Сказ про севрюгу и свободу слова

Эх, широка великая русская река Волга! Неторопливо катит она свои воды с милого севера да в сторону южную. Разольется ширь водная на многие версты, вберет в себя притоки свои, Оку быструю да Каму полноводную, да и несет не торопясь к морю Каспийскому, в края астраханские, арбузами да осетрами изобильные.
Глубока Волга-матушка, корабли большие качает на волнах своих, лотосами по заводям цветет, а в омутах сомы ленивые спят, да рассекают воды темные осетры громадные.

В один из дней погожих выплыла из притока на стрежень рыбка-севрюга, юная да любопытная. Все-то ей узнать хотелось, на солнечный свет сквозь толщу воды полюбоваться, стрежень посмотреть и себя показать. Плывет севрюга-рыбка, жизни радуется, природой подводной любуется. И вдруг видит – прямо перед ней в воде червяк жирный болтается. Танцует, пляшет, радостный такой, лозунгами разукрашенный, да такими красивыми – «Свобода слова», «равенство», «Уют», «Счастье».
«Вот оно, счастье мое севрюжье»,- подумала рыбка и червяка – хвать. Подхватила ее сила неведомая, незнаемая, да и потащила – вверх, солнышку навстречу. «Возношусь», - с замиранием сердца подумала севрюга.

Вытащило ее из воды, да шлепнуло о палубу деревянную. И видит она – лежит на палубе судна-беляны, палуба дощатая, рубка бревенчатая, окошки резные – ну чисто теремок-избушка. А на палубе шкипер Шнобель сидит, тапочком волшебным притопывает, шапку-болталку на затылок сдвинул и в бороду улыбается. Удивилась севрюга и спрашивает голосом человечьим: «Это здесь, что ли, свобода слова и уют обещана»? Удивился шкипер Шнобель, рот открыл, трубку потерял, а шапка-болталка и говорит: «Ой, мамочки, никак севрюги заговорили – первый раз такое диво дивное вижу». Смотрит севрюга на это чудо и говорит: «Ну и что? Я тоже говорящую шапку первый раз в жизни вижу».
- «Хамка!» - закричала шапка. «Не, а свобода слова - это тут?», - поинтересовалась севрюга. Осерчал шкипер Шнобель, топнул по палубе тапочком волшебным да как крикнет: «Свобода здесь – это когда все молчат и делают, как мне уютно! Я тута капитан, а это даже не должность, а функция такая!» - размахнулся и вышвырнул севрюгу в волну надлежащую – только брызги полетели. Вздохнул Шнобель, поправил шапку-болталку и нового червяка на удочку насадил – уж больно кушать хотелось.

Отдышалась севрюга на глубине и думает: «Нет, неправильно как-то. Я свободы хочу, а меня все в реку кидают. Что я им, княжна персидская, что ли?». И опять к червяку, да цап его покрепче.
«Опять севрюга!!!!!» хором заорали шкипер Шнобель и шапка-болталка! «Да она беляну нашу злодейски утопить измыслила! Это тролль какой-то, а не севрюга!»
- «А как же свобода слова и уют?», - спросила севрюга.
- «Свобода тут – это я!» - и Шнобель взял севрюгу за жабры и решил пенделя ей отвесить тапочком волшебным. И полетели они – севрюга в одну сторону, тапочек в другую, только брызги поднялись. Опечалился Шнобель, пригорюнился, только шапка его и утешает: «Не печалься, Миколаич, это заговор против тебя такой. Просто ненавидят тебя рыбы за прямоту твою и правдивость».
А севрюга во глубине опять к червяку примеряется – больно хочется душе севрюжьей свободы слова и уюта.
Проснулся тем временем в надстройке пономарь-батюшко, протрубил зорю, благовест утренний в колокольцы отзвонил, взял любимую балалайку и пошел на прогулку утреннюю, духу духмяного рассветного вздохнуть.
- «Чу, духом севрюжьим пахнет», - сказал. Отвечает ему Шнобель:
- «Да вот, ушицы хотел на завтрак замутить, а все одна севрюга попадается. Говорящая, наглая, все о какой-то свободе талдычит, да и в убыток меня вогнала – эвон, тапок один волшебный утонул»
- «Да, - подтвердила шапка, - заговор это севрюжий, заговор однозначно»
Дернул Шнобель удочку – и в третий раз севрюгу вытащил. А севрюга опять свое – про свободу, да про уют какой-то… Шнобель с шапкой молчат оторопело, а пономарь-батюшко посмотрел на севрюгу, закрестился мелко, балалайку выронил, да и говорит:
«Не могут севрюги разговаривать! Рыба сия одержима бесом есьмь, вы ей в очи загляните и беса узрите. Отчитывать ее надо, отчитывать». Подхватил балалайку, рясу поправил и побежал в колокола звонить, экзорцизмом заниматься.
«А на фига мне такая свобода», - подумала севрюга, за борт выпрыгнула и в заводь тихую уплыла. «Нечего мне в этой психушке делать», - только и молвила.
А на палубу, позевывая, поднялся Король-штурман.
«Чего вы так завелись?», - спрашивает.
Как начали ему все рассказывать про севрюгу злобную, из глубины приплывшую, бесом одержимую, самого Шнобеля в убыток вогнавшую да шапку его волшебную оскорбившую. Задумался штурман, а потом и говорит: «Да ну ее, рыбину эту, потом изловим. А пока давайте я вас акрошкой накормлю»…
И пошли они акрошку кушать и севрюгу обсуждать. Плыла по Волге-матушке беляна деревянная, кушали на ней акрошку и разговор задушевный вели. А по притоку, среди лотосов цветущих плыла севрюга любопытная. И икалось ей, ох как икалось… Плыла севрюга в другие края – свободы слова и уюту искать…