Вот вам и Европа

По мотивам рассказа М.Зощенко

У русских мненье, что Европа –
Творенье рук, мол, филантропа.
Уж все-то, дескать, для людей.
А на Руси о человеке
Не вспоминается вовеки.
И тоже хочется опеки,
Как европейцам, хоть убей.

Так можно думать сколь угодно,
Как в той Европе превосходно.
А только это – ерунда.
И кто придумал байку эту?
Там ничего такого нету.
Скажу вам, братцы, по секрету,
Что это все белиберда.

Но русский люд в ту сказку верит,
На свой аршин Европу мерит.
Еще припишет ей порой
Такие почести и свойства,
Что сам потом ревет с расстройства –
Россия, дескать, лишь изгойство,
И не стоит за нас горой.

Доходит даже до смешного.
Один старик, даю вам слово,
Квартплату вдруг не стал вносить.
- Я, - говорит, - ногой в могиле.
Зачем мне эти водевили?
Вот кабы, мол, омолодили,
Тогда бы снова стал платить.

И утверждает, что Европа
Еще со времени потопа,
Решив со старостью вопрос,
Омолодила миллионы.
У них такие там каноны,
Чтоб были все, как Аполлоны.
Законный, мол, метаморфоз.

Уж как его ни порицали,
Уж как платить ни призывали,
Он ни в какую. Нет и все.
- Сперва меня омолодите,
Потом за долгом приходите.
А не хотите, как хотите.
В таком вот смысле, то да се.

Тогда сказали остолопу:
- Ну, поезжай в свою Европу.
Уж из тебя-то Аполлон,
Как из коровы балерина.
Дубина ты и есть дубина.
Из балалайки пианино
Не выйдет. Это уж закон.

Старик обиделся, конечно.
Продал из дома все поспешно.
Оформил паспорт и ту-ту.
Погнал в Германию вначале.
Уж там-то явно изучали
Омоложения детали
И воплотили в жизнь мечту.

И вот он пишет из Берлина:
«Не знаю, как уж балерина,
Но буду точно Аполлон.
На днях начну омоложенье.
Предвидя глупые сомненья,
Скажу мез всякого зазренья,
Не зря приехал за кордон».

Когда закончил эти строки,
Он, предвкушая сплетни, склоки,
Пошел искать профессоров.
И сразу вот она больница.
- Нельзя ль у вас омолодиться?
И побыстрей, как говорится.
Я хоть сейчас уже готов.

А немец-врач башкой качает.
- Пока не можем, - отвечает. -
Еще идет эксперимент.
Сейчас, мол, опыты проводим –
Омолодитель крысам вводим.
Хотя вокруг да рядом ходим,
Есть положительный момент.

Старик сначала растерялся.
Потом обиженно признался:
- Ведь я о вашей-то стране
Имел слегка другое мненье,
Совсем иное представленье.
Прошу войти вас в положенье,
Поставьте опыт и на мне.

Я говорю вам по-советски:
Уж коль для ваших крыс немецких
Есть положительный момент,
То мне, как русскому трудяге,
Не помереть от той бодяги.
И не такого пили фляги.
А это важный аргумент.

Но врач опять башкой качает.
Всем аргументам возражает:
- На человеке я никак.
Хотя вот в Гамбурге найдется,
Который, может быть, возьмется.
И если очень не имется,
Езжай к нему, уж коли так.

Приехал в Гамбург. Вот больница.
- Могу ль у вас омолодиться?
Уж осчастливьте старика.
Нельзя мне старым возвращаться.
Соседи будут издеваться,
А управдом опять ругаться.
И прибыл я издалека.

Врач это выслушал, конечно,
И говорит ему неспешно:
- К чему такой туман и дым?
Сейчас подпишем пару пунктов,
Чтоб уж потом без всяких бунтов.
Плати пятьсот английских фунтов
И будешь снова молодым.

У старика от этой суммы
Пошли совсем другие думы.
Пересчитал, что в кошельке.
А там наличности, ей-богу,
Лишь на обратную дорогу.
И испытал слегка тревогу,
Мечта висит на волоске.

- Чего ж так много? Объясните.
Я ж не Рокфеллер, посмотрите.
Чего уж, право, говорить.
Ведь я обычный русский плотник.
Простейший, стало быть, работник.
Пенсионер. К тому же льготник.
Нельзя ли как-нибудь скостить?

Но врач в своей цене уперся.
Уж как старик к нему ни терся,
А тот никак не уступал.
- Скажи, какая незадача.
Цена-то больно уж кусача.
Решил старик, едва не плача,
Идти теперь уж на вокзал.

И тут другой к нему подходит,
В сторонку тихо так отводит.
- Чего желаете, отец?
Хотите раз омолодиться,
Могли ко мне бы обратиться.
И я могу, как говорится.
Я в этом деле тоже спец.

Беру за это понемногу.
Оставлю вам и на дорогу.
Ну что? Согласны или нет?
- Какой вопрос! На все согласен.
Давай быстрей, без этих басен.
Я стану молод и прекрасен.
Веди скорей уж в кабинет.

И тот ему вколол чего-то.
Один укол – и вся забота.
Взял двести фунтов и воткнул.
Считай, три сотни сэкономил.
Пришел старик в отель, в свой номер,
Лег на кровать и сразу помер.
Ну, в смысле ноги протянул.

Из-за чего уж неизвестно.
И не узнаешь, если честно,
Укол ли в этом виноват,
А, может, сам старик от счастья,
Без постороннего участья
Лишился жизни в одночасье.
Уж очень был тогда он рад.

А говорите, что Европа –
Творенье, дескать, филантропа.
Ну, и чего там для людей?
Чего старик у них добился?
Хоть на чуть-чуть омолодился?
Впустую только прокатился.
И то за смертушкой своей.
       2008