, однако, куда более вымысла, нежели правды. Якобы царица Ирина еще при жизни мужа убеждала его завещать скипетр Годунову, но царь предпочел своего близкого родственника Федора Романова, а тот, вроде бы, решил уступить эту честь брату Александру Никитичу, Александр же – третьему брату Ивану, Иван – Михаилу… Царь потерял терпение и сказал:
-Так возьми же его, кто хочет!
Тут сквозь толпу придворных протиснулся Годунов и схватил скипетр.
Федор Никитич эту легенду знал, но лишь посмеивался: если бы ему предложили скипетр, никому и никогда он бы его не уступил, хоть бы и родному брату. Вопрос о власти решала Боярская дума, а борьба там между двумя разными партиями приобрела воистину драматический характер. Не ведал в то время Федор Никитич, что заканчивается его первая жизнь, роскошная и беспечная…
Занемог вдруг Борис Годунов, так занемог, что по столице поползли слухи о его неминуемой кончине. Вынесли носилки с царем на Красную площадь, показали народу чуть живого, да пустили слух о том, что бояре Романовы взялись извести царя ворожбою, да колдовством. А такие вещи в ту пору на Руси не в чести были…
Ночью 26 октября 1600 года несколько сотен стрельцов вышли ночью из Кремля с горящими факелами и направились к усадьбе бояр Романовых. Вооруженная боярская челядь оказала стрельцам отчаянное сопротивление. Дом, в котором жили Романовы, был взят штурмом, сторонников Романовых перебили, уцелевших бросили в застенок. И Федора Никитича, и его многочисленных братьев и племянников подвергли жестоким пыткам, во время которых многие скончались, ни в чем не признавшись. Но «дело о ворожбе» уже было не остановить.
При обыске на захваченном подворье Романовых был обнаружен мешок с какими-то корешками. И хотя Романовы утверждали, что мешок сей видят впервые, и что был он им-де подброшен, Боярская дума обвинила их в попытке «испортить» царскую семью. А любое подобное обвинение вело прямиком на плаху, а то и на костер.
Но царь Борис не решился публично казнить своих врагов. Четырех братьев Романовых: Александра, Василия, Ивана и Михаила отправили в ссылку, а Федора отвезли в отдаленный Антониев-Сийский монастырь на Двине, где насильно постригли в монахи под именем Филарета. Жену Федора Ксению тоже постригли в монахини под именем Марфы и отправили в Заонежье, детей, Михаила с сестрой, сослали на Белоозеро.
Так, в возрасте 47 лет начал Филарет свою вторую жизнь… Господи, воля Твоя, какими же тяжкими оказались для Федора Романова первые годы, проведенные в монастыре! И дело не в суровом уставе монашеской жизни, даже не в том, что был до этого боярин Романов «светским», мирским человеком до кончиков ногтей и таким остался. Трагедия заключалась в том, что человек в монашеском клобуке никогда уже не сможет воссесть на царский престол.
Жизнь в монастыре мало чем отличалась для старца Филарета от заточения. Однако в начале 1604 года Борис Годунов получил тревожное сообщение о том, что поведение Филарета резко изменилось.
«Живет старец Филарет не по монастырскому чину, неведомо чему смеется, все говорит про птиц ловчих, да про собак, как он в мире живал. Старцев бранит и бить хочет и говорит им: «Увидите, каков впредь я буду»,
Наверное, тогда Борис Годунов упрекнул себя за малодушие: нужно было казнит всех Романовых, извести под корень весь род, как делывал это со своими недругами царь Иван Грозный. Но было уже поздно: в октябре 1604 года во главе польских отрядов границу России перешел человек, объявивший себя чудесно спасшимся царевичем Дмитрием. На самом деле был он «человеком Романовых», Григорием Отрепьевым…
Дальнейший ход событий хорошо известен. Царь Борис внезапно скончался. Войска самозванца вошли в столицу. И если действительно Романовы готовили эту растянувшуюся на годы сложнейшую интригу, то самозванец сполна оплатил их счета: род Годуновых был вырезан под корень – вдова Бориса и ее сын отравлены, дочь насильственно пострижена в монахини. Лжедмитрий вернул из ссылки всех своих мнимых родственников, то есть все тех же Романовых. Филарет же был назначен ростовским епископом, а вскоре возведен в сан митрополита и отбыл в свою епархию.
Почему Филарет не остался в Москве? Видимо, трезво оценив обстановку, он понял, что удержаться на престоле Лжедмитрию будет труднее, чем завоевать Москву. Кроме того, ему вряд ли могли понравиться нововведения Лжедмитрия, который объявил себя «императором», преобразовал Боярскую думу в «сенат» и приказал построить в Москве костел и иезуитский колледж… После четырехлетней ссылки Филарет вернулся словно в другую страну. И совсем не в ту, которую рисовал себе в честолюбивых мечтах.
…18 мая 1605 года в качестве ростовского митрополита Филарет принял участие в церемонии бракосочетания Лжедмитрия и Марины Мнишек, а через десять дней в… свержении самозванца. Ворвавшиеся в Кремль заговорщики убили Лжедмитрия. А потом еще три дня бояре делили власть. В конце концов, трон достался Василию Шуйскому. Филарету же был обещан чин патриарха. Ох, знал он цену этим обещаниям, хорошо знал, сколько раз давал такие же!
И не ошибся. Новым патриархом стал казанский митрополит Гермоген. Филарет остался практически ни с чем. Епископ ростовский – что это за должность для него, потомка царей российских? А супруга по-прежнему в отдаленном монастыре прозябает, да и сын с дочерью в ссылке страждут. Для того ли затевал приход поляков да коронацию своего холопа?
Между тем, события развивались своим чередом. В России появился второй Лжедмитрий. Его войска громили правительственные отряды, города сдавались без боя. В июне 1608 года новый самозванец предпринял попытку штурмом взять Москву, был отбит и отошел к селу Тушино, где разбил укрепленный лагерь.
И опять «счастливое совпадение», на которые так богата биография Филарета. Второй Лжедмитрий щедро раздавал титулы и саамы. Вот и митрополита Ростовского опять осыпали милостями и почестями, и он согласился принять сан патриарха, хотя незадолго перед этим архиепископ Тверской не пожелал покориться самозванцу и был жестоко наказан. А Филарета венец мученика явно не привлекал.
Второй самозванец также потерпел поражение и был убит. Царь Василий Шуйский пытался крепче взять бразды правления в свои руки, но бояре уже вкусили прелесть свободной жизни. К тому же кто-то донес боярам, что Шуйский за их спинами ведет переговоры с поляками и близок к успеху. Это решило судьбу первого и последнего царя из династии Шуйских. Бывшие подданные и друзья принудили Василия постричься в монахи, несмотря на его отчаянное сопротивление. Ох, и смеялся же тогда Филарет в тиши своих покоев: а не рой другому яму, боярин, сам в ней окажешься. Бог-то правду видит.
Тогда же патриарх Гермоген, строгий к изменникам, в своих воззваниях к народу отзывался о Филарете, что не своей волею, а по нужде тот находится в Тушино, и за это патриарх молит о нем Бога. И намолил. Когда дела самозванца ухудшились, Филарет одним из первых предложил призвать на российский престол… польского королевича Владислава. Бояре даже опешили от такого предложения: еретика, католика – да в православные государи! Не иначе Филарет умом тронулся.
Ошиблись бояре: никогда еще ум Филарета не был столь остер, как в те смутные дни. Предложил он Владиславу условия, на которые тот никак не мог согласиться: будущий монарх не должен был вмешиваться в церковные дела, отбирать имения у бояр, лишать великих людей чинов безвинно, а также должен был обещать никого не казнить без ведома Думы и без суда и следствия. А еще… принять православие. Немудрено, что поляки не спешили принять такое предложение.
По давней традиции Боярская дума выделила в период междуцарствия особую комиссию из своего состава для управления страной. Образовалась знаменитая «семибоярщина», не первая на Руси, но и не последняя.
Хоть и велик был соблазн войти в сей круг, избрал тогда Филарет для себя иной путь: вместе с князем Василием Голицыным возглавил «Великое посольство», которое должно было, наконец, заключить договор о вступлении королевича Владислава на московский престол. С послами под Смоленск выехало около 50 человек, представлявших все палаты Земского собора.
И все же лукавил Филарет, ох, лукавил, как всегда, и вел двойную игру: предлагал престол иноверному царевичу, а сам мечтал посадить на него своего юного сына Михаила. Но о мечтах своих помалкивал, а настырным полякам твердил:
- Буде де крестится, и Владислав нам государь, а буде не крестится, и нам он не надобен.
Сам же с верными людьми писал в Москву и получал оттуда тайные же вести. А когда «семибоярщина» направила послам грамоту, предписывающую им во всем идти на уступки польской стороне, Филарет решительно отказался.
Наконец, когда в апреле 1611 года земское ополчение подошло к Москве, а королю Сигизмунду III донесли, что все это делается с ведома «великих послов», их арестовали и отправили в Польшу под крепким караулом. Москва торжественно встречала своих освободителей, а тот, кто помог русским выиграть время и собрать силы для решительного удара по польским захватчикам, оказался в заточении на долгих восемь лет.
Филарет пробыл в польском плену до 1619 года. Однако и оттуда ему удавалось руководить делами в Москве. Известно, что Филарет вошел в историю российских спецслужб, при думав «тайнопись» - шифр, который использовался в дипломатической переписке. Это открытие он применяя, тайно переписываясь со своим родственником Федором Шереметевым, который после изгнания поляков из Москвы возглавил «романовскую партию». Мечта Филарета сбылась – Земский собор избрал его сына Михаила Романова «государем всея Руси».
Ох, и ошиблись же те, кто выбирал нового царя! Михаил был «зело кроток и милостив», вот и понадеялись бояре, что при таком царе будет им жить еще вольготнее, чем при царе Федоре Иоанновиче. Забыли, кто отец новоизбранного царя…
В 1618 году поляки подписали мирное соглашение с Россией. Члены «Великого посольства» были обменены на пленных поляков. 14 июня 1619 года Филарет был торжественно встречен в Москве и утвержден на патриаршем престоле. Вскоре он стал фактическим правителем страны, получив официальный титул «великого государя» (патриархов на Руси обычно именовали «великий господин»).
И началась третья жизнь боярина Романова, всегда мечтавшего о высшей власти, изгнанного из царского дворца Годуновым, насильно постриженного в монахи, хлебнувшего лиха в польском плену. Новая жизнь человека, обладавшего глубоким умом, решительностью, обширными знаниями и богатым личным опытом, но в первую очередь – громадным честолюбием. Именно Филарет ввел в русский язык слово «самодержавие», видимо, исходя из необходимости дать новое, как можно более точное определение своему правлению.
Молодому коронованному Михаилу Федоровичу досталась совершенно разоренная страна. В Новгороде сидели шведы. Поляки заняли 20 русских городов и снова подбирались к Москве. Татары без перерыва грабили южные русские земли. По стране бродили толпы нищих, шайки разбойников. В царской казне не было ни рубля.
А молодой царь безвылазно сидел в Кремле. У него не было не только денег, но и регулярного войска. Поначалу большую роль в управлении страной играли мать царя и ее родственники, составлявшие большинство Боярской думы, но толку от них было немного. Исходя из интересов государства, Филарет и жену, и родичей от престола отстранил. Умный, властный, опытный, он стал уверенно править страной. При этом никакие средства не казались ему преступными или сомнительными.
Сил воевать с противниками у России не было, а мир стране был необходим. Со шведами договориться оказалось нетрудно. Поляки, утомленные долгой войной, пошли, наконец, на перемирие, но оставили за собой Смоленск – важнейшую русскую крепость на западной границе и другие русские города. Потеряла Россия часть своих земель, но независимость ее была упрочена.
Другая напасть: пустая государственная казна. Тут уж Филарет и вовсе ни перед чем не останавливался: обложил новыми налогами всё без исключения, резко повысил цену на соль, повелел чеканить медные монеты вместо серебряных, да еще брал деньги взаймы у монастырей и… не отдавал их.
Тихо и незаметно произошла земельная реформа, о которой мало кто знает: поземельная подать уступила место подворовой. Теперь каждый крестьянский двор должен был платить в казну определенную сумму, независимо от того, какое количество земли было у него в запашке.
Московское государство, постоянно нуждаясь в деньгах, постаралось извлечь максимальную выгоду из торговли с иностранцами через Архангельск. С английскими и голландскими купцами в Россию потекла иностранная серебряная монета («ефимки»). А главное, стали приезжать, как сказали бы сейчас, «иностранные специалисты» - офицеры, ученые, инженеры, врачи… Филарет не слишком-то жаловал иноземцев, но понимал, что без них России пока не обойтись.
И, наконец, церковь в России обрела такое величие, блеск и авторитет, каких у нее до того времени не было. Притихли и бояре: тонко изучивший за время польского плена способы управления «ясновельможными панами», Филарет практически применил свои знания на Родине.
Преступления против царской власти и против Церкви жестоко преследовались. Любая критика Церкви и хула на Бога карались сожжением на костре. За измену царю, оскорбление чести государя, а также бояр и воевод, виновные подвергались казни. Страна притихла, вольнодумные замашки Смутного времени быстро сошли на нет. При Филарете (а формально – при его сыне Михаиле) в России фактически сложилась абсолютная монархия – неограниченной полнотой власти в стране обладал царь и только царь.
Иной раз Филарет и сам дивился тому, сколь неисповедимы бывают пути Господни. Верный слуга Романовых, «простой крестьянин» Иван Сусанин жизнью своей пожертвовал для того, чтобы запутать поляков и не дать им обнаружить местонахождение Михаила Романова и его матери, инокини Марфы. А иначе не бывать бы династии Романовых.
Большинство бояр считало, что выбрали на царство не самого лучшего из них, но – самого удобного. Михаил Романов был слаб здоровьем, не слишком силен умом и чрезвычайно благочестив, несмотря на молодость. Даже его богобоязненных современников поражала глубокая набожность царя. Ежедневно он отстаивал по 5-6 часов церковной службы, в праздники к тому же присутствовал на пышных служениях в соборах.
Был Михаил Федорович образцовым семьянином. Женился он, как в свое время его отец, по любви на бедной девушке из захудалого рода Стрешневых – Евдокии, и в счастливом браке прижил десятерых детей. В живых, правда, к великому горю родителей, остались только пятеро – сын Алексей и четыре дочери, но все-таки Бог благословил династию Романовых наследником престола.
Горячо любил и почитал царь своих родителей, которым, отлучаясь из Москвы на очередное богомолье, регулярно писал письма. Причем отнюдь не царские, а вполне человеческие. В основном, Михаил Федорович сообщал о своих болезнях: болела вся правая сторона тела, отекали ноги, донимало сердце, мучила депрессия…
Филарета все это мало смущало: он-то на здоровье не жаловался. По его инициативе было начато активное покорение Сибири, и не зря: треть доходов казны составляла прибыль от продажи за границу редких мехов. И именно патриарх способствовал воссоединению Украины с Россией в 1654 году, что хоть немного обезопасило западные границы.
Кроме того, было создано и принято так называемое «Соборное Уложение» - новый сборник законов, который оставался действующим вплоть до 1832 (!!) года.
После 32 лет правления Михаил Федорович – первый царь из семейства Романовых – передал своему сыну Алексею державу в таком состоянии, как будто бы Смутного времени и сопутствовавшей ему разрухи и в помине не было. Но главный вдохновитель и созидатель восстановления России, ее истинный правитель, подлинный основатель династии Романовых скончался 1 октября 1633 года – на 12 лет раньше своего царственного сына.
Со смертью Филарета закончилась целая эпоха в истории Российского государства. Фигура достаточно загадочная: почти все бумаги, написанные его рукой, истреблены, а официальная биография выхолощена и прилизана до неузнаваемости. Сохранилось только одно косвенное свидетельство того, что Филарет добивался российской короны в первую очередь для себя самого, а уж потом – для сына. В середине прошлого века, в Коломне, в палатах митрополита нашли портрет Филарета в патриаршем облачении. Портрет перевезли в Москву и там заметили на полотне… корону.
Открылось, что очень плохая живопись неизвестного мастера семнадцатого века покрывала другую, более старую: Федор Никитович Романов в царском облачении с порфирой на плечах и со скипетром в руке. И надпись: «Феодор, царь всея Руси», Примерял-таки Филарет шапку Мономаха!
И еще одно можно сказать с полной уверенностью: если бы Пушкин мог знать всю историческую правду, если бы при нем было известно то, что открывают историки сейчас, Александр Сергеевич, несомненно, написал бы не «Бориса Годунова», а «Федора Романова».
О, судьбы, судьбы человеческие, кто вас выдумывает?!